Фанфик "Пламенное сердце"

[dr. ROXI]

UPD. Добавлена 6 часть.

Фандом: соционика
Автор: dr. ROXI
Бета: небечено (!!!)
Пейринг: Жуков/Достоевский
Рейтинг: NC-17
Персонажи: Маршалл (Жуков), Натаниэль (Достоевский), Майлз (Гексли), Чейз (Наполеон)
Саммари: судьба сводит Достоевского с пожарным по имени Жуков, и сердце Достоевского оказывается охвачено пламенем. Жуков же, вместо того, чтобы потушить его, лишь сильнее раздувает это пламя, и следом загорается сам.

Часть 1.

- Ни за что не поверишь, что вчера случилось в боулинге, - раздался в кухне живой и исполненный интриги голос Майлза.

Завтракавший с братьями Натаниэль внутренне похолодел. Неужели Майлз собрался поведать брату нелепую историю, приключившуюся с ним накануне?

- Майлз…  - предостерегающе начал было он, но даже начавшийся Апокалипсис сейчас не смог бы остановить его друга.

- Парень из нашего универа, звезда студенческой баскетбольной команды, попросил у Ната его номер! – на одном дыхании выпалил Майлз.

У Натаниэля упало сердце. Ему захотелось соскользнуть со своего стула под стол от стыда. Как обычно, любовь Майлза к сплетням поражала его. Но одно дело – делиться глупыми историями с их сокурсниками, и совсем другое – со своим старшим братом.

Маршалл оторвался от просмотра утренних новостей и скосил глаза на младшего брата.

- И?

Майлз был явно неудовлетворен такой скудной реакцией.

- Что значит «и»? Тебе мало? Он подошел при всех и попросил у него номер телефона! – округлил глаза Майлз. – Он запал на нашего красавчика Ната!

Покрасневший до кончиков ушей Натаниэль уставился в тарелку с яичницей, избегая изучающего взгляда темных и серьезных глаз старшего брата своего друга. Пусть он знал их семью уже несколько лет, ему нечасто приходилось становиться объектом пристального внимания Маршалла. Сперва Маршалл служил в армии, а после устроился работать на пожарную станцию, и их пути редко пересекались – Маршалл отсыпался после ночных смен или заступал на дневные. Обычно их взаимодействие ограничивалось приветствиями, и такое положение дел вполне устраивало обоих. Скорее всего, подумалось Натаниэлю, Маршалл воспринимал его как какое-то приложение к своему шумному и энергичному младшему брату.

- Ну так что? Ты дал ему? – вырвал его из мыслей приятный и глубокий, словно океан, голос Маршалла, вызвав у него волну мурашек. – Свой номер. – Зачем-то уточнил Маршалл.

От Натаниэля не укрылся насмешливый тон и двусмысленность вопроса, он открыл рот, чтобы ответить, но Майлз как всегда опередил его.

- Конечно нет! Мы дали ему понять, что Нат не… по этой части.

- Жаль. Может, он бы научил его чему полезному.

Маршалл вернулся к просмотру новостей, но перед этим Натаниэлю показалось, что в его взгляде промелькнуло что-то, чего там раньше никогда не было – искра интереса.

- Чему, например? Как забивать трехочковые?

- Проехали, Майлз, - слегка раздраженно сказал Натаниэль и поднялся из-за стола.

Юноша забрал у завтракавших тарелки и положил их в раковину, радуясь представившейся возможности скрыть свое пылающее лицо. Натаниэль открыл кран и принялся мыть посуду – в доме братьев он был таким частым гостем, что выполнение домашних обязанностей наравне с Майлзом стало для него обыденностью.

- Эй, Нат, - позвал его Майлз, - когда в вашей общаге начнется ремонт?

- Во вторник. Но уже завтра нам нужно будет съехать во временное общежитие.

- Это то, которое за городом?

Натаниэль коротко подтвердил правильность его слов.

- Паршиво… оттуда до здания университета добираться целую вечность, - задумчиво протянул Майлз. - И сколько продлится ремонт?

- Обещали закончить за пару недель.

- Пару недель? – оживился Майлз. – Так это же сущая ерунда! Нат, а переезжай к нам!

Тарелка выскользнула из покрытых пеной рук Натаниэля и звонко звякнула о раковину.

- Я н-не могу, - запинаясь, ответил Натаниэль. – Я не хочу доставлять вам неудобства…

- Какие неудобства, да ты же тише мыши! – расхохотался Майлз и повернулся к брату. – Маршалл, ты же не против, чтобы Нат пожил у нас какое-то время?

Натаниэль ощутил спиной тяжелый взгляд Маршалла.

- Не против, - медленно ответил Маршалл, слушавший их разговор краем уха, и сделал глоток кофе. Натаниэль мог поклясться, что на губах старшего брата его друга в это мгновение расцвела загадочная улыбка, и почувствовал тревожный звоночек интуиции, сообщивший ему, что он вступил на опасную территорию.

«Все будет в порядке, - мысленно постарался успокоить себя Натаниэль. - Что может пойти не так?»

Никогда еще он так не ошибался.

***

Несмотря на дурные предчувствия, следующая пара дней прошла спокойно. Натаниэль как и прежде посещал с Майлзом занятия, готовясь к скорому зачислению в ряды интернов. Майлз помог ему перевезти вещи и разместиться в гостевой комнате. Маршалл в основном находился на ночных дежурствах, так что днем он в основном спал у себя в спальне, выходя из нее лишь вечером, и сразу же после быстрого перекуса отправлялся на пробежку или в спортивный зал. Ответственная и опасная работа пожарного требовала постоянно находиться в идеальной форме. Даже непродолжительный перерыв в тренировках мог однажды стоить ему здоровья или даже жизни. Натаниэль старался особо не попадаться ему на глаза, пропадая целыми днями в библиотеке. Пусть он и согласился переехать к братьям, но отчего-то даже за те несколько лет, что он знал Маршалла, он так и не смог привыкнуть к непонятному беспокойству и трепету, что тот вызывал в нем.

Вот и сейчас, забежав на кухню, чтобы ответить на звонок забытого на столешнице телефона, он вздрогнул, столкнувшись нос к носу с Маршаллом. Хотя, «нос к носу» было не совсем точным выражением, ведь Маршалл был выше него почти на полголовы – а ведь Натаниэль и сам был ростом выше среднего.

- Прости, - пробормотал Натаниэль.

Маршалл лениво улыбнулся, продемонстрировав клыки – они были длиннее и острее, чем у кого-либо, кого доводилось знать Натаниэлю.

- Ничего… понадобится несколько таких как ты, чтобы сбить меня с ног, - откликнулся Маршалл и протянул ему оставленный телефон.

Натаниэль забрал у него мобильник, на секунду соприкоснувшись с ним пальцами. Если бы не требовательный звонок телефона, он бы непременно задумался, каким горячим оказался Маршалл – как тот огонь, с которым он боролся на работе…

- Да, Майлз, - несколько рассеянно сказал Натаниэль. – Что? Ах, ладно… не задерживайся сильно.

Натаниэль нажал на кнопку сброса и вновь обратил взгляд на открывшего дверь холодильника Маршалла.

- Майлз задерживается на дополнительных занятиях. Просил передать, чтобы не волновались за него.

- Я и не собирался, ему не пять лет, - резко ответил Маршалл и выудил из недр холодильника две стеклянные бутылки. – Будешь пиво?

Натаниэль не успел ни согласиться, ни отказать, но Маршалл уже бросил в его сторону холодную бутылку пива. Натаниэль инстинктивно поймал ее на лету. Маршалл был очень решительным человеком – настолько, что для него не являлось редкостью принимать решения даже за окружающих.

- Чего застыл? – насмешливо поинтересовался у него Маршалл. – Ты же студент, пиво должно быть основой твоего рациона.

И, довольный своей шуткой, Маршалл рассмеялся. Натаниэль сжал в ладони прохладную бутылку и оглядел ящики кухни, гадая, где может быть открывашка.

- Дай сюда, - раздраженно сказал Маршалл и без каких-либо усилий вскрыл бутылку голыми руками, чистой грубой силой, которой у него имелось в избытке.

- Спасибо, - негромко отозвался Натаниэль и сел за стол вместе с Маршаллом.

По телевизору шел какой-то остросюжетный фильм, и какое-то время они молча смотрели его, потягивая пиво. Это был первый раз, когда Натаниэль оказался наедине с Маршаллом, обычно рядом всегда был неугомонный болтливый Майлз, благодаря которому Натаниэль мог оставаться тихим слушателем. Но сейчас некому было взять на себя роль аниматора, которая обычно доставалась Майлзу, и Натаниэль лихорадочно стал придумывать тему для разговора. Может быть, стоит расспросить Маршалла о его работе – все же она вызывала у него немало интереса. Как прошло зачисление в ряды пожарных, тяжелым ли был физический тест, или после армии он показался ему сущим пустяком? Но в тот момент, как Натаниэль решился заговорить, молчание прервал сам Маршалл:

- Почему Майлз на каких-то занятиях, а ты нет? Вы же постоянно третесь рядом друг с другом. Не припоминаю, чтобы я вообще видел тебя хоть раз порознь с ним.

- Мне не нужно… они для… отстающих, - выдавил последнее слово Натаниэль. Называть своего лучшего друга этим уничижительным определением, пусть это и было правдой, казалось ему  весьма неэтичным.

- Он тот еще идиот, да? – устало закатил глаза Маршалл. – А ты, значит, хорошо учишься?

- Да… думаю, я закончу университет с красным дипломом.

- И что же, будешь лечить людей?

- Через месяц начнется интернатура, буду работать в больнице.

- Похоже, попасть в руки к тебе нестрашно… в отличие от Майлза, - с усмешкой закончил Маршалл. – Он, того и гляди, перепутает и отправит на тот свет вместо того, чтобы вытащить.

Натаниэль промолчал. За все прожитые года своей жизни от так и не научился принимать комплименты, всегда считая их незаслуженными, хотя Маршалл, казалось, и не ждал от него ответа.

Воспользовавшись паузой, и тем, что Маршалл снова увлекся просмотром фильма, Натаниэль украдкой разглядывал его могучую фигуру. Его никак нельзя было спутать с офисным работником – Маршалл источал силу и превосходство, такой человек был создан для того, чтобы находиться в  эпицентре напряженных событий. Опасность была его родной стихией. Его окружал аромат опытности и авторитарности, а вкупе с жесткостью, присущей его характеру, он производил неизгладимое впечатление. Раньше Маршалл стриг свои волосы коротко, на военный манер, но в последние три месяца покороче выбривал лишь виски, а сверху волосы оставались нетронутыми.  Новая прическа ему очень шла, невольно отметил Натаниэль. Насколько он знал по рассказам Майлза, Маршаллу довелось служить в Ираке, в зоне настоящих боевых действий. Юноша легко мог представить Маршалла, облаченного в камуфляжную форму, с автоматом в руках.

Сейчас же на Маршалле были надеты серые тренировочные штаны и майка, обнажавшая руки с накачанными бицепсами и вздувшимися венами, мускулистую грудь и рельефный живот. Левая рука была покрыта огромной татуировкой от самых ключиц до кисти. Она изображала конечность киборга – какие-то механизмы, шланг, поршень. Выглядело это весьма впечатляюще. Натаниэль  с трудом сглотнул комок в горле. Почему-то внешность Маршалла всегда отвлекала его, хотя ни до знакомства с ним, ни после мужчины никогда не вызывали у Натаниэля интереса.

Юноше было невдомек, что от обладавшего отличным боковым зрением Маршалла не укрылось его секретное разглядывание. Брови Маршалла слегка нахмурились. Любопытно…

- У тебя есть девчонка?

Внезапный вопрос Маршалла застал Натаниэля на середине глотка, он подавился пивом и закашлялся. Слезы выступили у него на глазах. Маршалл отстраненно наблюдал за его страданиями и  терпеливо ждал, когда юноша снова вернет себе способность говорить.

- Что?.. – хрипло выдавил из себя Натаниэль, прокашлявшись. – С чего ты вдруг…

- Ясно, - перебил его Маршалл. – Но ты хотя бы был с женщиной? - не получив от Натаниэля ответной реакции, невозмутимо продолжил: - А с мужчиной?

Побледневший как полотно Натаниэль смотрел на него во все глаза, не в силах вымолвить ни звука.

Маршалл тяжело вздохнул и отхлебнул пива.

Сделав над собой невероятное усилие, Натаниэль порывисто вскочил из-за стола. В голове что-то пульсировало, путая мысли.

- Я, пожалуй, пойду. Спасибо за пиво.

И, оставив бутылку с недопитым пивом на столе, юноша поторопился покинуть кухню. Маршалл проводил его стройную фигуру взглядом потемневших глаз.

- Далеко-то все равно не убежишь, - чуть слышно бросил он ему вдогонку. – Мы же сейчас живем  под одной крышей… если ты не заметил.

И, как ни в чем ни бывало, Маршалл вернулся к просмотру фильма.

***

Последовавшие за тем вечером несколько дней напоминали Натаниэлю затишье перед бурей. Они с Маршаллом по-прежнему редко виделись, а когда это все же случалось, держались друг с другом подчеркнуто вежливо и отрешенно – и, тем не менее, сквозь взаимную любезность порой проступало неясно откуда взявшееся напряжение. Единственное, что изменилось – это то, что Маршалл чаще стал ходить по дому с голым торсом. Не раз Натаниэль замечал его выходящим из ванной комнаты в одном полотенце на бедрах, с мокрыми волосами, спадающими на лоб, и каплями воды, стекающими по широкой твердой груди. В такие моменты Маршалл как никогда напоминал ожившую античную статую.

Натаниэль закусил ноготь большого пальца и уткнулся в медицинский справочник. До интернатуры оставалось всего ничего, и его волнение росло с каждым днем.

Натаниэль вздрогнул, когда на его плечо опустилась большая ладонь.

- Пойдем, поможешь кое с чем.

Натаниэль оторвался от справочника и запрокинул голову назад, встречаясь взглядом с Маршаллом. Обнаженным по пояс, как и практически всегда в последнее время. Как будто ему было плевать на все и вся в этом проклятом мире.

- С чем тебе помочь?

- Подержишь ноги, пока я буду качать пресс.

- А Майлз… - заикнулся было Натаниэль.

- В туалете, - оборвал его Маршалл. – Сам знаешь, он не выйдет оттуда, пока весь ютуб не пересмотрит.

Из-за двери туалета послышался приглушенный смех Майлза и какая-то музыка, подтверждавшая верность его слов. Пусть братья не всегда хорошо ладили, а иногда стычки между ними переходили в настоящую рукопашную схватку, все же они прекрасно знали друг друга.

- Ладно, - согласился Натаниэль, вставая.

Он проследовал за Маршаллом в его спальню и огляделся по сторонам, оказавшись внутри. На полу был расстелен небольшой коврик для занятий, неподалеку лежали внушительного вида гантели. Тело Маршалла блестело от пота, похоже, он уже закончил с упражнениями с весом и отжиманиями, и оставались лишь скручивания.

Маршалл сел на коврик, сцепил руки в замок за головой и выжидающе посмотрел на Натаниэля. Натаниэль опустился на пол вслед за ним и надавил руками на его ступни, удерживая их на месте. Маршалл возобновил тренировку, отклоняя тело назад и вперед. Мышцы его живота напряглись до предела, они казались высеченными из камня. Натаниэль уставился на свои руки, ведь каждый раз, когда Маршалл сгибал корпус тела, его лицо оказывалось в опасной близости от его собственного. Настолько близко, что он даже чувствовал тепло чужого дыхания на своей коже.

- Может, тебе стоит как-нибудь присоединиться ко мне? – вдруг спросил Маршалл. – Ты такой худой, что я мог бы сломать тебя пополам.

Натаниэль наградил его мрачным взглядом из-под бровей.

- Нет, спасибо.

- Не спеши отказываться, - отозвался Маршалл, не прекращая своего занятия. – Случись что – ты не сможешь дать отпор кому-то вроде… меня.

Сердце сбилось с привычного ритма в груди у Натаниэля.

- Не думаю, что такая ситуация вообще возможна, - глухо ответил он. – Мы живем в довольно безопасном городе…

- Да при чем тут город? – рассмеялся Маршалл. – Опасность может поджидать тебя за соседней дверью, знаешь ли.

В его голосе отчетливо прозвучали зловещие нотки.

Натаниэль набрался храбрости взглянуть ему прямо в глаза, и его хватка на ступнях Маршалла ослабла. Маршалл отклонился назад, едва не потеряв равновесие.

- Черт, ты можешь сделать хоть что-то нормально? – прорычал он.

- Может, если бы ты не угрожал мне!.. – пылко  парировал Натаниэль.

Маршалл хмыкнул, и Натаниэль внутренне собрался с духом. Требовалась вся его взрослая выдержка, чтобы противостоять такому противнику, как Маршалл – пусть даже и всего лишь в  словесной битве. Он не раз становился свидетелем перепалок братьев и ждал очередного выпада со стороны Маршалла, но его следующие слова поставили Натаниэля в тупик.

- Сядь на меня.

Натаниэль оторопело моргнул.

- Ты же вроде умный парень, Натаниэль, на отлично учишься, а такую простую команду понять не в состоянии.

Натаниэль подумал было, что Майлз на его месте уже давно послал бы Маршала к черту и возможно даже показал тому средний палец, но… Натаниэль ненавидел быть втянутым в конфликт, и если такой назревал, неизменно старался сгладить его.

Он пошевелился, и сместил вес с ног Маршалла, заменив ладони… своей пятой точкой.

- Так подойдет? – подчеркнуто нейтральным тоном спросил он.

- Просто чудесно, - с плотоядной улыбкой отозвался Маршалл.

Натаниэль почувствовал волну дрожи, прокатившуюся вдоль позвоночника. Он старался медленно дышать через нос, выравнивая ритм сердца. Жар распространялся от его щек к шее, а оттуда – к груди. Внизу живота приятно заныло. Теперь он был еще ближе к Маршаллу – чересчур близко, по его мнению. Маршалл возобновил выполнение упражнения, и теперь Натаниэль с отчетливой ясностью осознал всю интимность положения, в котором они оказались. Но куда больше дискомфорта ему приносил пристальный взгляд темных глаз Маршалла.

- У меня что-то с лицом? – спустя какое-то время не выдержал Натаниэль.

Маршалл уже сделал больше полсотни скручиваний, сколько еще он намерен терзать свое тело и его самого? К тому же постоянные движения Маршалла и трение в районе паха вызывали у него совершенно нежеланную реакцию, и если она останется незамеченной для Маршалла… От одной мысли Натаниэля сковал ледяной ужас.

- Что, не нравится? – скривились губы Маршалла в фирменной волчьей улыбке. Похоже, его вся эта ситуация забавляла. – Но я же не жалуюсь.

