Кажется, у меня просили полноценный фик?

[Socio-fandom]

Ох, лучше бы я остановилась на однострочниках.

Название: За то, что ты есть
Автор: Akuma_no_Mimi (это я мм да я кэп)
Бета: отсутствует к сожалению(
Фэндом: соционика?
Жанр: слэш
Пейринг: Наполеон/Бальзак
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: ну, ТИМы не я придумала, ясен пень
Ахтунги: необъяснимо несколько раз по ходу повествования меняю характер изложения, как мне кажется. Так как у меня нет беты, могут присутствовать пунктуационные и орфографические ляпы
От автора: на этот раз мои корявые руки добрались и до фанфиков по соционике. Видимо, рисунков мне оказалось недостаточно. Решила немного отойти от стереотипов, поэтому у меня Нап не Принц, а прЫнц(надеюсь, вы поняли, что я имела в виду)), а Бальзак не бесчувственный мешок.

читать

-"Какого дьявола я позволил себе согласиться..."- Бальзак надавливал кнопку дверного звонка.
Раздражающе защебетали электронные птичьи голоса, и из глубины квартиры послышался глухой крик:
-Иду!
-"Это как же, интересно, надо орать, чтобы твой голос услышали через две запертые двери?" - Баль задался вопросом и отчего-то подумал, что его голосовые связки на такое не способны, благо, проверять нет нужды. Но от этого не легче.
Сейчас он, вместо того, чтобы заняться дома любимым или полезным делом, а лучше, и то, и другое вместе(доклеить макет Дроттнингхольма, перечитать Булгакова, в конце концов, сесть и разучить-таки какой-нибудь этюд...), он стоял перед дверью в обиталище этого несносного типа в скверном расположении духа.
-Рад, что ты всё-таки пожаловал, заходи!
Долго торчать на пороге не пришлось, "несносный тип" отличался проворностью.
-Хорошо, что ты не заставляешь долго ждать, - Оноре бросил быстрый взгляд в сторону расслабленно облокотившегося на гардероб со стеклянными дверцами-купе крупного веснушчатого юношу. - Шкаф не проломи, он не железный.
Нап жил в новостройке, под самой крышей, на девятом этаже. Жилище было небольшим по площади, но хорошо и со вкусом обустроенным. Сенсорно-этический экстраверт денег и времени не жалел, да и двушки прекрасно хватало на одного человека. Работал кондиционер, и Бальзак отказался от неожиданно заботливо предложенных ему тапок - Балю нравилось, как паркет приятно холодит ступни.
-Кофе не хочешь? - Наполеон старательно изображал из себя радушного хозяина.
-Не хочу, - Бальзак неприхотливым гостем не был. - Зелёный чай. Без сахара.
По-домашнему приглушенно бубнило радио, сладко пахло разведённым в кружке горячим шоколадом, который так любил Нап, а Баль, на дух не переносящий приторное, соответственно, терпеть не мог.
Вообще, у Наполеона было две огромные кружки: красная от Nescafe и с котятами, как-то раз подаренная, кажется, Гамлетом. Но для своего дуала он держал фарфоровую чашку с блюдцем, которыми сам никогда не пользовался - слишком маленькой и хрупкой она ему казалось. Да и Нап почему-то был уверен, что из его кружки Бальзак пить не станет. Скорее даже не из брезгливости... Принципиально.


Бальзаку нравилось, когда Наполеон курил. Конечно, он никогда бы в этом не признался, не то что вслух, себе самому неохотно. Он в задумчивости провёл рукой по лицу, словно снимая с себя паутину наваждения.
-Отодвинься, от тебя куревом несёт, - отмахнулся Оноре от вальяжно развалившегося рядом на диване парня. Бальзак не любит, когда кто-то нарушает его личное пространство. И его дуала это тоже касалось. Тем более, сейчас, обнимая одной рукой Баля за плечо, он был непозволительно близко.
Нап прекрасно знал, как хорошо целовался его дуал. И его самолюбию льстило, что только он это знает.