Натаниэль вскинул на него ошеломленный взгляд.

- Что?..

- Думаешь, я не видел, как ты пялишься на меня?

Маршалл прекратил качать пресс и подался вперед к моментально ставшему пунцовым Натаниэлю, еще сильнее вторгаясь в его личное пространство. В его глазах отражался странный блеск, какого прежде Натаниэлю наблюдать не приходилось.

- Я… не…

- Может, тебе все же стоило дать свой номер тому парню из боулинга, - перебил его Маршалл.

Натаниэль почувствовал себя так, словно его окатило холодной водой из ведра. Язык примерз к нёбу, зрачки расширились, перекрыв собой почти всю радужку. От Маршалла исходил сильный запах мускуса, что было вполне объяснимо, учитывая его занятие. Натаниэль втянул в себя воздух ртом. Капелька пота скатилась по животу Маршалла вниз, и Натаниэль как завороженный проследил за ней взглядом. Маршалл вдруг склонился к его лицу, и Натаниэль ощутил, как у него зачастил пульс. Он же не собирается?.. Да нет, быть того не может… Взгляд Маршалла переместился с его глаз на губы, он слегка склонил голову набок, и в этот момент…

Дверь спальни распахнулась, заставив вздрогнуть обоих. Маршалл тут же отшатнулся от него и повернулся к двери, в проеме которой стоял сияющий Майлз.

- Я вас потерял! – объявил на всю комнату Майлз. – Меньше всего ожидал найти вас здесь.

Натаниэль слез со ступней Маршалла, но так и не смог встать. Ноги не слушались его.

- В чем дело, у нас отрубили интернет? – язвительно спросил без труда поднявшийся Маршалл.

Майлз скорчил гримасу.

- Ха-ха. Очень смешно. Нат, чего расселся, нам уже пора в универ.

Натаниэль ухватился за предложенную руку Майлза и на негнущихся ногах вышел из спальни.

В душе воцарился хаос, причиной которому был Маршалл и его последние слова.

Хуже всего было то, что они заставили его задуматься. Нет, это было просто исключено. Ни единого шанса, что его привлекают парни. «Не парни, - мысленно поправил себя Натаниэль. – Маршалл».

До окончания ремонта оставалась неделя.

«Боже, дай мне сил, - взмолился Натаниэль, припоминая слова известной молитвы. – Не введи меня в искушение, и избавь от лукавого…»

Натаниэль рискнул оглянуться через плечо.

Маршалл стоял посреди спальни, глядя в пол, его руки неосознанно сжались в кулаки, брови сошлись на переносице.

Похоже, Натаниэль был не единственным, кого сейчас раздирали внутренние противоречия.

***

- Натаниэль… проснись.

Кто-то тряс его за плечо, вырывая из сладких объятий сна. Натаниэль недовольно замычал, перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку.

- Ну же, Натаниэль… вставай.

Ночной посетитель сорвал с него одеяло. Натаниэль сонно приоткрыл один глаз, но не предпринял никаких попыток окончательно проснуться. Может, если он притворится мертвым, его оставят в покое?..

Но кто бы ни явился в его комнату посреди ночи, он не собирался так легко отступать. Чья-то огромная ладонь внезапно сжала его левую ягодицу.

Натаниэль издал негромкий возглас, его прямо-таки подбросило над кроватью.

- Что?.. Кто? М-Маршалл? – сбивчиво залепетал он.

- Проснись и пой, - проговорил Маршалл со знакомым лукавым выражением лица.

Маршалл включил напольную лампу, и в ее неярком свете ошалело моргавший со сна Натаниэль мог отчетливо различить позднего визитера, присевшего на корточки у его дивана. За окном было еще темно, никаких намеков на зачинающийся рассвет, значит, сейчас было не позже четырех часов утра.

- Что случилось? – настороженно спросил Натаниэль, притягивая к груди одеяло.

- Помощь твоя нужна.

- Опять? – не удержался Натаниэль. – Что на этот раз? Мне помочь тебе отжиматься? Неужели не ждет до утра?

Губы Маршалла тронула легкая улыбка. Похоже, шутка перепуганного Натаниэля пришлась ему по вкусу.

- Ты мне нужен как врач. Видишь ли… меня немного порезали.

Натаниэль моментально ощутил ясность рассудка. Медицина была его призванием, а помощь людям – священным долгом.

- Покажи рану.

Маршалл стянул через голову толстовку, под которой оказалась белая футболка, правый рукав которой уже окрасился в красный.

Натаниэль внимательно осмотрел рану.

- Ножевое ранение?

- Да, какая-то заточка, - отозвался Маршалл. – Чертов козел… понял, что в честном поединке ему ничего не светит…

- Рану нужно промыть, - пробормотал Натаниэль. – И зашить.

- Приготовь все, что нужно. Жду тебя у себя в спальне.

Маршалл поднялся с пола и направился к двери.

- Почему ты не попросил об этом Майлза? – помешкав, все же спросил у него Натаниэль. – Он тоже учится на медицинском.

- При всей любви к моему младшему брату, я бы предпочел, чтобы мной занялся тот, у кого списывают… а не тот, кто списывает.

Маршалл покинул его комнату, и Натаниэль достал свою немаленькую аптечку. Уже спустя пару минут он зашел в спальню Маршалла со всем необходимым в руках.

Маршалл сидел в большом кресле, предусмотрительно оголившись по пояс.

Натаниэль опустился перед ним на пол, взял в руки кусок ваты и бутылочку с хлоргексидином.

- Будет немного больно…

- Я служил в горячей точке. Такой царапиной меня не напугать.

Натаниэль принялся очищать и обеззараживать рану.

- Ты совсем себя не бережешь… разве на твоей работе мало опасности? Зачем нужно ввязываться еще и в хулиганскую драку?

- Если бы я не вмешался, одним трупом на улицах было бы больше. А ты говоришь – безопасный город, - тихо рассмеялся Маршалл.

Натаниэль поднял на него удивленные глаза и, не произнося больше ни слова, продолжил свою работу. Маршалл тоже хранил молчание, наблюдая за его действиями.

- Готово, - наконец сказал Натаниэль, завязав узлом концы бинта.

 - Спасибо.

Какое-то время они безотрывно смотрели друг на друга в полумраке комнаты. Очередная провокационная поза: Маршалл, восседающий в кресле, с широко разведенными ногами, между которых стоял на коленях Натаниэль. Блуждающий взор Натаниэля соскользнул с лица парня напротив на его голую грудь и живот. Он физически ощущал жар от крепких бедер Маршалла. Казалось, что он был заперт между ними. Горячий, такой горячий… Невольно взгляд Натаниэля лег на промежность Маршалла, от которой его не отделяло и полуметра. Ему показалось, или?.. Нет, Маршалл не был возбужден, но очертания его члена отчетливо проступали даже через ткань джинс. Он был большой, если не огромный, не так ли?..  Такой же, как и весь Маршалл. Натаниэль почувствовал, как у него пересохло в горле. Сердце неистово колотилось в груди, и в ночном безмолвии его стук отзывался в ушах Натаниэля, как набат.

 Натаниэль с трудом заставил свой мозг вновь работать и открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но, передумав, закусил губу.

- Говори, Натаниэль, - проговорил Маршалл своим глубоким низким голосом. – Мне всегда интересно, что у тебя на уме. Что творится… в этой умной голове.

Натаниэль только медленно помотал головой и поднялся с пола.

- Если я больше не нужен…

Маршалл молниеносно подался вперед и схватил его за запястье. Натаниэль обернулся. Лицо Маршалла приобрело странное выражение, он в замешательстве смотрел на собственную руку, удерживающую Натаниэля, как будто конечность ему не принадлежала и обладала собственной волей. Наконец он ослабил хватку и выпустил его, но, насколько мог судить Натаниэль, это потребовало от него немалых усилий.

- Нет, - глухо промолвил Маршалл, вернув себе на мгновение утраченный самоконтроль, и устало откинулся на спинку кресла. – Иди…

Натаниэль не сдвинулся с места.

- Иди же, ну! – рявкнул Маршалл, заметив его нерешительность. – Скорей!

Он стиснул кулаки до побелевших костяшек – как и в тот день, когда он попросил его о помощи в первый раз.

Натаниэль быстрым шагом вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и прижал к груди лекарства и бинты.

- Проклятье… - донеслось из-за закрытой двери.

***

Натаниэлю оставалось гостить у братьев всего три дня. Он ворочался уже пару часов, но сон упрямо не шел к нему. Может быть, ему было бы легче отправиться в царство грез, если бы эту ночь, как и многие другие, Маршалл провел на ночном дежурстве. Но увы, сегодня у него был выходной, и его присутствие дома привычно вызывало у Натаниэля тревожность… но на сей раз к ней примешивалось еще что-то, от чего все его тело было словно охвачено пламенем.

Вопреки сложившемуся у Маршалла мнению о его неопытности, у Натаниэля имелся опыт отношений с девушкой. Он встречался с Беатрис целых четыре года, и дело уже шло к свадьбе, но все же их любовь была вынуждена закончиться. Натаниэль тяжело и долго переживал их расставание, Беатрис казалась ему любовью всей его жизни, той единственной и неповторимой. Но в эту минуту Натаниэль задумался, вызывала ли строгая и педантичная Беатрис в нем столько страсти, сколько  Маршалл?

Натаниэль перевернулся на спину и хмуро уставился в потолок, словно тот был в чем-то виноват. Время уже давно перевалило за полночь. Майлз наверное уже не первый час спит как убитый. Пусть завтра и было воскресенье, а значит, занятий не было, все же бессонница редко для кого была желанной гостьей.

Ах, если бы Маршалл мог прийти и потушить его пламя…  Он же пожарный, как-никак, это его работа.

И тут, словно его отчаянный мысленный призыв был услышан, дверь комнаты приоткрылась, явив взору привыкших к темноте глаз высокий силуэт.

- Маршалл… - прошептал Натаниэль, отказываясь верить в происходящее.

Юноша резко сел, напряженный, как сжатая до предела пружина. Маршалл молча прошел внутрь и замер напротив неподвижного Натаниэля.

Не проронив ни звука, Маршалл протянул ему руку.

Натаниэль несколько секунд смотрел на протянутую руку. Этот простой жест показался ему взмахом занесенного меча.

А затем, в приступе несвойственной ему бесшабашности, он поднял дрожащую ладонь и переплел пальцы с Маршаллом. Ему почудилось, будто он сунул руку в костер. Натаниэль прикрыл глаза, все его тело била крупная дрожь.

Диван тихо скрипнул, когда Натаниэль, увлекаемый нежданным гостем, поднялся с него.

Он шел за Маршаллом, цепляясь за его руку, как утопающий. Перед глазами все плыло.

Дверь спальни Маршалла с негромким щелчком закрылась за ними.

Назад пути не было.

 

Часть 2.

Воздух с шумом вырвался из легких Натаниэля, он запрокинул голову назад, на плечо стоявшего позади Маршалла. Руки его были вялые и бессильные, как во сне, который к нему так и не пришел… и в ближайшее время не придет – можно не сомневаться, что Маршалл позаботится об этом. Маршалл стоял вплотную к нему, его горячие ладони пробрались под свободную футболку Натаниэля и легли на его живот, плотнее прижимая стройное тело к себе. Его горячее ровное дыхание опаляло затылок Натаниэля.

Натаниэль спиной чувствовал напряженные мышцы его груди, тактильные ощущения переполняли его, и все же поверить в реальность происходящего было нелегко. Чувствовать прикосновения властных мускулистых рук Маршалла к себе было просто невероятно. Пальцы Маршалла вдруг с силой впились в его кожу, угрожая оставить после себя синяки. Он слегка толкнулся вперед бедрами, и Натаниэль издал удивленный возглас, качнувшись вперед.

Губы Маршалла оказались у самого его уха и жарко зашептали:

- Тише, милый, ты же не хочешь разбудить Майлза.

Натаниэль накрыл рот ладонью. Майлз… он совсем забыл о нем. Мышцы Натаниэля одеревенели от страха быть обнаруженными - и кем, его лучшим другом? Да еще и при весьма компрометирующих обстоятельствах - с другим мужчиной, который к тому же являлся его братом?

От этой мысли весь его кураж растаял, как дым на ветру. Ноги предательски подкосились, но Маршалл удержал его от падения, крепче стиснув  обмякшее тело в могучих руках.

- Уже слишком поздно отступать, Натаниэль. Я не на поводке тебя сюда притащил.

Язык Маршалла прошелся по его ушной раковине, и тело Натаниэля тут же отозвалось дрожью. С губ Маршалла слетел смешок. Такое чувствительное тело, как у какого-то подростка.

Ладони Маршалла поднялись от живота Натаниэля к груди, задев уже затвердевшие соски. Маршалл вдруг застыл. Такая плоская грудь, совсем не по-девичьи твердая, с отчетливо проступающими грудными мышцами… Хоть он и излучал решительность каких-то пару секунд назад, на него с обескураживающей ясностью обрушилось понимание, что они собираются сделать. Маршалл был искусным и опытным любовником, но прежде ему не доводилось иметь дело с парнями. Ранее он бы заставил кашлять кровью всякого, кто посмел бы намекнуть на нечто подобное. Он даже не был до конца уверен, что у них вообще что-то выйдет.

Натаниэль обернулся и вопросительно посмотрел на него.

Молочная гладкая кожа без единого изъяна, нежная и бархатная на ощупь, большие изумрудные  глаза в обрамлении густых длинных ресниц, деликатные, правильные черты лица, изящный рот… Да, Маршалл не был слеп, он замечал все это и раньше, пусть и до последних пары недель это оставляло его равнодушным.  Натаниэль представлял собой восхитительное зрелище, не зря за ним увивались всякие недоумки из его университета. Для мужчины он был, пожалуй, даже чересчур красив, и все же… Несмотря на всю его прелесть, его талия и спина была шире, чем у девушек, бедра – уже, а тело лишено девичьей мягкости. А штука в его штанах не оставляла никаких шансов притвориться, что он с девушкой. Маршалл стиснул зубы. Возможно ли, он переоценил свою решимость?

Его щеки коснулись прохладные пальцы. Маршалл вздрогнул, скидывая с себя путы оцепенения.

Он подумает об этом позже… а сейчас пора заняться добычей в его руках, пока та не вздумала дать деру.

Маршалл заглянул в сверкающие даже в темноте глаза Натаниэля и нагнулся, прильнув к его манящему рту. Натаниэль зажмурился и издал приглушенный слабый звук. Маршалл положил ладонь на затылок Натаниэля, не давая тому отпрянуть, его язык лизнул губы юноши и требовательно раздвинул их. Натаниэль распахнул рот – и боже, ну разве он не был изумителен на вкус? Ощущение было такое, будто он нырнул в бассейн со сладким вином после целого дня шатания под палящим солнцем пустыни, и он пил его, пил, стараясь намертво выжечь в памяти этот момент. Маршалл углубил поцелуй, сплетаясь языком с Натаниэлем, наслаждаясь его жаркой пьянящей влажностью. Внутри разжигалось бушующее пламя. Внизу живота зародилась знакомая горячая пульсация, и совсем скоро он с изумлением обнаружил, что у него эрекция. А он еще сомневался, встанет ли у него на парня… Быть может, парни в целом по-прежнему его не привлекали, но Натаниэль был особым случаем.

Натаниэль чуть слышно застонал и обвил Маршалла руками. Он отвечал на поцелуй с желанной Маршаллу охотой и пылкостью. Такой красивый, такой податливый… идеальный. Созданный специально для него. Ладонь Маршалла соскользнула со спины Натаниэля к его пояснице, к резинке его пижамных штанов – и еще ниже. Натаниэль распахнул глаза и дернулся, как от контакта с оголенным проводом под высоким напряжением, разорвав поцелуй. Его губы и лицо раскраснелись, во взгляде появилась некоторая одурманенность. Казалось, что он под кайфом. Натаниэль смотрел на Маршалла лихорадочно блестящими глазами наркомана. Он отчаянно нуждался в увеличении дозы, и вместе с тем страшился последствий.

Маршалл отклонился назад, упиваясь его видом. Ему стоило таких трудов удержаться от язвительного комментария касательно стеснительности Натаниэля.

Вместо этого Маршалл снова потерся эрегированным членом о промежность Натаниэля. Юноша постарался отстраниться.

- Брось, Нат, это всего лишь член. Он не кусается.

Натаниэль уронил голову вниз, не отрывая взгляда от его паха. Он снова казался трезвым – а еще до смерти напуганным. Его ногти с силой впились в ткань футболки Маршалла – так, что их острота ощущалась даже через ткань.

- Это все для тебя. Это твоя заслуга. Позаботься о нем как следует, ладно?

Маршалл надавил ладонями на плечи Натаниэля, вынуждая опуститься на колени. Натаниэль задрал голову вверх, от него разило страхом. Он никак не мог поверить в то, чего от него ждут. Маршалл подмигнул ему, и Натаниэль сглотнул комок в горле. Непослушными руками он коснулся пояса штанов Маршалла и потянул их вниз. Нижнего белья под ними не оказалось, и его взгляду открылось то, от чего на ум пришло лишь одно сравнение.

Чудовище.

У него перехватило дыхание. Происходящее приводило его в необъяснимый трепет. Он испустил низкий жалобный стон, напоминающий поскуливание, и его охватил стыд от такой глупой реакции. Рука Маршалла легла на его макушку и успокаивающе погладила русые волосы.

Натаниэль стянул пониже штаны Маршалла и открыл шире рот. Сможет ли он взять его хотя бы наполовину? А если не сможет, будет ли Маршалл в нем разочарован? И вообще, получится ли дышать с такой огромной штукой во рту?

Натаниэль высунул язык, почти коснувшись розовой теплой головки члена Маршалла и… застыл. На него свалилось понимание, что он не хочет, чтобы их близость началась именно так – с откровенной демонстрации доминирования Маршалла и его подчинения.

Сверху раздался смешок.

Натаниэль озадаченно вскинул глаза на сотрясавшегося от едва удерживаемого внутри смеха  Маршалла.

- Боже, Нат, ты сегодня просто звезда! – сквозь смех выдавил Маршалл. – Ты правда собрался отсосать мне? Вот так сразу? Кто бы мог подумать, что ты такой напористый. Похвальное рвение. Я-то думал, с таким как ты нужно не меньше месяца на свидания ходить, чтобы удостоиться чести дать тебе в рот.

Вульгарность его слов заставила Натаниэля вспыхнуть и резко отшатнуться назад.

- Разве ты не этого хотел? – яростно прошипел он, чувствуя себя полным дураком.

- Я просто слегка подшутил над тобой, - примирительно сказал Маршалл, потянув его наверх. – Это твой первый раз с мужчиной, я не ожидал чего-то такого. Расслабься, малыш. Просто доверься мне.

«Я не встречал никого, кто вызывал бы меньше доверия, чем ты», - подумал Натаниэль. Должно быть, эта мысль явственно отпечаталась на его лице, потому что Маршалл уже куда более серьезным тоном добавил:

- Ты добровольно пошел со мной, прекрасно осознавая, что тебя ждет. Теперь строить из себя святого поздно.

Ладонь Маршалла накрыла промежность Натаниэля – там, где уже, казалось, жило своей жизнью сосредоточение его страсти. Оказавшись в руке Маршалла, его член отозвался радостной пульсацией.

- Смотри, какой ты жадный, - растянул губы в свирепой улыбке Маршалл. - Хочешь получить все удовольствия мира, Натаниэль? Всегда догадывался, что пай-мальчики вроде тебя в постели оказываются теми еще шлюшками.

Не давая возможности ответить побагровевшему от ярости Натаниэлю, Маршалл без какого-либо промедления завладел его ртом во второй раз – на сей раз жестко, с неясно откуда взявшейся звериной агрессией. Его язык ворвался в рот Натаниэля, словно таран в осаждаемый средневековый замок. С ним наслаждение всегда шло рука об руку с насилием, другого пути он не знал.

Натаниэль испустил изумленный вскрик, моментально потонувший в черноте рта Маршалла. Никто и никогда не целовал его так – словно пытался съесть целиком. Маршалл бесцеремонно схватил его за ягодицы и оторвал от пола. Лишившийся опоры Натаниэль обхватил талию Маршалла ногами. Он чувствовал более не сдерживаемую похоть Маршалла, она просачивалась внутрь него с каждым движением его властного языка. Казалось, будто голодающего долгое время зверя выпустили из клетки наружу, и ему не посчастливилось оказаться первым на его пути.

Маршалл оторвался от него, между ними повисла тонкая нить слюны.

- Твоя рана!.. – воспользовался передышкой Натаниэль.

- Забудь о ней.

Его твердый член упирался в живот Натаниэля, совсем скоро Маршаллу надоест заниматься прелюдиями, и он потребует от него гораздо большего. Удерживаемый на весу Натаниэль смотрел на Маршалла сверху – тот действительно оскалился, а его длинные и острые клыки придавали ему невероятное сходство с плотоядным животным. Казалось, Маршалл заметил его внимание к своим клыкам, потому что в следующую секунду он провел языком влажную полосу на шее Натаниэля, и его зубы с силой сжались на том месте, где шея переходит в плечо.

Звезды вспыхнули перед глазами у Натаниэля.

Он ахнул и крепче обвил ногами Маршалла. Разве это можно считать поцелуем? Нет, это было сродни нападению. Давление на кожу увеличилось, нет, он же не собирается?.. Натаниэль зажмурился и закусил указательный палец, отчаянно стараясь вести себя тихо. Мысли стали обрывочными, он не мог думать ни о чем, кроме того, что Маршалл, похоже, вознамерился оторвать от него кусок плоти.

- Маршалл, - взмолился он. – Мне больно…  отпусти. Прошу, отпусти меня. Маршалл!

Маршалл неохотно разжал зубы и отклонился назад. Его лихорадочно блестящие глаза довольно созерцали результат своих трудов. Его собственнические инстинкты ликовали, наконец найдя выход. Весь его разум переполнился эгоистичным желанием сделать дрожащего парня в его руках своим, окончательно и бесповоротно. Даже если Натаниэлю это не понравится… он сделает так, чтобы тот не смог жить без него. Ведь теперь Маршалл был как тот медведь, что вкусил человеческой крови, и отныне стал людоедом. Избавиться от него теперь можно лишь пустив ему пулю в лоб из охотничьей винтовки.

Тяжело дышащий Натаниэль накрыл место укуса ладонью, оно ныло и приносило ощутимый дискомфорт.

- Что это было? Зачем ты…

- Это метка, - проговорил Маршалл. Его голос сочился мрачным триумфом. – Я пометил тебя, Натаниэль.

Натаниэль молча смотрел на него с шокированным видом.

Маршалл двинулся вперед. Бросок – и дыхание Натаниэля сперло, когда его грубо швырнули на расстеленную широкую кровать. Натаниэль подтянулся на локтях и увидел, как Маршалл с дьявольской невозмутимостью снимает с себя домашние тренировочные штаны и футболку.

Натаниэль внутренне сжался и постарался отползти подальше, но Маршалл поймал его за лодыжку и резко дернул на себя.

- И куда это мы собрались?

- Я передумал, - быстро сказал Натаниэль, не в силах отвести взгляд от огромного вздыбившегося члена Маршалла, уже сочившегося смазкой. – Дай мне уйти.

Суровое лицо Маршалла презрительно скривилось.

- Струсил, Нат? Что будешь делать? Звать на помощь мамочку и папочку?

- Достаточно позвать Майлза.

В спальне повисла звенящая тишина. Роли сменились - теперь на животное больше смахивал Натаниэль – он был словно небольшой каракал, забившийся в угол клетки и гневно шипящий на всякого, кто рискнет приблизиться.

Маршалл медленно выдохнул, стиснул челюсти и мысленно досчитал до десяти, смиряя свой гнев. Этот парень сведет его в могилу - в этом он был уверен так же, как и в том, что Натаниэль не пошел бы с ним добровольно, не испытывая к нему сильных чувств. Люди вроде него лягут в чью-то постель, только будучи влюбленными до ушей – это было ясно, как божий день. Стоит сыграть на этом.

- Натаниэль, - мягко начал он, стараясь правдоподобно изобразить раскаяние. – Послушай меня…

В глазах Натаниэля застыл лед, во всей комнате как будто стало прохладнее. Он закрылся от него – об этом ярко свидетельствовала как его поза, так и весь вид в целом. Осторожно, постепенно, чтобы не спугнуть…

- Я перегнул палку. Прости. Я не хотел причинить тебе боль. Я всего лишь увлекся… ты такой красивый, Нат, у меня от тебя сорвало крышу.

У Натаниэля от удивления приоткрылся рот. Меньше всего он ожидал услышать от Маршалла слова извинения.

- Разве можно меня винить? – после непродолжительной паузы продолжил Маршалл, медленно подбираясь к нему ближе, словно леопард, крадущийся к мирно пасущейся газели. – Если бы ты только видел себя сейчас…

В выразительных зеленых глазах Натаниэля плескалось сомнение, и Маршалл решил ковать железо, пока горячо:

- Поцелуй меня, малыш. Я готов убить за твой поцелуй.

Ну же, думал Маршалл. Давай, поддавайся, пока у меня не лопнуло терпение. Склонить кого-то действовать в угоду себе, прибегнув к примитивной грубой силе было куда проще и привычней, чем пытаться кем-то манипулировать. В этой области его умения были обескураживающее скудны.

Лицо Натаниэля исказила мука. Он колебался, не в силах принять решение. Слова Маршалла оказывали на него почти гипнотическое воздействие, и все же он чувствовал, что Маршалл лукавит. Черт побери, не зря его прозвали ходячим детектором лжи. Но маленькая эгоистичная часть него требовала закрыть на это глаза и просто поддаться ему. Он так хотел быть с ним - с тем, кого он…

Натаниэль осекся. В этом он пока не был готов признаться даже самому себе.

Он неуверенно протянул к щеке Маршалла руку.

Маршалл с готовностью прильнул к протянутой ладони и коснулся ее губами, запечатлев на ней легкий поцелуй.

- Да, вот так, - прошептал Маршалл голосом, сочившимся опасностью. – Иди ко мне…

Его огромное мускулистое тело накрыло Натаниэля, и они в очередной раз слились в поцелуе. На сей раз Маршалл старался дать юноше все, в чем тот так отчаянно нуждался – нежность и внимательность. Натаниэль обнял его за шею и притянул к себе, словно пытаясь срастись с ним телами. Буквально с полминуты назад все, что он ощущал – это безграничное опустошение, и теперь он намеревался заполнить эту пустоту. Маршалл обвил одной рукой его талию, другая зарылась в мягкие русые волосы. Маршалл склонил голову набок, углубляя поцелуй. Натаниэль  не сдержал тихий требовательный стон, и Маршалл почти на уровне чистого инстинкта подался бедрами вниз, потершись своим мучительно твердым членом о член Натаниэля. Тот в ответ вскинул свои бедра вверх, это движение явно пришлось ему по вкусу. Маршалл одобрительно легонько прихватил мочку его уха зубами.

Натаниэль запрокинул голову назад, хватая воздух открытым ртом.

Обстановка быстро накалялась  – Маршалл просунул руку между их телами и властно стиснул член Натаниэля в ладони – немного сильнее, чем хотелось бы. Натаниэль сжал зубы и запустил ногти в широкую спину Маршалла, чертя на коже красные полосы, что только распалило его похоть.

Маршалл мысленно усмехнулся. Некоторые вещи остаются неизменными, неважно, кто под ним – парень или девчонка.

Воздух казался наэлектризованным, кожу Маршалла покалывало, как перед страшной грозой. Он выпрямился, высвободившись из объятий Натаниэля, и посмотрел на юношу сверху, наслаждаясь его видом. Натаниэль в ответ глядел на него из-под полуопущенных ресниц.

Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного, ни с одной из его бывших подружек. Такого притяжения, словно он был магнитом, а Натаниэль - его противоположным полюсом. Маршалл представил Натаниэля стоящим на коленях, прогнувшимся в пояснице, в то время как он сам растягивал его до предела, глубже, еще глубже, по самое основание, пока тот не начнет молить его прекратить… или наоборот – не останавливаться? Он бы нашел тот правильный угол, позволяющий задевать простату юноши при каждом движении, упивался его стонами, наращивая темп, вбиваясь в него, доводя его и себя до исступления. Да, до чего же это будет здорово.

Он должен обладать им – всем, без остатка. Только так можно утолить этот голод.

Все тело Маршалла пылало, как при лихорадке. Он протянул руки и провел ими по такой же пылающей груди Натаниэля, а от нее – к животу. Натаниэль согнул разведенные ноги в коленях и приподнял бедра, оторвав их от постели. Он часто дышал, как посреди поединка.

В глазах Маршалла полыхнули красные вспышки. Это было приглашение? Все его силы уходили на то, чтобы не наброситься огромной хищной птицей на распластанного перед ним юношу.

Одним быстрым движением он стащил с Натаниэля пижамные штаны и не глядя отбросил их в сторону.

Вид полностью обнаженного Натаниэля только подстегнул его желание. Самоконтроль был позабыт. Его нужда в разрядке стала почти непереносимой. Стояк был такой, что это было почти больно. Отыметь его до потери сознания, чтобы утром он даже не смог выйти завтракать… да, это звучало просто превосходно. Превосходный план, который пора воплотить в реальность.

Маршалл слегка сместился, устраиваясь между ног Натаниэля. Он нагнулся, и в его большой ладони оказался как член Натаниэля… так и его собственный. Он задвигал рукой – той самой, что изображала конечность киборга. Быстрый ритм словно оживил в полумраке спальни вытатуированные механизмы – шестеренки закрутились, поршень заработал. Дыхание вырывалось из Натаниэля мелкими вздохами, он сжал в ладонях простыню и зажмурился, не найдя в себе сил созерцать происходящее. Его отношения с Беатрис были далеко не платоническими, так почему его сейчас переполняет до краев жгучий невыносимый стыд? Похоже, именно неправильность всего того, что сейчас творилось за закрытыми дверьми спальни Маршалла, придавала ей столько остроты.

Маршалл не отрывал напряженного взгляда от раскрасневшегося лица Натаниэля. Его движения стали быстрее и хаотичнее. Что ему сделать, чтобы насытиться им? Этого было явно недостаточно.

Его ладонь выпустила член Натаниэля, а в следующее мгновение юношу резко дернули вверх и развернули, поставив на четвереньки.

Обескураженный взгляд Натаниэля уперся в кровать.

Ладонь Маршалла снова обхватила его член, и энергичное трение возобновилось.

- Черт возьми, Натаниэль, - раздался позади хриплый голос. - С этого ракурса ты выглядишь еще шикарней. Может, мне даже стоит сделать фото и поставить на заставку телефона.

Приглушенный стон сорвался с искусанных губ Натаниэля. Он уткнулся лицом в сгиб локтя, от интенсивности ощущений его заметно трясло.

- О боже, - выдавил он. – Обожебожебоже…

Чужая рука грубо схватила его за волосы и резко дернула голову назад. Боль смешалась с экстазом, и Натаниэлю показалось, что его член сейчас просто взорвется в ладони Маршалла.

- Это разве бог тебе сейчас дрочит? Назови мое имя. – Угрожающе прозвучало сзади.

- Маршалл… - выдохнул Натаниэль.

Его член пульсировал, он был так близко, уже так близко… еще несколько секунд – и он точно…

Внезапно ладонь Маршалла остановилась и с силой стиснула основание его члена.

- Команды кончать не было.

В глазах у Натаниэля потемнело – он закусил нижнюю губу до крови, неистово содрогаясь всем телом от волны накрывшего его оргазма. Но с его члена не упало ни капли – ведь Маршалл по-прежнему удерживал его от того, чтобы излиться на простыню. Впервые в жизни ему довелось испытать сухой оргазм – и тот оказался настоящей пыткой. Силы окончательно покинули его, и он упал на кровать, дыша как после марафона.

Маршалл недовольно прищелкнул языком.

- Ну что за непослушный мальчишка мне достался… никакой дисциплины. Сходил бы ты что ли в армию. Стоит наказать тебя, но я уже и сам на пределе.

Маршалл приподнял его зад, взял с прикроватной тумбочки заранее приготовленные смазку и презерватив. Методично подготовился к проникновению, раскатав презерватив и покрыв член смазкой… кажется, стоит подготовить и самого Натаниэля? Проклятье, сколько возни с этими парнями…

Маршалл замер.

Его настигло осознание: он не мог переступить эту черту.

Маршалл мысленно выругался. Прежде он всегда доводил начатое до конца. Неужто ему требуется моральная подготовка, чтобы трахнуть какого-то парня? Натаниэль и то казался смелее него, он не вырывался и лишь смиренно ждал проникновения. Это было даже смешно.

Дьявол, он ведь даже не был с принимающей стороны. Какая разница, чью задницу трахать – мужчины или женщины, если ее обладатель достаточно смазлив?

У него стоял колом, а он колебался, как последний девственник. Ему стало тошно от самого себя. Это был беспрецедентный случай. Похоже, эта чертова ночь сулила ему множество неприятных открытий. Нужно всего одно движение, а дальше все пойдет как по маслу, он уже не сможет остановиться – в этом он был уверен.

- Маршалл… - чуть слышно раздалось в безмолвии спальни.

Тихий голос Натаниэля вывел его из транса.

Маршалл провел ладонью по лицу.

«Приди в себя. Сейчас же. Один, два…»

На счет три он резко схватил Натаниэля за талию, перевернул обратно на спину и нажал чуть ниже коленей, сгибая юношу почти пополам.

Натаниэль издал удивленный возглас, и сразу же зажал рот ладонью. Он смотрел во все глаза на Маршалла, в них отражалось замешательство.

- Планы немного поменялись, - сообщил ему Маршалл, пристраиваясь поудобней. – Сегодня так уж и быть пощажу тебя. Ты видел мой размер, завтра ты даже сесть будешь не в состоянии. Майлз это точно не оставит без внимания.

Надеясь, что Натаниэль купится на эту откровенную ложь, Маршалл сорвал с члена презерватив и бросил его на пол. А затем он просунул свой член между бедер Натаниэля, крепко удерживая их на месте, и начал двигаться. Тело Натаниэля раскачивалось взад и вперед от его движений, его собственный член был зажат между своим животом и ногами, и время от времени вдоль него скользил горячий, невероятно твердый член Маршалла.

Глаза у него защипало, лицо перекосило. Он так отчаянно нуждался в разрядке – в нормальной разрядке, без садистских выходок Маршалла.

- Маршалл, пожалуйста… - услышал он себя будто со стороны.

- Что такое? – спросил Маршалл, не прекращая активных действий. - О чем ты меня просишь, Натаниэль?

Пульсация в члене ярко свидетельствовала о том, как ему нравилось слушать мольбы Натаниэля.

Но Натаниэль, казалось, уже совсем потерял способность здраво мыслить, как и дар речи в целом. Он стремительно приближался к кульминации, как и сам Маршалл. Пространство спальни наполнялось неприличными звуками шлепков двух обнаженных тел друг об друга, Маршалл обхватил ноги Натаниэля сильнее и приподнял их, закидывая себе на одно плечо, его член яростно терся между тесно сдвинутых бедер юноши, грозясь стереться до основания. Темп становился все лихорадочней и жестче, он уже и сам едва ли мог соображать, и лишь терся, терся, терся, как безумец, чувствуя прокатывающиеся по телу волны неудержимого желания.

Натаниэль кусал свою руку, отчаянно пытаясь сдержать стоны. Его пальцы сомкнулись на собственном напряженном члене, на котором проступили вены, и каждое движение стремительно приближало его к столь желанному оргазму.

Маршалл упивался этим зрелищем. Стоп. Ему показалось, или?..

Вида слез Натаниэля оказалось достаточно, чтобы каждый нерв его тела пронзил ошеломительный по своей силе оргазм.  

Маршал пошатнулся, едва не рухнув на Натаниэля, лишь в последний момент удержав себя от падения. Его тело сотрясалось в конвульсиях, в ушах шумела кровь, его сознание на некоторое время поблекло. Он едва сумел прийти в себя. Черт, то, чем они занимались, даже нельзя было в полной мере назвать сексом, так почему он чуть было не отключился?

Когда к нему вернулась ясность зрения, Маршалл перевел взгляд на юношу, лежащего под ним.

Если бы он не кончил ранее, сейчас это было бы неизбежно.

Натаниэль был весь покрыт спермой – грудь, шея, даже лицо, он был залит ею, как пожарной пеной.

Сперва у Маршалла вырвался одинокий смешок. Вскоре он уже смеялся, практически не сдерживаясь.

Натаниэль вытер тыльной стороной руки веки и моргнул – даже его ресницы были покрыты густой белесой жидкостью.

- Что?.. – слабым голосом спросил он. – Что смешного?..

- Тебя словно из пожарного шланга окатили, - ответил Маршалл, и тут до него дошла двусмысленность его фразы, вызвав новый приступ веселья. – Или, точнее, из шланга пожарного…

Натаниэль мрачно уставился на него, шутку он явно не оценил.

- Ладно, пошли. Пора привести тебя в подобающий вид.

Маршалл встал с кровати и потянул за собой Натаниэля. Юноша едва мог стоять на ногах, колени подкашивались, все тело отяжелело. Он чувствовал себя донельзя измотанным. Маршалл же не испытывал подобных затруднений – его выносливость как бывшего военнослужащего, а теперь работника экстренных служб просто поражала. Он круглые сутки мог находиться в эпицентре стрессовых событий, практически не ощущая усталости.