Диван не оказался ни скрипучим, ни неудобным. Пыл Бонапарта только разгорелся от веской Бальзаковской пощёчины. Рубашка с Баля была уже снята, и Нап жадно целовал его шею, плечи, ключицы, не заботясь о том, останутся ли засосы. Юноша всё ещё сопротивлялся, но не мог высвободить худощавых запястий из сильных рук Напа. Тот подвинул ногу так, чтобы она оказалась между бёдер Бальзака. Оноре резко выдохнул, и Нап использовал момент, чтобы поцеловать его глубоко, страстно и долго. Сопротивления со стороны Баля стало меньше, и его дуал это заметил. Наполеон стянул с себя уже немного влажную от пота футболку, смял и швырнул в дальний конец комнаты, потом принялся за джинсы Бальзака.
-Ненавижу твои грёбаные ремни, - почти что зарычал Нап на не желающую расстёгиваться пряжку. - Специально ты их что ли покупаешь, чтобы я помучился?
Вот так было всегда. Наполеон и Бальзак не раз ругались и как дети малые, переставали друг с другом разговаривать. Упрямый Баль не отвечал на телефонные звонки, а Напу было проще удавиться, чем просить прощения. Но всё равно невообразимым образом мирились, потому что друг без друга не могли. И сейчас, пару дней назад рассорившись с таким шумом и страстями, что, кажется, бывает лишь в театре, они снова находились в объятиях друг друга. Наполеон, в отличие от Бальзака, выяснять отношения терпеть не мог, но мириться обожал. А после самой жуткой ссоры секс всегда самый страстный.
Покончив с ненавистными ремнём и джинсами и некоторое время просто дразняще касаясь его тела, Нап заставил дуала повернуться к себе спиной и наклониться, и теперь, одной рукой придерживая его за живот, а другой поглаживая бёдра, торопливо проходился поцелуями по выступающему на худой спине позвоночнику. Но Наполеон не любил долгих прелюдий, у него никогда не получалось сдерживаться. Наполеон резко и без предупреждения вошёл в Бальзака и продолжил двигаться в нём. Оноре вцеплялся руками в деревянную гредушку дивана, оставляя ногтями на полировке тонкие царапины. Он тяжело дышал, но несмотря на это, не издавал ни звука, чем дико бесил Напа. Бонапарт хотел слышать сбивчивые стоны Бальзака, желал слышать своё имя, произносимое горячим шёпотом. Он обхватил рукой член своего дуала и начал поглаживать, а сам ускорил толчки. Баль еле держался, одна его рука сорвалась с гредушки, и он ощутимо ударился плечом. Наполеон схватил Бальзака за локоть, рывком заставил развернуться и подтянул к себе. Парень увидел, как раскраснелись его щёки и дрожали губы. Нап поцеловал его в приоткрытый рот, придерживая рукой за затылок. Не прерывая поцелуя, усадил Бальзака на себя сверху, а сам прислонился к мягкой спинке дивана. Сильными руками он контролировал движения его бёдер в наиболее приятном для себя темпе. Сейчас Наполеон чувствовал себя словно королём, ему доставались все удобства, все удовольствия, и этот холодный недоступный юноша тоже достался ему.
-Ты ещё долго? - тихий, срывающийся на шёпот, голос прервал триумф.
Он словно вернул его с небес на землю. Нап непонимающе уставился в тёмно-серые глаза Баля, благородного, глубокого цвета. Перевёл взгляд вправо, на сидение дивана. Оно было запачкано.
-То есть, значит, ты уже... Какого чёрта ты мне ничего не сказал? - Нап встряхнул Бальзака за плечи.
-А что я должен был тебе сказать? - в интонации Баля появилась новая, ранее не присутствующая, интонация.
-Да то, что ты!.. Я бы тогда... Погоди... Что ты понадумал? - Наполеону явно не нравилась заминка и то, каким голосом говорил его дуал. Это явно грозило если не очередной ссорой, то выяснением отношений ещё и без явно видимой на то причины.
Юноша в ответ промолчал и отвёл взгляд.
-Чёрт возьми, ну да, я не подумал о тебе. Но это не значит... То есть, я, конечно, эгоист, но... - Нап замолк, поняв что Баль его совершенно не слушает.
Бонапарт от досады скрежетнул зубами, чуть было не вспылил, но сдержался и просто крепко прижал к себе дуала.
-Твою мать, я просто невъебенно сильно люблю тебя и поэтому срываюсь с катушек, - Нап сказал это со злобой.
Он почувствовал, как плечи Бальзака чуть вздрогнули. Длинные ногти впились в Напову крепкую спину.
-Заканчивай давай, а то у тебя эрекция пройдёт, - знакомые саркастичные нотки.
Наполеон понял, что сейчас или никогда. Хоть этого и не видно со стороны, но Бальзак, как и он, был эгоистом и не терпел невнимательности дуала к своей персоне. Нап начал плавнее направлять движения сидящего сверху Бальзака, и сам двигался медленнее. Целовал лежащую на его губах ладонь Оноре, чувствовал как его другая рука царапает лопатку. Балю словно не хватало воздуха, стало трудно дышать.
-Ну не молчи, тебе самому от этого тяжело, - просяще шепнул ему на ухо Нап. - Забудь про самообладание, я же никому не расскажу.
Дыхание Бальзака срывалось на приглушённое постанывание, он то кусал губы, то, как рыба, выброшенная на берег, судорожно глотал ртом воздух. Дуалы не заметили, как темп снова стал ускоряться, и движения тел стали резкими и порывистыми. Наполеон стиснул зубы, его и без того румяные щёки сейчас были краснее прежнего, курчавая чёлка взмокла и прилипла ко лбу. Оноре видел, как напрягся Нап, да и сам он был на пределе. Вырывающиеся из Бальзака звуки стали выше и, к его стыду, будто жалобнее. В пылу было непонятно, кто кончил первым, или же это произошло одновременно. Наполеон целовал лицо и всё ещё дрожащие руки дуала. А через пару секунд Бальзак в изнеможении приник к нему, обнимая.