Маршалл наскоро вытер лицо Натаниэля своей футболкой и накинул ему на плечи одеяло.

- Сгодится… надеюсь, Майлзу не приспичит сейчас в туалет.

Но удача была на их стороне – они добрались до ванной комнаты незамеченными.

Маршалл без особых церемоний затолкнул вялого Натаниэля под  душ. У юноши смыкались веки, казалось, он даже не понимал, где он. Похоже, для него шок от случившегося оказался слишком велик – его мозг перегрелся и ушел в спящий режим, оставив после себя автопилот. Маршалл прищелкнул языком и принялся намыливать его тело.

И что это было за тело…

Маршалл сжал челюсть.

- Нат… Натаниэль, - начал он, ощутив внезапную сухость в горле. – Начни изучать себя. Тебе нужно подготовиться, чтобы это не обернулось для тебя таким потрясением… и болью.

- Что значит «изучать»? – непонимающе переспросил Натаниэль. Его глаза были подернуты пеленой, он все еще казался одурманенным.

- Вот здесь, - ладонь Маршалла соскользнула по его мокрой спине к пояснице и оказалась между его ягодиц.

Воздух застыл у Натаниэля в легких. Маршалл коснулся его отверстия, но быстро убрал руку.

- Купи специальную смазку. Начни с пальцев, сперва с одного, потом постепенно добавляй другие. Найди простату и научись стимулировать ее. Как привыкнешь к пальцам, переходи к силиконовому члену. Когда будешь играться с собой… представляй меня.

Натаниэль отказывался верить, что все это в действительности происходит с ним. Какое-то время они молча смотрели друг на друга – и черт, эти игры в гляделки уже начинали надоедать Маршаллу. А затем Маршалл совершил самую большую ошибку из всех возможных. Он открыл рот и заговорил:

- А теперь слушай сюда. Слушаешь? Заруби у себя на носу: если спутаешься с каким-то другим парнем, я превращу ублюдка в отбивную. Он станет инвалидом по твоей вине, до конца жизни будет есть через трубочку. Так что даже не думай подставиться под кого-то… кроме меня. Кивни, если все понял.

Натаниэль уставился на него округлившимися глазами, но так и не пошевелился. Ему показалось, что он видит Маршалла впервые – или, вернее, он впервые видит его настоящего. Юноша с трудом сглотнул и наконец выдавил:

- Ты в своем уме?

- Более чем, - заверил его Маршалл.

Натаниэль поспешно вышел из душа, повязал на бедрах полотенце, схватился за ручку двери и застыл в нерешительности.

- Ты не имеешь права требовать от меня что-то подобное, - тихо промолвил он, не оборачиваясь. Его плечи сгорбились, он весь словно уменьшился. – Ведь ты сам… не захотел меня.

С этими словами он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Маршалл остолбенело остался стоять под теплыми струями льющейся сверху воды.

***

Поутру Натаниэль стоял перед дверью своей комнаты, не находя в себе смелость выйти. Мысль остаться в ней навсегда казалась как никогда соблазнительной. Юноша нервно пригладил квадратный лейкопластырь на шее, скрывавший след от укуса. Маршалл ведь назвал это меткой? Что за дикость. Значит, теперь он считает его своей собственностью? Он бы соврал, если бы утверждал, что зловещая одержимость Маршалла его нисколько не пугала. Он даже не захотел заниматься с ним сексом, но захотел держать его при себе, как какую-то занимательную вещицу? Да еще и запретил встречаться с другими людьми (не, то, чтобы Натаниэль собирался, но сам факт ограничения свободы воли его отнюдь не радовал)? Если поддаться ему… сколько еще запретов он установит в его жизни?

Натаниэль скрипнул зубами. Он не собирался жить в качестве чужой собственности. Это было исключено. Все его существо восставало против этого. Одному из них придется уступить – другого варианта и быть не могло. С другой стороны, у Натаниэля не было ни малейшего желания вступать в противостояние с воинственным Маршаллом. Гораздо проще и рациональней просто исчезнуть из его жизни, и, если ему повезет, тот вскоре позабудет о нем.

От этой мысли ему стало совсем дурно.

Натаниэль в заключительный раз погладил шершавую ткань лейкопластыря. Наверняка это не ускользнет от внимания Майлза, но делать было нечего.

Натаниэль обреченно вздохнул и понуро побрел на кухню.

Он как в воду глядел. Взгляд Майлза мигом зацепился за новый штрих к его внешности.

- Нат, что за фигня с тобой стряслась?

Натаниэль принял самое бесстрастное выражение лица, на какое был способен.

- Похоже, расчесал во сне ногтями… Вот, пришлось даже пластырем заклеить.

Натаниэль неловко потер свободную от укуса сторону шеи, подошел к кофе-машине и поставил кружку.  Дождался, когда приготовится свежий ароматный кофе, положил омлет в тарелку и занял место за столом рядом с Майлзом.

Натаниэль хмуро посмотрел в свою тарелку. Во рту слишком пересохло, чтобы есть.

- Майлз, я… наверное, сегодня съеду от вас.

- Это еще почему? – с набитым ртом пробормотал Майлз. – Ремонт вроде только через три дня закончат.

Натаниэль открыл рот, чтобы ответить, но захлопнул его, когда на кухню, лениво потягиваясь, зашел Маршалл.

Естественно, голый по пояс.

Натаниэль резко отвернулся от него. Новая привычка Маршалла щеголять своим мускулистым телом внезапно не вызвала в нем ничего, кроме раздражения.

- Доброе утро, Майлз… Натаниэль.

- Привет! – бодро отозвался Майлз. – Что, и ты тоже?

Натаниэль удивленно вскинул глаза.

О, нет.

Маршалл стоял к ним спиной. Его широкую спину украшали красные длинные полосы.

Натаниэль похолодел.

- Когда ты успел? – растерянно проговорил Майлз. – Ты разве вчера ночью куда-то уходил?

- А зачем мне куда-то уходить?

Маршалл сел за стол напротив Натаниэля, не сводя с него пронзительного взгляда.

Майлз - на счастье Натаниэля – не понял намека Маршалла и вернулся к поглощению пищи. Он привык видеть Маршалла с отметками страсти на спине, так что его любопытство оказалось мимолетным.

- Эй, Нат, как спалось? – вдруг спросил Маршалл.

Вилка выпала из пальцев Натаниэля и звонко ударилась о тарелку.

- Нормально, - только и сумел выдавить он, чувствуя, как желудок скручивает в дурном предчувствии.

Маршалл усмехнулся.

- А у меня еще та ночка выдалась.

Майлз непонимающе переводил взгляд с одного на другого. Это было редкое явление – чтобы Маршалл интересовался Натаниэлем.

- Забавно, вас как будто обоих ночью волки подрали, - вдруг сказал Майлз, кивая на исполосованную спину Маршалла и на большой квадратный пластырь на шее Натаниэля.

И тут он оторопел, не донеся до рта кружку с кофе. Осознание поразило его, словно удар молнии.

Панический взгляд Майлза метнулся от Натаниэля до брата и обратно, и по его лицу пробежала тень ужаса.

- Вы ведь шутите, правда? – выдохнул он. – Да нет, быть того не может…

Натаниэль сидел, скованный стыдом и страхом, не в силах выдавить ни звука. На виске выступила капелька холодного пота.

- Майлз, выйди. – Повелительно сказал Маршалл. – Нам с Натаниэлем нужно переговорить.

- Черта с два! – воскликнул Майлз, не тронувшись с места. – Маршалл, ты и так уже прилично напортачил! Это ведь ты, верно? Нат бы никогда…

- Не вынуждай меня повторяться, - металлическим голосом процедил Маршалл.

- Какого хрена! – в бешенстве заорал Майлз. – Что ты с ним сделал?! Нат, он же тебя не… - Майлз круто повернулся к своему другу. В его взгляде читалось неприкрытое беспокойство.

- Ничего такого не было, - со сжавшимся сердцем поспешил успокоить его Натаниэль.

Но, судя по недоверчивому взгляду друга, Майлз ему не поверил. Он слишком хорошо знал своего брата. Маршалл не был тем, кто остановится на полпути к желаемому.

Майлз не мог знать, что в итоге Маршалл сам не захотел его, хотя имел все шансы довести начатое до конца. И отчего-то именно это обстоятельство заставляло его сердце кровоточить сильнее всего.

- Твою мать, Маршалл, - страдальчески простонал Майлз. – Это же надо было так обоср…

- Еще одно слово о нашей матери, Майлз, и ты не досчитаешься пары зубов, - резко перебил его Маршалл. – И кстати, задница твоего драгоценного дружка так же невинна, как и в день вашего знакомства. Так, слегка поваляли дурака…

- И что же в твоем понимании означает «повалять дурака»? – прошипел Майлз.

- Немного потерлись друг об друга, всего и делов.

Майлз разинул рот.

Натаниэль подумал, что было бы просто чудесно, если бы прямо сейчас на них упал метеорит.

- Это правда? – с всколыхнувшейся надеждой спросил у Натаниэля Майлз. – Скажи честно, не выгораживай этого ублюдка.

- Это правда, - чуть слышно подтвердил Натаниэль.

- Фух, слава богу, - измождено откинулся на спинку стула Майлз. – Но знайте: вы придурки, оба. Никогда вам этого не прощу, меня чуть удар не хватил.

- Теперь-то ты счастлив? – с легким раздражением поинтересовался Маршалл. – А теперь выйди, Майлз, последний раз прошу тебя по-хорошему.

Майлз наградил брата испепеляющим взглядом, но все же поднялся из-за стола и покинул кухню, плотно прикрыв за собой дверь.

- Постарайтесь хотя бы не продолжить ваши ночные развлечения на кухонном столе, - на прощание предостерег он. – Мне еще за ним есть.

Натаниэль сокрушенно спрятал лицо в ладонях.

Маршалл какое-то время задумчиво разглядывал его.

- Да что такое, Нат, - наконец изрек он. – Чего ты мандражируешь, как монашка перед минетом? Ничего ведь такого не было.

- Вот именно, - с новоприобретенной жесткостью ответил Натаниэль. – Ничего не было, и ничего подобного больше не будет.

- О, наконец-то мы с тобой пришли к единому мнению. Согласен. Я такой херней больше заниматься не намерен.

У Натаниэля сердце ухнуло в желудок.

Маршалл встал, обошел стол по дуге и остановился прямо позади Натаниэля.

Натаниэль сидел с неестественно прямой спиной, даже волосы на затылке зашевелились.

Маршалл наклонился к его уху, и его следующие слова прозвучали для Натаниэля, как приговор:

- В  следующий раз я засажу тебе по самые яйца.

***

- И где этот парень?

Увлеченно игравший в приставку Майлз покосился на вернувшегося с утренней пробежки брата. В его спальне творился сущий беспорядок: кресло погребено под завалами одежды, по полу разбросаны тетради и учебники, кровать незаправлена, хоть и время шло к полудню. Маршалл прошел внутрь и не удержался оттого, чтобы по пути не дать пинка рюкзаку. Если бы его голова сейчас не была забита другими вещами, он бы непременно устроил младшему брату разнос.

- Ты о ком? – сухо спросил Майлз.

Маршалл заскрипел зубами от плохо сдерживаемого раздражения.

- Не прикидывайся идиотом, Майлз. Ты знаешь, о ком я. Где Натаниэль?

Стоило ему ненадолго выпустить Натаниэля из-под своего наблюдения, как тот не преминул улизнуть. Что за несносный мальчишка. Ему что, стоило не только пометить его, но и посадить на цепь?

- Съехал. И идиот здесь только ты. Ну и Нат… немного. До сих пор не могу поверить, что он на тебя повелся. Кто угодно, но не Нат. Не верю, что у вас все было по обоюдному согласию. Ты его наверное чем-то накачал или опоил.

- Не говори ерунды. Он пошел со мной добровольно и был весьма сговорчив.

- И потом, ему никогда не нравились брутальные кобели, - как не слышав его, продолжил Майлз. – Да и парни в целом. Как, кстати, и тебе.

- Где он?

«Там, где ты не сможешь наложить на него свои руки, похотливая ты тварь».

Но вслух он все же поостерегся это говорить. В наступившей тишине раздавались лишь щелчки активно нажимаемых кнопок джойстика.

- Прикройте меня! – крикнул он в микрофон своим сокомандникам, давая Маршаллу понять, что считает разговор оконченным.

- Твоя приставка отправится в полет через три, две…

Майлз тяжело вздохнул и стащил с головы наушники.

- В чем дело, братец? Ты уже успел соскучиться? Никак привык к нему за без малого две недели под одной крышей?

Маршал сильнее сдвинул брови. Привык? Такая нелепая мысль даже не приходила ему в голову.

Перед его внутренним взором замелькали непрошенные обрывки воспоминаний: совместные редкие завтраки и ужины, мягкие улыбки, адресованные его брату, близость и тяжесть тела на его ногах во время тренировки, нежные заботливые руки, лечившие его рану, сладкие поцелуи, что он вкусил в эту ночь.

Подернутые в пылу страсти пеленой слез изумрудные глаза.

Не говоря больше ни слова, Маршалл вышел из спальни брата.

 

Часть 3.

 

Спустя несколько дней после тех памятных событий Натаниэль проводил свободное от занятий время в кафе с Майлзом. До этого они подчеркнуто избегали щекотливой темы, нависшей над ними Дамокловым мечом, но очевидно, долго так продолжаться не могло. И действительно, когда официант принес им заказанный кофе с десертами, друг с заметной неохотой коснулся мучительной для Натаниэля темы его взаимоотношений с Маршаллом.

- Между нами ничего нет, - выдавил из себя натянутую улыбку Натаниэль, изо всех сил стараясь выглядеть ничуть не опечаленным этим фактом. - Это была ошибка, и она больше не повторится. Должно быть, мы оба были не в себе.

- Ты уверен? – с сомнением спросил Майлз.

- Вполне.

- Тогда почему Маршалл ходит мрачнее тучи?

Натаниэль не сразу нашелся с ответом.

- Наверное, потому что я его взбесил? – осторожно предположил он.

- Ага, и именно поэтому он отправился в бар и набрался в хлам в первый же вечер, как ты съехал. Его потом все утро выворачивало. Гадость. Он как будто решил пережить пубертат по второму кругу.

Майлз брезгливо сморщил нос – некоторые девушки из их университета находили это очаровательным.

Натаниэль задержал у лица кружку с кофе, а потом медленно опустил ее на стол.

- Он… в порядке? - наконец тихо спросил он.

- А черт его знает! – махнул рукой Майлз. – Мы почти не видимся в последнее время. Он стал брать больше дежурств, дома не состыкается. Лучше уж так, окунуться с головой в работу, чем пытаться заполнить пустоту в душе алкоголем.

«…и притаскивать домой из баров каких-то выряженных девиц» - не озвучил он.

Майлз повернул голову вбок, внезапно заинтересовавшись интерьером кафе. Он утаил, что… в тот вечер Маршалл вернулся из бара не один. Отношения между этими двумя и без того весьма неоднозначные, не стоило подбрасывать дрова в костер. Маршалл, этот дурень… в ту ночь Майлз был вынужден несколько часов просидеть в наушниках за прохождением онлайн-игры, чтобы не слышать женские вопли, доносившиеся из спальни брата. Казалось, Маршалл с чрезмерным рвением доказывал всему миру и главным образом самому себе свою гетеросексуальность, и что интрижка с Натаниэлем была чем-то сродни кратковременного помутнения рассудка. Пусть он и был под градусом, подумал Майлз, но все же это было слабым оправданием для того, чтобы вести себя как последний осел.

У непосвященного в эту информацию Натаниэля заныло в груди от чувства вины. Он подавленно понурил голову. Он не принес Маршаллу ничего, кроме проблем. Не стоило ему изначально съезжаться с братьями. Его неспособность сказать «нет» обернулась настоящей бедой. Что, если однажды Маршалл допустит ошибку из-за постоянных переработок? Его крайне опасная работа не прощала промахов.

- Не парься ты так, - приободрил заметивший его внутренние терзания Майлз. – Он сильный, ему все по зубам. Кстати… ты больше не будешь приходить к нам в гости?

Натаниэль отрицательно покачал головой.

Майлз сокрушенно вздохнул, а потом задумчиво промолвил:

- Может, проще выгнать Маршалла из дома… пусть снимет себе отдельную хижину. Он достаточно получает на работе, может себе позволить.

Натаниэль только невесело усмехнулся.

***

Натаниэль с Майлзом направлялись к университетским воротам, их окружал гул взволнованных голосов. Еще бы - наконец-то занятия закончились, они получили распределение, и уже завтра  будущих врачей ждала интернатура в больницах города.

- Теперь заживем! – безрадостно произнес Майлз. – Безвылазно в больнице… без возможности нормально поесть и передохнуть…

Натаниэль сочувственно хлопнул друга по плечу.

- Такую уж профессию мы выбрали… теперь поздно сожалеть. Мы будем делать благое дело, помогать людям. Это наше призвание.

 Майлз не выглядел воодушевленным его словами.

- Выше нос, дружище, - добавил Натаниэль.  – Мы живем в мирное время… представь, каково приходится врачам в полевых госпиталях близ мест сражений. По крайней мере, не придется тащить на себе раненого солдата под градом вражеской артиллерии. Нам ли жаловаться, сидя в тепле и безопасности? И потом, всем известно, что сейчас врачам приходится в основном корпеть над бумагами, а не заниматься непосредственно лечением.

Майлз страдальчески застонал.

- Бумажную волокиту я ненавижу сильнее всего! Ну спасибо, Нат! Теперь мне гораздо лучше!

Натаниэль открыл было рот, но осекся, заметив высокую могучую фигуру напротив ворот университета. Юноша встал как вкопанный.

Опередивший его на несколько шагов Майлз тоже остановился и непонимающе оглянулся.

- Ты чего, Нат?

Натаниэль был смертельно бледен. Такую реакцию у него мог вызвать только…

Маршалл.

Наконец-то и Майлз завидел своего брата. Тот стоял всего в нескольких метрах от него, облокотившись на капот своего автомобиля. Майлз выругался сквозь зубы. И какая нелегкая его сюда принесла?

Натаниэль стоял, как громом пораженный. Он словно выпал из реальности, едва дышал. Он не сводил взгляда с непроницаемого лица Маршалла, гадая, зачем тот явился. Он же не собирается устроить сцену прямо на глазах у толпы студентов? Натаниэль сомневался, что сможет пережить подобное. Наверное, ему стоит сменить имя и уехать из страны, если это все же произойдет.

Такая мысль промелькнула в его голове, но сменилась недоумением, когда Маршалл наконец-то подал голос.

- Майлз, шевелись! – рявкнул Маршалл. – Я не собираюсь тебя тут ждать до второго пришествия.

Ах, вот оно что.

Он всего лишь приехал забрать брата после занятий. Пусть нечасто, но подобное случалось и раньше, однако прежде он всегда подвозил и Натаниэля до здания общежития. Но, очевидно, после того как они «напортачили», как изволил выразиться Майлз, подобное больше не обсуждалось.

Майлз с сомнением обошел машину, постоянно оглядываясь на одиноко стоявшего в воротах Натаниэля.

- Пока, Майлз, - заставил себя улыбнуться на прощание Натаниэль.

Похоже, теперь они с Маршаллом придерживались тактики тотального игнорирования. Отчасти он был рад такому исходу событий, но все же… неужели Маршалл так скоро забыл его? Неужели в ту ночь им не двигало ничего, кроме похоти?

- Эй, Нат! – услышал в тумане боли Натаниэль . – Это же ты?

Натаниэль обернулся и увидел того самого длинноногого плечистого парня, что попросил в боулинге его номер телефона. Как же его звали? Кажется, Чейз? Пусть он и учился всего лишь на третьем курсе, и, соответственно, был младше Натаниэля, он был значительно  выше и крупнее него – не зря он был капитаном баскетбольной команды университета.

- Натаниэль, ты все такой же недотрога? – приблизился к нему Чейз с игривой улыбкой, расплывшейся на обаятельном лице. Его движения были исполнены ленивой расслабленности, но правая, ведущая рука вела себя несколько беспокойно, словно ей не хватало мяча.

- Привет, Чейз, - поздоровался Натаниэль.

Они обменялись рукопожатиями.

- Ты меня знаешь? – на мгновение вздернул брови Чейз и тут же рассмеялся: - Ну конечно, меня все знают!

Натаниэль непроизвольно улыбнулся в ответ. Общее впечатление от Чейза складывалось благоприятное, что-то в его поведении подкупало, и к тому же он был рад возможности отвлечься от грустных мыслей.

- Тогда, в боулинге, нам не удалось нормально пообщаться, - повинуясь порыву, поддержал разговор Натаниэль.

- Ну да, этот  твой вечно мельтешащий приятель вмешался и спутал мне все карты. Слушай… не хочешь как-нибудь прийти понаблюдать за моей тренировкой? Будет не скучно, обещаю. Я мог бы научить тебя паре эффектных бросков.

- Конечно, очень хочу. Я слышал, в университете никто лучше тебя не играет в баскетбол, - Натаниэль услышал себя как со стороны, словно в него вселилась некая чужеродная сущность – темная и мстительная. Маршалл не захотел его и сильно этим ранил. Но Чейз… с ним все обстояло иначе.

- Правда? – опешил было от неожиданной взаимности Чейз, но быстро взял себя в руки. – Ну разумеется! – гордо добавил он. - Так ты дашь мне свой номер телефона?

Натаниэль молча вытянул вперед ладонь. Когда в ней оказался мобильный Чейза, он набрал свой номер, нажал на кнопку вызова и, дождавшись вибрации в кармане, сбросил звонок и вернул телефон владельцу.

Чейз снова одарил его белозубой улыбкой.

- А ты не такой уж неприступный, как о тебе говорят, - задумчиво протянул он, в его голосе сквозило самодовольство. – Или все дело во мне? Я тебя не осуждаю, мне тяжело отказать.

Натаниэль смущенно потупился.

- Может, после тренировки куда-нибудь прошвырнемся? – предположил Чейз. – В кафе или еще куда…

- Или к тебе домой, - перебил его Натаниэль. – Если ты не против…

Чейз выглядел потрясенным, а еще – обрадованным. Какая удача, что намеченная добыча не стала ходить вокруг да около. Да, вот такой подход был ему по душе. Он был готов сводить Натаниэля на пару-тройку свиданий, прежде чем завести с ним куда более интимное знакомство, но раз уж тот сам предлагает перейти сразу к делу… будет невежливо ему отказать, так ведь?

Слова лились из Натаниэля, и он не мог остановиться. Все было как в дурном сне. Глаза защипало от зарождающихся слез, придав им ненормальный блеск, отчего он казался чересчур возбужденным. Его куда-то несло, и сопротивляться подхватившему его бурному потоку было превыше него. О милостивые боги… Что на него нашло? Когда он успел пасть так низко? Как ему хватило наглости втянуть постороннего человека в столь подлую игру? Чего он вообще добивается, разыгрывая эту позорную сцену на глазах у всего университета?

- Маленькая потаскушка, - прорычал Маршалл за его спиной.

Он не потрудился скрыть собственнический гнев, завладевший им.

Сердце Натаниэля пропустило удар. Дрожь ужаса прокатилась по его окаменевшему телу. Он не мог двинуть ни одним мускулом. Какой же он идиот! Неужели Маршалл бы устоял перед столь откровенной провокацией?

- У тебя какие-то проблемы? Иди куда шел, - дерзко произнес Чейз. Похоже, грозный вид Маршалла не произвел на него должного впечатления. Он явно был не из пугливых. – Нат, ты его знаешь?

Рука капитана баскетбольной команды по-хозяйски легла на плечи Натаниэля.

Жест нельзя было трактовать никак иначе, как вызов и желание обозначить свою добычу перед другим хищником.

Поза незаметно приблизившегося к ним Маршалла выдавала напряжение ее владельца, он весь подобрался. Натаниэль не мигая смотрел на Маршалла, Маршалл же не сводил налитых кровью глаз с Чейза. По его лицу заходили желваки.

Если сейчас начнется драка – виноват будет только Натаниэль, это его проклятый язык привел к возникновению всей этой ситуации. Он хотел убедиться, что все еще небезразличен Маршаллу? Что же, теперь он в этом убедился.

Либо же Маршалл просто не выносил мысль, что его игрушка окажется в чужих руках, и никакими ответными чувствами тут и не пахло.

Учитывая массивную комплекцию соперников, можно было с уверенностью утверждать, что увечья гарантированы обоим. Маршалл отслужил в армии, к тому же находился в прекрасной физической форме, какая требовалась от человека его профессии. Он как никто другой напоминал ожившую боевую машину, а татуировка киборга только усиливала сходство. Но Чейз тоже привык тренироваться до седьмого пота, к тому же он был в шаге от того, чтобы стать профессиональным спортсменом. По слухам, им уже заинтересовались в Национальной баскетбольной ассоциации.

- Мы знакомы, - наконец упавшим голосом проговорил Натаниэль, лихорадочно соображая, как погасить набирающий обороты конфликт.

Думай. Думай! Все считали его умным, едва ли не гением, так докажи это! Но, увы, его гениальность не простиралась за пределы медицины. Решение к нему так и не пришло. Он оказался между молотом и наковальней. Он не мог уйти ни с Чейзом, ни с Маршаллом. И у него не имелось ни одной мысли, как их разнять. Не мог же он прилюдно сказать Маршаллу «я твой, успокойся»! Это было немыслимо, не говоря уже о том, что он был в корне не согласен с данным утверждением.

- Знакомы? – саркастически переспросил Маршалл. – Скажи-ка мне, ты со всеми своими знакомыми…

От необходимости отвечать на чудовищный вопрос, готовый сорваться с языка Маршалла, Натаниэля избавил вовремя подскочивший Майлз.

- О, какие люди! – воскликнул он, перебив брата. – Чейз, это ведь ты? Я твой большой фанат, и всегда болею за нашу баскетбольную команду! Как-нибудь дашь мне свой автограф? Будет сложнее заполучить его, когда тебя пригласят в «Lakers» или «Chicago bulls».

Майлз болтал без умолку. Сейчас эта способность пришлась как нельзя кстати.

- Что? – на мгновение растерялся Чейз, не сразу переключившись с противника на Майлза. – Ах, да. Конечно.

Откровенная лесть Майлза отвлекла его от назревающей схватки.

- Ну, мы пойдем! – преувеличенно жизнерадостно произнес Майлз и потащил брата к машине.

Маршалл не сдвинулся ни на миллиметр, точно он был груженым боевыми снарядами танком.

- Ну же, Маршалл, - прошипел Майлз. – Вытащи голову из задницы.

Маршалл смерил Чейза долгим, запоминающим взглядом, после чего, не говоря ни слова, развернулся и зашагал прочь. Майлз облегченно выдохнул и махнул на прощание Натаниэлю с Чейзом.

- Что это было? – спросил он, заняв пассажирское кресло рядом. – Ты что, олень во время гона?

Маршалл завел двигатель и свирепо крутанул руль влево, выводя машину из парковочного кармана на дорогу.

- Не психуй, - негромко сказал Майлз и пристегнулся. – Нат блефовал. Ты вообще можешь его представить с кем-то вроде Чейза? Говорил же тебе, брутальные кобели не в его вкусе.

- Может да, а может, и нет, - откликнулся Маршалл. – У Натаниэля дурная привычка набираться храбрости когда это надо, и не надо. И потом, на одного брутального кобеля он уже повелся. Может, мы как никто другие отвечаем его вкусам.

Майлз промолчал. На это ему было нечем крыть.

Он посмотрел в зеркало дальнего вида на уменьшающиеся фигуры Чейза и Натаниэля. Вопреки распространенному мнению, Чейз отнюдь не был дураком, как многие помешанные на спорте качки. Майлз сильно сомневался, что Натаниэль и впрямь пошел бы к тому домой, но вскоре Чейз и сам догадается о склонности Натаниэля помогать всему и вся, как и о его безотказности. Он спортсмен, нетрудно изобразить какую-нибудь травму, растяжение мышц или еще невесть что, и обзавестись гарантированным вниманием Натаниэля. Травма же волшебным образом исчезнет к следующему матчу. «И в отличие от тебя, - скосил Майлз глаза на стиснувшего руль Маршалла, - он дурака валять не станет».

Может, стоит поговорить с Натаниэлем, пока тот не натворил дел, о которых после пожалеет? И что он ему скажет? Нат, приятель, не ложись под Чейза? Нет, у Натаниэля была своя голова на плечах.

Впервые в жизни Майлз пожалел о том, что не курит. Было бы просто отлично, если бы никотиновый дым смог успокоить его нервы.

- Маршалл… - заговорил он после продолжительной паузы. – Ты можешь получить практически любую женщину, какую захочешь. Да и парня тоже… учитывая твои новые пристрастия. Чего ты так прицепился к Нату?

- Я не знаю! – зло выпалил Маршалл.

Он весь потемнел от гнева.

- Зато я знаю. Ты в него втрес…

- Заткнись, Майлз, – не терпящим возражения тоном прервал его Маршалл. Его взгляд кнутом стегнул брата.

Майлз затих, но остался при своем мнении.

***

Поздно вечером Натаниэль лежал на кровати, отчаянно пытаясь думать о чем-то кроме дневных событий. На фоне бормотал диктор вечерних новостей, рассказывая об основных событиях в мире.

После отбытия братьев он попрощался с Чейзом, пообещав связаться с ним позже, и ноги сами донесли его до стен общежития.

Он не видел Маршалла уже пару недель, и его внезапное появление вышибло землю у него из-под ног. Было бы ложью заявить, что помимо традиционной тревоги и страха при виде него он не испытал и необъяснимый трепет, охвативший все тело. Чего же он хотел от него? Хотел… его.

Как в забытьи он нашарил телефон неподалеку, и пальцы сами вбили в поисковую строку название широко известного сайта с контентом для взрослых. Посмотрим… категория гей-порно… уточнение запроса… татуировки на руках, мускулистый актив…

Натаниэль вспыхнул и отбросил в сторону телефон, словно тот был раскаленным углем.

В своем ли он уме?!

Натаниэль преисполнился отвращения к самому себе, но было в нем еще что-то, что не давало покоя. Что-то в последнем взгляде Маршалла на Чейза насторожило его, чутье подсказывало, что отступление Маршалла было временным.

Постойте.

Что сказал Маршалл ему тогда, в душе?

Натаниэль напряг извилины, оживляя в памяти его слова:

«…если спутаешься с каким-то другим парнем, я превращу ублюдка в отбивную. Он станет инвалидом по твоей вине, до конца жизни будет есть через трубочку…»

У Натаниэля кровь застыла в жилах.

- Нет, - выдохнул он, вновь хватаясь за телефон.

Натаниэль взволнованно кусал губы, пока в трубке раздавались гудки.

- Что такое, Нат? – наконец прозвучал в ухе довольный голос Чейза. – Уже успел соскучиться по мне?

На фоне был слышен хор возбужденных голосов и смеха, а еще звон стаканов. Похоже, Чейз отдыхал в баре, и на данный момент был цел и невредим.

Натаниэль почувствовал, как у него гора упала с плеч.

- Чейз, ты в порядке. Слава богу…

- Само собой я в порядке, - несколько недоуменно отозвался Чейз. – Не хочешь присоединиться? Мы сейчас в баре, я найду тебе местечко… возле себя. Я угощаю.

- Э-э-э, послушай, - неуверенно протянул Натаниэль. – Насчет сегодняшнего…

Он не успел закончить фразу. Краем глаза он уловил что-то на экране телевизора.

Языки пламени, вздымающиеся до небес.

Телефон выпал из его руки. Натаниэль вдруг ощутил себя, словно в толще воды. Голос диктора доходил издалека. Мозг отказывался воспринимать произошедшее.

«Концертный зал… теракт.. пожар охватил здание… продолжается эвакуация…» - долетали обрывочные фразы.

Такой гигантский пожар означал, что при его тушении будут задействованы все пожарные расчеты города. Значит, Маршалл сейчас там, где бушует пламя. Там, где ревущий огонь, не ведающий ни пощады, ни жалости.

Натаниэль нагнулся за телефоном и сбросил звонок, не обращая внимания на звавшего его по имени Чейза.

Тут же на телефон пришло сообщение, гласившее о том, что всему медицинскому персоналу  следует немедленно явиться в госпиталь для оказания помощи жертвам теракта и работникам экстренных служб.

Натаниэль схватил сумку с документами и бросился прочь из комнаты.

***

Он смутно помнил, как добрался до многоэтажного здания больницы. Вызвал ли он такси, или попросту кинулся под колеса первой попавшейся машины и попросил подбросить его? Похоже, нехватка рук была критическая, раз руководство больницы решило задействовать даже едва оформившихся интернов.

Возле больницы уже стояло несколько экипажей скорой помощи, кого-то выкатывали на каталке. Несколько секунд Натаниэль в ступоре стоял, не в силах оторвать взор от тела, накрытого простыней, а после дал себе мысленного пинка и наконец воспользовался служебным ходом. Как удачно, что накануне им выдали пропуска.

Внутри творился форменный ад.

В холле было многолюдно, отовсюду раздавались стоны боли, в ноздри ударил резкий металлический запах крови… Натаниэль подавил панику силой воли, заставил себя не обращать на окружающую обстановку внимание и направился к стойке регистрации. Их готовили к подобному…  в домах взрывался газ, поезда сходили с рельс, потерявшие управление автомобили врезались на полном ходу в переполненные автобусные остановки, эпидемии охватывали весь мир, жертвы стихийных бедствий исчислялись тысячами… Катастрофы и смерть были частью жизни. Частью его работы. Его разум преисполнился ледяной решительностью. Подойдя к стойке регистрации, Натаниэль быстро представился и показал документы.

- Интерн? – рассеянно спросила женщина за стойкой, едва взглянув на него. – Бегом в отделение скорой и неотложной помощи!

Натаниэль так и поступил.

По пути он всматривался в лицо каждого поступившего пациента, страшась распознать знакомые черты.

Оказавшись в отделении скорой и неотложной помощи, он сразу же облачился в медицинскую форму и окунулся с головой в остановку кровотечений, зашивание ран, наложение повязок… сколько времени прошло, пока он не осмелился впервые с момента прибытия в больницу перевести ненадолго дух? Его тело сотрясала крупная дрожь, он едва стоял на ногах от усталости, его мучила жажда, а раненые все поступали и поступали беспрерывным потоком. И среди них – пациенты с ожогами.

Помешкав, Натаниэль все же решился подойти к посту старшей медсестры.

- Мисс… Джонас, - обратился он, прочитав имя на ее бейджике. – Вы не могли бы посмотреть в программе, не поступал ли в больницу один человек… прошу вас, не откажите мне в маленькой просьбе.

Старшая медсестра сердито глянула на него исподлобья и сдула с глаз упавшую челку.

- Концертный зал вмещал в себя пять тысяч человек, а музыкальная группа была известная. У многих там были друзья, знакомые и даже члены семьи. И у пострадавших, как правило, нет с собой идентифицирующих документов. И потом, он мог попасть в другую больницу.

- Я знаю, мисс. Но эта больница самая крупная, и я не прощу себя, если хотя бы не попытаюсь. Меня интересует один пожарный.

- Пожарный? Твой брат?

Натаниэль сглотнул комок в горле и выдавил внезапно осипшим голосом:

- Любимый… человек.

Медсестра странно посмотрела на него, но оставила комментарии при себе.

- Ожоговое отделение запрашивает дополнительные ресурсы, бегом на четвертый этаж.

Натаниэль осунулся и развернулся к лестнице.

- Как тебя зовут? – раздалось сзади.

- Натаниэль, - с всколыхнувшейся надеждой ответил он.

- Если кто-то поступит в форме пожарного, я тебе сообщу.

- Спасибо! Спасибо, мисс Джонас! Я ваш должник!

Старшая медсестра только махнула рукой в сторону. В значении жеста нельзя было усомниться: «Кыш!»

***

Так, в бесконечных хлопотах, миновало еще несколько часов. Поток пациентов стал меньше, но теперь поступали тяжелораненые – те, кого достали из-под завалов. Множественные переломы, ожоги,  отравления угарным газом. Натаниэля и прочих интернов не допускали до столь сложных случаев, и, воспользовавшись передышкой, он спустился на первый этаж здания, где располагались автоматы с сэндвичами и кофе.

- Нейтан! – послышалось сзади.

Натаниэль пропустил мимо ушей чужую ошибку и напряженно приблизился к посту знакомой старшей медсестры.

- Насчет твоей просьбы… поступило несколько пожарных. В основном в состоянии средней тяжести, но одному сильно досталось. Похоже, сунулся в самое пекло. Сейчас в реанимации.

- Имя? – спросил Натаниэль, затаив дыхание.

- Маршалл Холл.

Натаниэлю показалось, что ему выстрелили в сердце.

Губы женщины продолжали шевелиться, зачитывая список травм пострадавшего при поступлении, но он уже ничего не слышал.

Его ноги подкосились, он ухватился за стойку медсестры, чтобы не упасть. Его разум отключился, как от перегрузки. Такого горя, и такой боли он не испытывал никогда в жизни.