Притащенный Напом плед оказался весьма кстати. Оноре обожал дома заворачиваться во что-то тёплое, а тут правда, пришлось накрыться не на родной кровати, а на груди нагловатого ходячего памятника самому себе с зашкаливающим чувством собственной важности. К тому же Нап имел привычку после секса по-хозяйски накручивать его, Бальзака, волосы себе на палец, чем сейчас и занимался, немало того смущая.
-За что ты меня любишь? - спросил Бальзак.
-Что? - Наполеонов дуал сегодня явно удивлял его.
-Ты сказал, что любишь меня. Я задаю вопрос, за что меня можно любить.
Брови Напа удивлённо приподнялись, губы дрогнули и расплылись в улыбке.
-Наверное, за то, что ты предупреждаешь меня о грозящих неприятностях. За то, что ты никогда мне не льстишь и высказываешься в лицо. За то, что ты такой вредный. Ну и за то, что ты есть.
Бальзак никогда не ждал хороших слов в свой адрес, в некоторых комплиментах ему виделся подвох, хоть они ему и льстили. Он просто не знал, как реагировать. Наполеон хохотнул и потрепал его по волосам, словно ребёнка. Никто больше не позволял по отношению к Балю таких действий, а коль бы позволил, то если не был бы убит на месте взглядом, то был бы неотвратимо проклят.
-Оставайся у меня на ночь,- просьбы Напа звучали как утверждения.
-Я подумаю.
-Рад, что ты согласен.
Вот по таким диалогам и можно было, пожалуй, понять, почему они были дуалами.