Вдруг его голова мотнулась вбок. Щеку будто обожгло.

Старшая медсестра стояла совсем близко, ее ладонь была занесена.

- Соберись, интерн! Не время раскисать! Им уже занимаются опытные реаниматологи и хирурги. А другие пациенты все еще нуждаются в тебе. Я буду держать тебя в курсе относительно этого пожарного. Выше нос, рано расслабляться!

Натаниэль молча побрел исполнять свой долг врача. А что еще ему оставалось?

***

- Маршалл в коме.

Майлз застонал и обессилено повалился на скамью в конце коридора больницы. Он оперся локтями о колени и спрятал лицо в ладонях.

- У него трещина предплечья, переломы нескольких ребер, пневмоторакс левого легкого. Во время операции произошла остановка сердца. Ему перелили около шестисот миллилитров донорской крови.

Натаниэль стоял рядом, заставляя себя озвучить неутешительную новость. Майлз как никто другой имел право знать, что с его братом. Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным. Врачи проделали большую работу, но они не были волшебниками. Сейчас он проклинал себя за весь тот обширный багаж познаний в области медицины, которым обладал. Та трезвомыслящая часть него, что была  врачом, уже хладнокровно прикинула шансы Маршалла вернуться в сознание, учитывая его состояние. Насколько легче было бы просто надеяться и молиться о благополучном исходе.

Майлз работал в другой больнице, тоже принимавшей пострадавших от рук террористов, но его отпустили как близкого родственника тяжелораненого. Все равно от него сейчас было бы немного проку. Едва ли он смог бы зашить хоть одну рану такими дрожащими пальцами.

- Не унывай. Кости срастутся, легкое заживет, раны на коже затянутся. Он под круглосуточным наблюдением в лучшей больнице штата с самым современным оборудованием. Его жизни уже ничего не угрожает.

- Но придет ли он в сознание? – спросил Майлз, не отнимая рук от лица.

Натаниэль промолчал. Ответ на этот вопрос имелся лишь у Бога, но, как и многие врачи, он был атеистом.

- Я слышал, его собираются приставить к награде «За отвагу». Независимо от того, очнется он, или…

Майлз оборвал себя и постарался украдкой утереть выступившие слезы. Натаниэль стиснул до боли кулаки. Пожарных награждали за отвагу, проявленную ради спасения людей, как живыми, так и посмертно.

- Знаешь, что он сказал, если бы… то есть когда очнется? – шмыгнул носом Майлз.

- Знаю, - печально улыбнулся Натаниэль. – «Лучше бы дали деньгами».

Майлз издал самый грустный смешок из всех, что доводилось слышать Натаниэлю, и вскинул на него подернутые слезами глаза.

- Что мне делать, Нат? Кроме него, у меня никого нет. Я не могу без него… я пропаду без него.

Натаниэль опустился на колени – так, чтобы оказаться на уровне глаз Майлза.

- Он проснется. Обязательно проснется. А я всегда буду рядом и сразу же сообщу тебе, когда это случится.

Майлз посмотрел на него с благодарностью.

- Его бригадир связался со мной. Маршалл вынес из огня нескольких человек, снова и снова нырял в пламя, когда крыша уже начала рушиться, и остальные пожарные отступали. Защитная форма обгорела, у него заканчивался запас кислорода в баллоне. Там наверняка было жарче, чем в аду, и ни черта не видно из-за дыма. Бригадир сказал, что, скорее всего, несколько минут ему пришлось обходиться без воздуха. Он смог задержать дыхание и избежать отравления угарным газом. Один вдох – и он бы отключился прямо там, среди горящих обломков. Маршалл научился задерживать дыхание надолго, в этом он не уступает профессиональным ныряльщикам. Сверху обрушилась какая-то балка раза в два тяжелее него, но он выбрался из-под нее самостоятельно, никто из коллег уже не рискнул пойти за ним, это было самоубийство. Они списали его со счетов. Думали, он уже обгоревший труп. Но он выбрался оттуда, как из преисподней, вынес на себе раненого и только тогда отрубился. Когда к нему подбежали другие пожарные, кислород уже был на нуле.

Натаниэль слушал его, затаив дыхание и ощущая прилив восхищения с оттенком ужаса. Конечно, он хотел узнать правду о том, почему Маршалл оказался в столь плачевном состоянии, почему он пострадал сильнее других пожарных, но… что это меняло? Ровным счетом ничего. Он всегда знал, что Маршалл невероятен.

- И теперь он там, весь в каких-то проводах и трубках! – всхлипнул Майлз и махнул в сторону палаты Маршалла. – Проклятье, ну почему это должен быть он?!

Натаниэль потер виски, словно у него разболелась голова. Судьба не обладала избирательностью. Это был Маршалл, потому что он был храбр, как никто другой. Потому что только он осознанно решил подвергнуть свою жизнь высокому риску для спасения жизней гражданских.

- Ему сейчас нужны эти провода и трубки, - Натаниэль заставил свой голос звучать ровно. – Майлз, ты тоже врач, нельзя поддаваться эмоциям…

- Да к черту это все! – выкрикнул Майлз. На них обернулось несколько человек. Одна из медсестер направилась в их сторону. По-видимому, она посчитала, что Майлзу требуется укол успокоительного. – Не время строить из себя всезнайку! Он мой брат!

- Я тоже его люблю, - тихо промолвил Натаниэль.

Майлз молчал некоторое время. Это был хороший знак – похоже, его паника немного отступила. А потом он без предупреждения наклонился к Натаниэлю и обхватил его за плечи. Его губы прошептали ему на ухо:

- Если он все же не сможет тебе сам сказать… я это сделаю. Он тоже тебя любит.

На это Натаниэль ничего не ответил.

***

Следующий месяц пролетел, как в тумане. Маршалл все еще находился в отделении интенсивной терапии, он по-прежнему был подключен к аппарату ИВЛ.

И он по-прежнему не приходил в сознание.

Натаниэль проводил почти все время в больнице, изредка отлучаясь домой за сменной одеждой. Он спал в больнице на неудобном жестком диване в комнате отдыха медперсонала, ел в столовой, мылся в душевых больницы, и, конечно, постоянно работал. Но каждый раз, когда у него выдавалось хотя бы несколько свободных минут, он оказывался у двери знакомой палаты. Казалось, за ней находилась сама его душа, точнее, та ее частица, что прикипела к Маршаллу, и он не мог надолго и далеко отдалиться от нее. Это приносило почти физические страдания: у него учащался пульс, накатывали панические атаки, кожа покрывалась холодным потом. Он чувствовал, что должен быть рядом с Маршаллом. Но при этом он не надеялся, что тот ответит ему взаимностью, когда очнется. Натаниэль не поверил словам Майлза, должно быть, тот спутал любовь с жаждой обладания. Хотя, не исключено, что для Маршалла это было одно и то же.

Майлз тоже навещал брата, он был непривычно молчалив и подавлен. Темные круги под глазами явственно выдавали проблемы со сном. Как и Натаниэль, он то и дело пренебрегал регулярным питанием и уже потерял несколько килограмм, но кто мог его за это винить?

Несколько раз Натаниэля прогоняли из палаты Маршалла («Опять ты здесь? Он не очнется, если будешь неустанно буравить его взглядом! Займись чем-нибудь полезным, вот, отнеси это заведующему отделения» ), но в один день все переменилось. Натаниэль не сразу заметил, но персонал больницы, несмотря на весь свой ежедневный стресс и загруженность, вдруг стал себя вести с ним куда приветливее. Куда бы он ни пошел, везде натыкался на сочувственные улыбки и фразы, очевидно призванные поднять его настроение. Его хвалили за глубокие познания в медицине, исполнительность, готовность всегда помочь и даже за мягкость характера. Он буквально купался в симпатии окружающих. С ним обращались, как с любимым младшим братом. И если раньше молоденькие медсестры позволяли себе время от времени пофлиртовать с ним, то сейчас это прекратилось.

Когда в столовой один из онкологов, подмигнув, положил на его поднос горячий шоколадный круассан, Натаниэль окончательно уверился, что здесь что-то нечисто. Доверительный разговор с одним из санитаров пролил свет на происходящее.

Мисс Джонас и ее длинный язык.

Его считали возлюбленным героя.

Их с Маршаллом история любви без какого-либо участия и одобрения с его стороны обрастала новыми подробностями, а состояние Маршалла придавало ей трагичности, не оставлявшей никого равнодушным. Вся больница переживала за невероятно отважного пожарного и его верного интерна.

Хотя Натаниэля терзали сомнения относительно взаимности его чувств, он не стал разубеждать окружающих – откровенно говоря, на это у него даже не было сил. И к тому же, было бы странно заявить, что все эти слухи – преувеличение и по большей части выдумка, а после по-прежнему проводить каждую свободную минуту в палате Маршалла. Пусть уж лучше его ошибочно считают возлюбленным героя, чем жутким преследователем этого самого героя.

Натаниэлю показалось, что ему стали поручать куда меньше работы, чтобы у него появилась возможность чаще навещать прикованного к кровати Маршалла. То и дело кто-то отодвигал его от очередного пациента или забирал документы со словами «Давай я сам, иди отдохни». В иных обстоятельствах это задело бы его профессиональную гордость, но теперь пришлось как нельзя кстати. Наконец-то он мог дежурить у койки Маршалла в попытках достучаться до его разума, следить за показаниями приборов. И к тому же его усталость грозила перерасти в хроническую, он засыпал и просыпался разбитым. Иногда смены выпадали на дневное время, иногда он работал ночью, и такой график не способствовал восстановлению сил – как физических, так и моральных. С того рокового дня прошел всего месяц, а он уже выдохся. Этим он был обязан как увеличенному объему работы, так и тому, что он проводил все дни в тревогах о Маршалле. Маршалл был везде – в его мыслях и сердце, не оставив места ни для чего больше.

- Скоро он обязательно очнется, - подсела к нему за обедом одна из работниц больницы. Судя по светлой блузке и строгой юбке, она не относилась к числу медперсонала. Возможно, из департамента по персоналу или бухгалтерии. Отлично, слух о его несуществующем романе с Маршаллом дошел и до блока офисных работников.

- Да, конечно. Спасибо за поддержку, - Натаниэль постарался улыбнуться, но улыбка вышла неловкой. Сколько раз за последние недели он слышал эту фразу?

Он запрещал себе думать о том, что будет, если Маршалл так и не придет в себя. Что, если однажды Майлзу, как единственному из близких родственников Маршалла, однажды предложат отключить брата от аппарата жизнеобеспечения.

- Он такой храбрый, верно? Вынес стольких людей из той части здания, куда никто больше не решился сунуться, и даже самостоятельно выбрался из-под завала. Я слышала, балка, придавившая его, весила под две сотни килограммов. Он нечеловечески силен.

Ее слова резали, как ножи. Как Маршалл, так и сам теракт, все еще оставались главными темами для обсуждения в стенах больницы. Если кто-то не придумывал новый изощренный способ пыток или казни схваченных террористов и их пособников, все жалели Маршалла или его самого, Натаниэля. В глазах окружающих их окружал ореол драматизма, и даже те, кто поначалу отнесся к их истории с неодобрением из-за личных предубеждений, сейчас источали молчаливое сочувствие. Высказаться в негативном ключе насчет них означало стать врагом народа номер один.

Натаниэля поглотило желание прервать разговор в ту же секунду и под каким-нибудь надуманным предлогом покинуть свою собеседницу. Окружающие раз за разом напоминали ему, через какой ад пришлось пройти Маршаллу. Да что с ним не так? Все хотели приободрить его, а в ответ он лишь чувствовал нарастающее раздражение. Да, Маршалл очень силен, но все же он был человеком из плоти и крови, смертным и не обладающим никакой сверхсилой героев комиксов, и даже у него был свой предел. И он его достиг в тот вечер.

Натаниэль постарался поскорее расправиться со своим обедом и вернуться к выполнению обязанностей. Его смена закончится в восемь вечера, и он сможет наконец-то побыть с Маршаллом. Как всегда, он возьмет его за руку, будет с нежностью гладить его пальцы, и звать, его, звать… рассказывать о том, как он ждет его пробуждения, как он любит его, какая это мука – не иметь возможности слышать его голос, видеть его глаза, чувствовать его прикосновения.

Очередной непримечательный день, такой же, как вчера, такой же, как завтра.

Никогда еще в своей жизни он не был так рад ошибиться.

***

Маршалл приоткрыл глаза и тут же прищурился.

После целого месяца в коме его глаза отвыкли от солнечного света. Обстановка комнаты расплывалась, и ему понадобилось моргнуть несколько раз, чтобы вернуть зрению относительную ясность.

Он не чувствовал в себе ни капли сил, тело налилось свинцом, он едва мог пошевелить и мизинцем. Странно, обычно его переполняла сила и энергия. Почему-то казалось, что он спал очень долгое время, но при этом он не чувствовал себя выспавшимся. А еще все болело, но боль была тупой и ноющей, а не острой.

Он лежал на спине. Что-то опутывало его, стискивало грудь. Белый потолок, белые стены… сколько белого. Прямо, как в какой-то больничной палате. Слух уловил мерный шум, напоминающий шипение, рядом работал какой-то аппарат. Кожей лица он ощущал посторонний предмет. Респиратор? Он на работе? Нет, что-то гораздо меньше и легче. Скорее, маска.

Краем глаза он заметил неподалеку маячившую фигуру. Это была женщина средних лет, немного полноватая, судя по цвету кожи, латиноамериканка. Она напевала под нос нехитрый мотив, пока колдовала с капельницей. Маршалл скосил глаза на свою руку. К ней тянулась тонкая трубка.

Маршалл попытался подать ей знак, открыл рот, но не смог издать ни звука. В горле было сухо, словно он не пил месяц. Да что с ним?

Наконец Маршалл сумел выдавить из себя нечто среднее между глухим стоном и мычанием. От неожиданности женщина взвизгнула и отскочила от него.

- О, Пресвятая Дева Мария!

Женщина прикрыла рот рукой, на ее лице отчетливо читалось потрясение.

- Ты очнулся! Но как?..

Маршалл моргнул, постарался шевельнуться и поморщился от боли.

 - О, дорогой, не двигайся! Ах, но какое же это счастье! Твой парень будет так рад! Он ведь каждую свободную минуту был рядом с тобой! Да, надо поскорее его позвать!

Маршалл смотрел на нее, как на умалишенную.

Твой… парень?

Что за бред?

Он не успел ничего спросить, женщина с поразительной для ее комплекции скоростью выскочила в коридор и громко кого-то позвала.

Вскоре возле его кровати столпились врачи и медсестры, они оттягивали ему веки, бесконечно щупали и трогали, и постоянно перебрасывались взволнованными фразами. Кто-то стащил с его головы кислородную маску за ненадобностью.

- Даже по самым оптимистичным прогнозам он должен был выйти из комы не раньше декабря… Просто потрясающе, мистер Холл, ваша живучесть поражает…

Кома? Значит, он был в коме? Но почему?

Грохот… рев пламени… невыносимый жар… тяжесть чужого тела на плече… Теракт.

Он вспомнил, как здесь оказался.

Поток его мыслей прервался, когда в палату вбежал запыхавшийся юноша. Он был бледен как полотно и выглядел растерянным. «Он похудел», - мысленно отметил Маршалл. Едва ли ему это было к лицу, ведь и раньше у него не было лишнего веса. Синяки под глазами выдавали плохой и нерегулярный сон, возможно, даже бессонницу, небольшая щетина – пренебрежение уходом за собой. Он и сам мог бы сойти за пациента больницы, если бы не белый халат.

- Вон, - осипшим голосом выдавил Маршалл.

Ответом ему было молчание. Медперсонал больницы обменялся понимающими взглядами и, не сговариваясь, двинулся к выходу. Натаниэль, стоявший ближе остальных к двери, первым шагнул за порог, но остановился, когда в палате прошелестело:

- Нат…

Когда они остались наедине, Натаниэль с опаской приблизился к нему и опустился в соседствующее с кроватью кресло, словно даже в таком состоянии Маршалл представлял для него угрозу.

- Сколько, - прохрипел Маршалл.

Натаниэль недоуменно моргнул, но быстро сообразил с ответом:

- Ты был в коме месяц и два дня.

- Сколько… умерло.

- Сто шестьдесят три человека, - тихо отозвался Натаниэль. – Полтысячи пострадало.

Пусть он и не следил за новостями, но обрывки информации можно было услышать где угодно.

- А… террористы?

- Схвачены во время выполнения плана-перехвата, в больнице под наблюдением гвардейцев. Пострадали при задержании. Скоро должен быть суд.

- Надеюсь… не в этой… больнице, - каждое слово давалось Маршаллу с трудом. – А то… я… за себя… не ручаюсь.

- Нет, не в этой, - поспешил его заверить Натаниэль. – Маршалл, не разговаривай.

Он взял с тумбочки графин, налил воды в стакан и осторожно поднес его ко рту Маршалла.

Маршалл успел сделать несколько глотков, когда дверь распахнулась, и внутрь решительным шагом проследовал высокий мужчина. Натаниэль узнал в нем заведующего реанимацией.

- Поворковали и хватит, - ультимативно заявил мужчина. – Натаниэль, выйди. Мне нужно осмотреть пациента.

Натаниэль тотчас выполнил приказ и исчез в коридоре, бросив на Маршалла последний взгляд через плечо.

- Я вернусь, - одними губами пообещал он на прощание.

- Да-да, еще успеете, - ворчливо откликнулся заведующий. – У вас вся жизнь впереди, голубки.

Маршалл нахмурился. Творилось что-то странное, и будь он проклят, если не докопается до правды.

- Ну-с, мистер Холл, приступим? Давайте для начала проверим ваши рефлексы и подвижность конечностей…

***

- Похоже, вся больница считает нас сладкой парочкой, - спустя пару дней заявил Маршалл. – Насколько я помню, ты был не прочь закрутить роман с тем баскетболистом.

Он уже полусидел на подушках. Из отделения интенсивной терапии его перевели в одиночную палату терапевтического отделения. Натаниэль сидел рядом, в кресле, и нарезал фрукты, принесенные накануне Майлзом. В коме Маршалла кормили при помощи гастростомы, но теперь в этом отпала необходимость.

- Я не встречался с Чейзом с того самого дня, как ты приехал забрать после занятий Майлза, - тихо отозвался Натаниэль. – Я фактически жил в больнице с момента свершения теракта, работал без выходных. И я не собирался крутить с ним никаких романов. Несмотря на то, что между нами было, я не переключился на парней. Всю жизнь я встречался только с девушками, и даже чуть было не женился.

- Согласен… - с легкой улыбкой поддержал его Маршалл, и у Натаниэля дрогнула рука, когда он чистил от кожуры яблоко. – Киски куда лучше чужого члена, верно?

Натаниэль промолчал.

- И все же, в отличие от меня ты не провалялся последний месяц в отключке, так что должен знать больше моего о том, с чего все вдруг решили, что мы любовники. Меня что, успели без моего одобрения женить на тебе, пока я был в коме?

- Нет, это… - Натаниэль вдруг густо покраснел. – Это глупость. Не обращай внимания.

- Трудно не обращать внимания, когда каждый санитар в этой чертовой больнице благословляет нас. Да, это глупость, но она не могла взяться из ниоткуда. Ты что, спутал меня с гребаной Белоснежкой? Тебя поймали за попыткой разбудить меня при помощи поцелуя?

- Боже, нет! – Натаниэль вздрогнул, и тарелка едва не соскользнула с его коленей. – Маршалл, просто забудь. Я сам не уверен, откуда оно пошло.

Глаза Маршалла сузились. Он анализировал его, изучал.

- Ты врешь, - медленно произнес он. – Ты прекрасно знаешь, откуда у этого слуха растут корни.

Натаниэль неловко поерзал в кресле, выдавая себя с головой. Лжец из него был неважный, сколько он себя помнил.

- Когда тебя госпитализировали… я, возможно, не так выразился…. то есть, меня неправильно поняли…

- Ты объявил на всю больницу, что я твой бойфренд?

- Нет!!! – Натаниэль даже отпрянул от Маршалла. Казалось, он готов вскочить на ноги и броситься наутек из палаты.

- Ну да, на такое у тебя бы храбрости не хватило, - снисходительно усмехнулся Маршалл. – Так что ты им наплел?

Натаниэль поставил тарелку с фруктами на прикроватную тумбочку и сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с духом.

- Маршалл, я бы хотел тебе кое в чем признаться. Это никак не повлияет на мое желание быть с тобой... в качестве медицинского персонала. Но ты можешь потребовать, чтобы меня заменили кем-то другим, и я постараюсь, чтобы мы не пересекались. Больница очень большая, это будет несложно...

Маршалл помрачнел, слушая его сбивчивую речь.

- Что это должно значить? – напряженно спросил он. – Не ты ли торчал рядом со мной весь месяц, как долбанный Хатико?

Натаниэль стиснул руки в кулаки и выдавил:

- Я… в общем… я влюбился в тебя.

На мучительно долгую минуту в палате повисла оглушающая, жуткая тишина.

- В чем дело? – нарушил ее Маршалл. – Ждешь от меня ответного признания?

Натаниэль отчаянно замотал головой, не в силах поднять глаза на Маршалла.

- Нет, я понимаю, что мои чувства безответны, и я был для тебя увлечением… на одну ночь. Я это переживу… как-нибудь, - сокрушенно промолвил он. – Мне уже приходилось такое переживать, - с печальной улыбкой добавил он.

- Ты так хорошо понимаешь людей, Натаниэль. Прямо насквозь видишь, да?

Натаниэль подавленно молчал.

- И все же сейчас ты ошибаешься.

Натаниэль рискнул бросить на Маршалла короткий взгляд, не смея верить своим ушам.

- Я пока не готов к подобной откровенности, но для меня ты точно не мимолетное увлечение. Будь это так, я бы выкинул тебя из головы на следующее утро, и больше не вспоминал даже твоего имени.

У Натаниэля сперло дыхание. Он затолкал сердце обратно в грудную клетку и заставил себя дышать. К его удивлению, Маршалл казался смущенным – такого выражения на его лице Натаниэлю еще не приходилось наблюдать.

Какое-то время они оба молчали, а потом Маршалл протянул к нему ладонь, как и в ту ночь, и Натаниэль вновь вложил в нее свои дрожащие пальцы.

Маршал притянул Натаниэля к себе, приглашая присоединиться к нему на кровати. Юноша присел на ее край с отчаянно колотящимся сердцем. Его переполняло безграничное счастье вперемешку с волнением. Маршалл опустил ресницы и тихо произнес:

- Я слышал тебя.

Натаниэль охнул. Неужели… Маршаллу уже доводилось слышать его признание? Он вспомнил все те нежные, исполненные любви фразы, что лились из него бесконечным потоком, когда он проводил минуты и часы рядом с находящимся без сознания Маршаллом. От стыда у него покраснели кончики ушей.

- Прямо как какое-то назойливое радио, которое нет возможности переключить, - прибавил Маршалл.

Испытывая дикую неловкость, Натаниэль постарался отодвинуться от него, но Маршалл его удержал.

- Твой голос был маяком во тьме, который позволил мне выбраться из нее. Спасибо, Натаниэль.

У Натаниэля заблестели глаза от зарождающихся слез. Он всхлипнул и потер веки рукавом больничного халата.

- Я всегда верил, что, несмотря на тяжелые травмы, ты обязательно скоро очнешься. Ведь я не знаю никого сильнее тебя. Сильнее и… отважнее.

Маршалл вдруг поморщился.

- Сейчас я прямо-таки твой идеал человека? Рискнувший жизнью ради спасения других. Просто воплощение альтруизма. Но я не собирался жертвовать собой. Я просто выполнял работу, за которую мне платят. Вот и все. Никакой геройской романтики. Не хотел тебя разочаровывать, но это так.

- Мне все равно, что тобой двигало. Ты совершил подвиг, это неоспоримый факт. Тебя приставят к награде «За отвагу», и ты ее заслужил в полной мере.

Лицо Маршалла приняло саркастичное выражение.

- Собираются прицепить к моей груди какую-то медальку? Лучше бы…

- …дали деньгами, - закончил за него Натаниэль.

Маршалл удивленно распахнул глаза. Хм, с мальчишкой и впрямь может что-то срастись… Да, он жаждал обладать Натаниэлем – его телом, душой, мыслями, всем, что у того было, но все же он никогда не чувствовал себя с ним на одной волне. Это оказалось весьма приятно.

Губы Маршалла изогнулись в лукавой улыбке.

- Что, даже не поцелуешь своего пожарного? Я вернулся с того света, чтобы ты вел себя со мной, как с каким-то знакомым?

От Натаниэля не укрылся его упрек. Да, тогда, возле университетских ворот он назвал его знакомым, но в действительности, уже тогда он был безнадежно влюблен в него.

Натаниэль виновато улыбнулся в ответ и наклонился к Маршаллу.

- С возвращением… любимый.

 

Часть 4.

 

- Да уж, неплохо с героями обращаются…

Майлз сидел на подоконнике и жевал банан, попутно разглядывая обстановку больничной палаты. Несколькими днями ранее она пополнилась игровой приставкой, пожертвованной им самим в приступе щедрости («Как от сердца отрываю, ты мне по гроб жизни теперь обязан, братец» ). Значительную часть пространства занимала необычайно большая кровать. На следующий день после выхода Маршалла из комы его навестил главврач. Если он и рассчитывал, что героический пожарный скромно откажется от великодушного предложения «проси всего, что желаешь», то его ждало разочарование. Маршалл тотчас потребовал себе лучшую палату больницы. И в тот же день его перевели в просторные апартаменты, очевидно, предназначенные для особо важных персон. Здесь имелся огромный телевизор с кабельным телевидением, холодильник, мягкая зона отдыха, обеденная зона с кофе-машиной, и, конечно, личная большая ванна с джакузи. Комната скорее напоминала дорогой гостиничный номер, чем больничную палату.

На прикроватной тумбочке стояла ваза со свежими цветами от родственников спасенных Маршаллом из пожара людей – еще несколько таких же ваз стояло на обеденном столе. У Маршалла в свое время превращение палаты в цветочный магазин вызвало яркую вспышку недовольства, но поделать с этим он ничего не мог.

- И что теперь? Вы с Натом как бы… вместе?

- Вроде того, - отозвался Маршалл, не поворачивая к нему головы.

Он не соизволил оторваться от чтения новостной ленты и поддержать зрительный контакт при разговоре, как того требовали приличия. Хотя, какие приличия могут быть между родными братьями? Они рано лишились родителей, и Маршалл заменил Майлзу и отца, и мать. Для Майлза не было ничего важнее Маршалла – и всего, что было с ним связано. Включая его спутника жизни.

- Но это же Натаниэль, - Майлз особо подчеркнул последнее слово. – Он не одна из твоих подружек, с которой можно покувыркаться, а потом разбежаться как ни в чем не бывало без объяснения причин. Он совсем из другой… оперы.

Маршалл слегка нахмурился. Да, он вступил на новую для себя территорию. Даже Натаниэль в этом плане был гораздо опытнее него, ведь он уже состоял в длительных отношениях.

- Я прекрасно знаю, что он из себя представляет.

- Ладно… - обреченно вздохнул Майлз, бросил через всю палату банановую кожуру в мусорную корзину, но немного промазал мимо цели. – Черт… может, мне стоит взять уроки меткости у Чейза…

Маршалл помрачнел. Майлз понял, что нащупал его слабое место, и удар попал в цель. Похоже, имя капитана баскетбольной сборной университета было под запретом. Для Маршалла не имело значения, что Натаниэль являлся эталоном верности. Пока есть другие самцы вокруг, заинтересованные в нем, Маршалл не будет знать покоя. Он был законченным собственником и эгоистом.

- И все же это так нетипично для тебя, - продолжил Майлз. – Ты – и в серьезных отношениях? Да еще и с парнем?

Маршалл раздраженно скрипнул зубами.

- Я уже преодолел свой кризис ориентации. Мне не нравятся парни. Мне нравится Натаниэль. Он смазливее большинства моих бывших девчонок. Но от мысли о других парнях меня воротит.

- Да, он ничего… - задумчиво протянул Майлз. – Несколько лет ты не заходил с Натом дальше приветствий, а тут оказался с ним под одной крышей и сразу же наложил на него свои лапы. Не стоило мне наверное приглашать Ната пожить с нами… Он вообще-то мой лучший друг! – вдруг выпалил он. - А ты украл его у меня! Теперь, когда он будет к нам приходить, вы будете миловаться вместе на диване или даже запираться в спальне, а я буду как пятое колесо у машины?

- Заведи себе подружку и не ной. И я не претендую на него как на твоего лучшего друга. Я не стану совать член в лучшего друга – ни в рот, ни в…

- Фу, Маршалл! – торопливо перебил его Майлз. – Не желаю слышать ни о чем подобном!

Его лицо брезгливо скривилось, для усиления эффекта он заткнул уши пальцами.

Дверь палаты раскрылась, и в проеме показался объект их обсуждения.

- Всем привет, - тепло улыбнулся братьям Натаниэль. – В чем дело, Майлз?

- Твой парень – грязная скотина, вот в чем дело! – Майлз направил обвиняющий палец на невозмутимого Маршалла. – Расстанься с ним сейчас же!

Натаниэль усмехнулся.

- А, всего-то… я уж думал, что-то серьезное.

Маршалл поднял глаза от экрана смартфона, когда Натаниэль прошествовал внутрь палаты.

- Майлз плачется, что у него отобрали любимую игрушку, - пояснил он.

- Да, прямо как в детстве! – подхватил Майлз. – Вечно ты лезешь к чужо… ой.

Майлз прикусил язык.

Натаниэль недоуменно вскинул брови, приблизился к кровати Маршалла и застыл, не решаясь поцеловать его при Майлзе. В качестве альтернативы он слегка сжал ладонь Маршалла и сразу же отпустил.

Маршалл вздохнул и повернулся корпусом к младшему брату.

- Тебе разве не пора куда-нибудь свалить?

- Вот, ты уже меня прогоняешь! – состроил обиженную гримасу Майлз. – Нат, скажи ему!

- Э-э-э, сказать что? – растерялся Натаниэль.

Майлз демонстративно закатил глаза.

- Вы оба непроходимые… влюбленные идиоты!

Натаниэль не сдержал смешок.

- Ну прости… Маршалл очнулся, уверенно идет на поправку и не отверг меня… наверное, окситоцин и впрямь затуманил мне мозг.

Натаниэль сел в изножье кровати и затих, смущенный своей откровенностью. Маршалл хмыкнул.

- Ладно, - важно изрек Майлз. – Но я еще подумаю, давать ли вам разрешение встречаться или нет…

- Майлз, засунь свое разрешение себе в задницу! – вскипел Маршалл. – Хватит вести себя как избалованный ребенок! Мне не нужно было твое разрешение пару месяцев назад, когда я заставил твоего лучшего друга увидеть небо в алмазах и кончить дважды за полчаса, не нужно и сейчас.

Ставший невольным свидетелем очередной перепалки братьев Натаниэль издал слабый сдавленный звук. Маршалл никогда не лез за словом в карман, но почему все его слова были такими грубыми и вульгарными? Можно ли это как-то исправить? Перевоспитание Маршалла… задача явно не из легких.

- Так, ну все, - Майлз спрыгнул с подоконника. – Кто из вас двоих оплатит моего психотерапевта?

Натаниэль поспешил сменить тему.

- Ты хотел, чтобы я тебе с чем-то помог? – обратился он к Маршаллу.

Маршалл перевел яростный взгляд с младшего брата на Натаниэля. Встретившись с ним глазами, он мигом успокоился.

- Да, я хочу в душ, а все эти бинты… - он указал на свою грудь. – Когда уже можно будет от них избавиться?

- Твои ребра срослись, думаю, я вполне могу взять на себя ответственность и снять их. Но с животом нужно быть осторожнее. Шов от гастростомы еще не зажил.

Маршалл поднялся с кровати. Натаниэль на всякий случай тут же очутился рядом.

- Ну, тогда я пошел, - Майлз направился к выходу, но задержался у двери. – Натаниэль, помни: я – твой любимый и самый главный Холл. Твой номер один. Не смей сместить меня с пьедестала ради этого… разлучника. Плевать, что он герой, я был первый.

Натаниэль едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Похоже, эгоизм, как и нежелание делиться, были фамильной чертой братьев Холл. Теперь они будут постоянно играть в перетягивание каната с ним посередине?

- Хорошо, - согласился он, только чтобы предотвратить новую ссору. – До встречи, Майлз.

- Пока! – махнул им на прощание Майлз и закрыл за собой дверь.

Натаниэль прошел вслед за Маршаллом в ванную комнату и неуверенно замялся у стены.

- Тебе помочь раздеться?

Маршалл уже потянулся, чтобы стащить с себя футболку, но замер. Ему явно не приходила в голову такая заманчивая мысль.

- Конечно, доктор Найтли, - со знакомой улыбкой, напоминавшей хищный оскал, ответил он. – Разве раздевание пациентов не входит в ваши врачебные обязанности?

- Вообще-то нет, - мягко улыбнулся в ответ Натаниэль и потянул вверх полы футболки Маршалла.

Его взгляду предстала мускулистая грудь Маршалла и рельефный живот. У Натаниэля перехватило дыхание. Привыкнет ли он когда-нибудь к этому восхитительному зрелищу?

- Что ж, сделайте для меня исключение, доктор Найтли, - все тем же глубоким чувственным голосом проговорил Маршалл. – Как для своего любимого Холла.

- Только ни слова Майлзу, - прошептал Натаниэль, запрокидывая голову навстречу поцелую.

Стоило их губам встретиться, как все остальное потеряло значение. Маршалл обхватил Натаниэля руками, а тот обвил его шею. Натаниэль распахнул рот, и язык Маршалла тут же проскользнул внутрь. Их языки сплетались то в одном рту, то в другом.  Маршалл крепче сомкнул объятия и двинулся на него – так, что скоро юноша оказался прижатым к стене. Тело Маршалла даже спустя месяц без движения было твердым, как камень, а еще горячим, словно  у него была лихорадка. Но это было исключено, у Маршалла не было ни одного симптома бактериального заражения всего минуту назад, подумал Натаниэль, и тут же мысленно одернул себя. Сейчас Маршалл не был пациентом, он был его любимым человеком, и к тому же он нуждался в совершенно особом... внимании. А еще он так приятно пах, что у привыкшего к больничным запахам Натаниэля закружилась голова.

Маршалл оторвался от его рта и спустился ниже, покусывая то место, где шея переходит в плечо. Натаниэль встревожился, что Маршалл решит снова оставить на нем метку – и какая теперь в этом была необходимость, если ни для кого в больнице не являлось секретом, кому он принадлежал?

- Маршалл… - предостерегающе позвал Натаниэль и уперся руками в его грудь, ощущая шероховатые бинты.

Маршалл выпрямился. На его лице застыло пугающее выражение. Большие ладони Маршалла легли на ягодицы Натаниэля и с каким-то отчаянием стиснули их. Его отчаяние было таким отчетливым, таким… громким. Стало ясно, каких трудов ему стоило остановиться, и Натаниэля переполнила благодарность, что Маршалл старается сдерживаться, а не идет напролом, как обычно. «Он подстраивается под меня, - осенило Натаниэля. – Я должен поступать так же».

- Не отталкивай меня, Нат… меня все это так достало. Я хочу тебя, черт, малыш, ты не представляешь, как я хочу тебя. У меня так ноют яйца, что вот-вот взорвутся. Я не могу так – больше месяца без секса. Это пытка.

Маршалл близко вглядывался в раскрасневшееся лицо Натаниэля, ища в нем понимания и невольно любуясь его красивыми чертами. Раньше он бы просто взял то, в чем так нуждалось его тело, но теперь… как сказал Майлз? Он «в серьезных отношениях»? Едва ли Натаниэль проявит к нему благосклонность, если он продолжит по привычке действовать с позиции силы и откровенного доминирования. Это напоминало укрощение зверя, и самое странное было то, что он одновременно был и укротителем, и зверем.

- Я могу помочь тебе рукой… - робко предложил Натаниэль.

- Да что мне твоя рука! У меня есть своя! – рявкнул Маршалл, и Натаниэль вздрогнул. – Вот если бы… - уже мягче добавил он и провел большим пальцем по влажным губам Натаниэля.

Он просунул ногу между разведенных бедер Натаниэля, давая ему почувствовать свое возбуждение. В его глазах отражались голод и нестерпимая мука. Натаниэль с трудом сглотнул. Он коснулся щеки Маршалла, с нежностью погладил ее, а затем зарылся пальцами в его густые темные волосы. Наконец Натаниэль опустил веки в знак согласия и прошептал ослабевшим голосом:

- Хоро…

Он вдруг осекся и вскинулся, прислушиваясь к чему-то.

- Мистер Холл! – громко раздалось рядом. – Мистер Холл, где вы? С вами все в порядке, вы не упали?

Кто-то дернул дверную ручку ванной комнаты с наружной стороны. Молниеносные инстинкты Маршалла позволили ему удержать ее от открывания. Двери ванных комнат при больничных палатах не имели замков во избежание ситуаций, связанных с внезапным ухудшением состояния больного в душе. И палата для особо важных пациентов не являлась исключением. Если бы кто-то потерял сознание в душе, помощь следовало оказать незамедлительно, не тратя времени на взлом двери или поиск ключей.

- Все в порядке! – зло выпалил Маршалл. – Что вам надо?

- Вам прислали очередной букет, - довольно сообщила зашедшая медсестра. – Вы по-прежнему пользуетесь бешеной популярностью, мистер Холл!

Маршалл разразился потоком брани, среди которого промелькнули указания, куда следует засунуть эти цветы, а также куда следует отправиться их отправителю. Натаниэль не упустил шанс высвободиться из хватки Маршалла и испустил вздох облегчения. Спасен… в этот раз.

Маршалл с силой ударил кулаком по стене.

- Маршалл! – протестующе воскликнул Натаниэль.

- О, вы не одни? – послышалось за дверью. – Простите, не смею мешать!

Маршалл прислонился спиной к холодному кафелю и соскользнул по нему вниз. Он запустил пальцы в волосы и сжал их, пытаясь подавить возбуждение, заменить его болью.

- Надо что-то с этим делать… - пробормотал он.

Натаниэль опустился на колени рядом.

- Да… - откликнулся он, не особо понимая, с чем соглашается. С постоянной угрозой быть застигнутыми посторонними в разгар любовных игр, с потоком букетов от благодарных спасенных и членов их семей, или… с вынужденным затянувшимся воздержанием Маршалла?

- Давай снимем бинты, - наконец предложил он.

***

- Замечательно, - подвел итог осмотра доктор и убрал стетоскоп. Рядом на столе лежали рентгеновские снимки.  – Можете одеваться. Как и утверждали мои коллеги, вы идете на поправку с впечатляющей скоростью. Не будет преувеличением сказать, что на вас все заживает, как на собаке. Не сочтите за грубость. Издержки профессии.

Маршалл натянул на себя футболку. Натаниэль стоял за его спиной, стараясь выглядеть профессионально, но не был уверен, что ему это с успехом удается, судя по снисходительному смешку доктора.

- Меня выпишут? – спросил Маршалл.

- Терпение, мистер Холл. Менее полутора месяцев назад вы были на пороге смерти, - иронично заметил доктор. – Боюсь, прямо сейчас вы не готовы к выписке. Но через неделю…

- Неделю? – рявкнул Маршалл, перебив его. Натаниэль положил на его плечо руку. – Еще целую неделю?! Я хочу как можно скорее вернуться в строй! Я хочу вернуться к тренировкам! И я хочу загнать своего змея в норку этого парня! – Маршалл ткнул большим пальцем назад, не оборачиваясь на оторопевшего Натаниэля.

Натаниэль услышал какой-то звук, подозрительно напоминавший жалобный всхлип, и взмолился всем богам, что это не он был его источником. В отличие от Маршалла, он больше всего на свете прямо сейчас хотел провалиться сквозь землю.

Доктор устало вздохнул и протер стекла очков полами белого халата.

- Вы сможете вернуться к физическим тренировкам и активной половой жизни через пару недель, - бесстрастно сообщил он. Он не казался смущенным непристойной репликой Маршалла. Все-таки он был очень опытным врачом, едва ли после пары десятков лет медицинской практики его можно было смутить чем-то подобным. – Поймите, ваши кости…

Мужчина пустился в подробные объяснения срастания переломов. Натаниэль пребывал в какой-то прострации, голос доктора казался ему белым шумом.

Из ступора его вывел вопрос Маршалла:

- То есть, я могу заниматься сексом, но… в пассивной позиции? Вы говорите, чтобы я…

Маршалл оборвал себя. Он выглядел так, словно услышал нечто немыслимое, даже ужасное. Натаниэль заставил себя прислушаться к разговору.

- Лежа на спине, мистер Холл, предоставьте все активные действия своему партнеру. Просто лежите и получайте удовольствие… но в стенах больницы я бы предостерег вас от…

Но внимание Маршалла уже было обращено к Натаниэлю. Он развернулся, на его лице расплылась зловещая торжествующая улыбка.

- Слышал, Нат? Дело за тобой,  – издевательски произнес он. – Я не помер ни во время спасения гражданских из пожара, ни во время хирургической операции, но этот спермотоксикоз меня скоро прикончит.

- Доктор Рид, мы свободны? – бесцветным голосом спросил Натаниэль.

- Да, можете идти. Проводите мистера Холла до его палаты.

Маршалл с готовностью вскочил на ноги. Он источал энтузиазм и выглядел настолько здоровым, насколько это было возможно.

Натаниэль мог поклясться, что доктор тихо обронил за их спинами: «Молодежь…»

***

Натаниэль сопроводил Маршалла до палаты и сразу же попрощался, сухо заявив, что ему нужно работать.

- Что с тобой? – ухватил его за локоть Маршалл. – Ты какой-то странный.

- Это я-то странный? – парировал Натаниэль, стряхнув руку Маршалла. – Как у тебя язык повернулся спрашивать такое? Да еще и в моем присутствии?

- А что такого? Меня это интересовало, вот я и спросил.

Маршалл смотрел на него слегка озадаченно. Он действительно не понимал, в чем его ошибка.

Натаниэль едва не заскрипел зубами и вместо этого напустился с упреками на Маршалла.

- Это неправильно! Это невоспитанно! Это, в конце концов, мое место работы! А если бы я ворвался на пожарную станцию, уселся к тебе на колени и стал флиртовать при всех?

- Было бы просто чудесно, но, увы, дальше КПП ты не пройдешь. Пожарная станция – закрытый объект.

К слову о местах работы. Натаниэль заметил, что за их перепалкой с любопытством наблюдают свидетели. Замечательно, а вот и их первая ссора в качестве пары, прямо в коридоре многолюдной больницы.

- Приходи вечером, как закончится смена, - сказал Маршалл. – Я буду ждать тебя.

- Не знаю, получится ли, - холодно ответил Натаниэль.

- Ты придешь, - уверенно произнес Маршалл и захлопнул за собой дверь палаты.

«Да, - сердито подумал Натаниэль, какое-то время созерцая закрытую дверь. – Я ведь твой Хатико? Ты не сомневаешься, что я примчусь по первому твоему зову».

Однако стоило ему дойти до лифтов, как от его злости не осталось и следа. Вспышка гнева испарилась так же быстро, как появилась. Да и как можно обижаться на того, кто уже лез на стену от длительного нахождения в больнице? Натаниэль небезосновательно считался чутким человеком. Следовало проявить к Маршаллу больше снисхождения. Уже то, что Маршалл не кошмарил персонал больницы, было большим достижением. И к тому же, по всей видимости, тема секса не являлась для него табуированной, так что он искренне не понимал суть претензий Натаниэля.

Теперь Натаниэль едва мог дождаться конца смены, чтобы вновь оказаться с Маршаллом и скрасить его скуку.

Однако у руководства больницы были на него свои планы. Натаниэль задержался в лаборатории до поздней ночи, выполняя с другими интернами поручения врачей. В терапевтическое отделение госпитализировали пациента с загадочным заболеванием, поставившим в тупик даже опытных докторов. Сперва интернов пригласили в конференц-зал для проведения мозгового штурма, а затем, собрав предположения, отправили брать у больного всевозможные анализы и проводить тесты.

Когда время уже давно перевалило за полночь, выяснилось, что верной оказалась гипотеза Натаниэля. Наконец пациенту могли назначить действенное лечение.

Один из интернов душераздирающе зевнул и хлопнул Натаниэля по спине.

- Молодец, Натаниэль. Благодаря тебе мы можем наконец-то разойтись по домам. Ты с нами?

- Нет. Мне надо проведать еще одного пациента.

Натаниэль потер утомленные глаза. Его бывший сокурсник ошеломленно вытаращился на него.

-Да ты трудоголик! Неудивительно, что ты похож на ходячий медицинский справочник. Сбавь обороты, так ты сгоришь на работе еще до окончания интернатуры.

- Нет, это… особый пациент, - немного рассеянно отозвался Натаниэль. – Мне не в тягость приглядывать за ним сверхурочно.

Интерны направились к выходу, понурые и изможденные. Натаниэль же поднялся на этаж Маршалла. Уже было два часа ночи. Наверняка Маршалл уже спит. Натаниэль ощутил укол вины в груди. Сперва он прилюдно сорвался на него, затем, будучи заваленным работой, проигнорировал его сообщение, а в довершение обманул надежды Маршалла, оставив его маяться в одиночестве. Можно ли его вообще назвать хорошим партнером после этого? Заслуживал ли Маршалл такого отношения? Обстоятельства, при которых Маршалл был госпитализирован, вызывали у окружающих чувство глубокого уважения к нему, восхищения, а также долга – и Натаниэль не являлся исключением. Он не имел права вызывать у Маршалла даже намека на негативные эмоции, учитывая, через что тому пришлось пройти совсем недавно. И как же он поступил? Прямо противоположно. 

Испытывая злость, направленную на самого себя, Натаниэль приоткрыл дверь палаты. Внутри было темно и тихо.

Натаниэль бесшумной тенью проскользнул внутрь. Маршалл лежал на кровати, его веки были закрыты, дыхание ровное – он спал. Натаниэль осторожно приблизился к нему и бережно убрал со лба прядку темных волос. Лицо Маршалла нельзя было назвать расслабленным, похоже, ему снился неприятный сон.

«Ты ждал меня? – мысленно обратился Натаниэль к спящему Маршаллу. – Прости, любовь моя. Тебе достался никудышный парень. Я исправлюсь, обещаю».

Все еще терзаемый чувством вины, Натаниэль замялся у кровати. Что ему сделать, чтобы хотя бы немного ее загладить? Решение оказалось очевидным.

Натаниэль сбросил врачебный халат и решительным шагом направился в ванную комнату. Закончив с гигиеническими процедурами, вернулся к кровати Маршалла и впервые за все время, что тот провел в больнице, забрался на нее и пристроился рядом с Маршаллом, уткнувшись лицом в его широкую грудь. Не прошло и нескольких минут, как им завладело царство грез.

***

Как тепло.

Это была первая мысль проснувшегося Натаниэля.

Он сонно разомкнул глаза и сразу же прикрыл. Давно ему не было так хорошо и спокойно… настоящее блаженство. Казалось, всю его накопившуюся за полтора месяца непрерывной работы усталость как рукой сняло.

Юноша довольно потерся носом обо что-то твердое. Макушкой он ощущал какой-то теплый ветерок. Натаниэль моргнул. Он слегка отодвинулся от источника тепла, и на него снизошло понимание, где он и с кем. Разумеется, это не было никаким ветром. Это было чужое дыхание.

Он в постели Маршалла.

В его крепких даже во сне объятиях.

Натаниэль осторожно, чтобы не разбудить Маршалла, шевельнулся и нащупал телефон. Семь утра. Он проспал всего пять часов, но почему-то чувствовал себя просто прекрасно, будто всю ночь заряжался от огромного аккумулятора. У него было достаточно времени до начала утренней смены. Не будет преступлением просто остаться в могучих руках любимого человека еще на полчасика, наслаждаясь его близостью.

Натаниэль задрал голову вверх. Некоторое время он  разглядывал лицо Маршалла, всегда казавшееся таким жестким и суровым. Даже находясь в коме Маршалл не производил впечатление мирно дремлющего человека, но сейчас все было иначе. Он выглядел таким же умиротворенным, как и сам Натаниэль.

Поднявшаяся в нем любовь требовала выхода. Повинуясь ей, Натаниэль стал поглаживать мускулистую спину Маршалла, потом его ладонь поднялась к его шее и затылку. Натаниэль перебирал пальцами немного отросшие волосы, мысленно поражаясь, как всего за каких-то два месяца они с Маршаллом перешли от практически полного безразличия друг к другу, длившегося несколько лет, к тому, что между ними теперь. Мог ли ранее он предположить, что ему предстоит быть с тем, кто так непохож на него, кто прежде не вызывал у него ничего, кроме опасения и тревоги? Он бы посчитал саму мысль нелепостью, а того, кто ее высказал – круглым дураком.

Но зародившаяся между ними привязанность не являлась единственным изменением. Как бы безумно это ни звучало, Натаниэль чувствовал, что обладает некоторой властью над Маршаллом, может влиять на его действия и желания. Едва ли он получал удовольствие от этой власти, это было сродни держать на поводке тигра – ты всегда будешь в радиусе поражения от его длинных изогнутых когтей и острых клыков. Но Маршалл был другим… ему было просто необходимо управлять и контролировать. Натаниэль всегда считал, что любовь должна возникнуть естественно, без принуждения, а отношения даваться легко, но, очевидно, это не их случай. Им предстоит пройти долгий путь, пока они смогут подстроиться друг под друга. Даже старт их отношений нельзя было назвать благополучным, хотя для других пар это было самое безоблачное время. «Хватит думать об этом», - мысленно оборвал себя Натаниэль. С сомнениями покончено. С того самого дня, как он поставил на кон всё, признавшись Маршаллу, и тот принял его чувства, пусть и не раскрыл своих.

Натаниэль вздохнул и уткнулся лицом в грудь Маршалла. Тот вдруг немного сместился, и Натаниэля прошиб холодный пот, когда он почувствовал нечто твердое и большое, упирающееся ему в бедро.

О, Господи. У Маршалла утренний стояк.

Натаниэль лежал, парализованный стыдом. Он опустил взгляд вниз… ох нет, не стоило ему этого делать. Выпуклость в штанах Маршалла была такой огромной, что ее разглядел бы и слабовидящий.

Натаниэль попытался незаметно высвободиться из захвата Маршалла и подняться с кровати.

«Не отталкивай меня», - пронеслось в его мозгу.

Натаниэль застыл.

Подстроиться под него. Верно… хотя бы такую мелочь он мог для него сделать. Пусть жалобы Маршалла о якобы смертельном спермотоксикозе были явным преувеличением, все же он не имел права попросту отмахнуться от них. Пора исполнить супружеский долг. Эта мысль вызвала в нем вспышку веселья – столь неуместного сейчас.   

«Похоже, нервы шалят», - пришел к выводу Натаниэль.

Он облизал губы и осторожно накрыл рукой промежность Маршалла, с волнением ощущая его размер. Даже сквозь ткань штанов он чувствовал тепло, исходившее от эрегированного члена. Такой твердый, такой длинный и ровный… боже, с него можно было сделать слепок и продавать в магазинах интимных товаров.

Натаниэлю и раньше приходилось видеть голых мужчин – в раздевалке, в душевых, при осмотре пациентов, но никто из них не был возбужден в эти моменты. Маршалл был единственным, кого он видел в таком состоянии, и он был прекрасен. Натаниэль погладил член Маршалла и, набравшись храбрости, проскользнул внутрь его штанов. Его дрожащие пальцы сомкнулись вокруг его ствола.

- Ммм, - прозвучало над ним.

Натаниэль дернулся от неожиданности, но заставил себя лежать неподвижно. Сердце колотилось у самого горла. Маршалл зарылся носом в его макушку и снова затих. Натаниэль не нашел в себе смелости поднять голову и взглянуть на него, но, похоже, тот так и не проснулся.

«Вот так, Маршалл, - подумал Натаниэль. – Смотри чудесный сон, а я позабочусь о твоей проблеме».

Он медленно возобновил свои действия. Его собственный член тоже решил как некстати ожить. Нет, не время думать о себе.

Натаниэль приспустил штаны Маршалла для удобства, теперь он мог не только чувствовать, но и видеть. Его рот заполнился слюной. Он сглотнул ее и сжал ладонь чуть уверенней. Вверх и вниз, вверх и вниз. Его большой палец обвел розовую мягкую головку члена, коснулся отверстия, из которого уже сочилась смазка. Натаниэль распределил ее по всей длине. Да, теперь куда лучше.

Внезапно его охватило желание сунуть измазанные в чужой смазке пальцы себе в рот. Он почти подчинился внезапному порыву, остановившись лишь в последнее мгновение. На несколько секунд он испытал потрясение. Что Маршалл сказал ему в ту ночь?

«Всегда догадывался, что пай-мальчики вроде тебя в постели оказываются еще теми шлюшками».

Натаниэль закусил с досады губу, но это ничуть не уменьшило его запала. Он все еще жаждал почувствовать вкус Маршалла.

Натаниэль с предельной осторожностью снял с себя руку Маршалла и сместился на кровати. Маршалл перевернулся с бока на спину, его веки затрепетали, но, как и прежде, остались закрытыми.

Натаниэль устроился в изножье кровати и навис над Маршаллом, стараясь запомнить его вид в малейших деталях. Он выглядел роскошно – высокий, широкоплечий и сильный, просто олицетворение мужественности.

У Натаниэля кровь застучала в висках. Не отрывая горящих глаз от Маршалла, он нагнулся, приоткрыл рот и высунул язык. Стараясь не задеть нежную кожу головки зубами, он лизнул ее несколько раз, ощущая солоноватый вкус во рту. Наконец он широко открыл рот, наклонился ниже, и она целиком оказалась в его рту.

О, боже, да.

До него донесся тихий стон – словно отголосок его собственного вожделения. Натаниэль замер с чужим членом во рту. Страх вперемешку со стыдом сковал его мышцы. Он представил, что скажет Маршалл, обнаружив его в таком провокационном, если не унизительном положении. «Натаниэль, ты что, перепутал мой член с утренним омлетом?»

Но постойте, разве он не хотел именно этого от него? Днем ранее он явственно дал ему это понять. И к тому же они были… в общем, происходящее в эту минуту было естественно для них, учитывая степень их близости, не так ли? Может, если ему повезет, Маршалл так и не проснется, и произошедшее так и останется для него эротическим сном.

Маршалл шумно вздохнул, но не выказал ни малейшего признака бодрствования. Натаниэль с осторожностью возобновил движения головой, стараясь также двигать рукой в унисон. Этот вкус, этот запах… Он наклонился ниже, еще ниже… Он не сомневался, что бывшие подружки Маршалла демонстрировали чудеса исполнения минета, по сравнению с ними он жалкий дилетант. Едва ли у него когда-либо получится заглотить такой большой член полностью, на это наверняка потребуется не один месяц практики, не говоря уже о том, что для этого понадобится избавиться от рвотного рефлекса. К тому же результат не был гарантирован, и все же он хотел сделать Маршаллу как можно приятнее.

Член Маршалла пульсировал в его ладони и рту, словно был самостоятельным живым существом. Натаниэль выпустил его изо рта и провел языком по всей длине, вдыхая запах мускуса, исходивший от него. Его язык прошелся вдоль выступающей вены и снова вернулся к блестящей от слюны головке. Натаниэль запечатлел на ней поцелуй и снова позволил ей очутиться в своем горячем и влажном рту. Его собственный член ныл и отчаянно требовал к себе внимания, но Натаниэль не мог позволить себе отвлечься ни на что другое.

Его голова и рука вновь задвигались в одном ритме. Чья-то ладонь легла на его затылок и зарылась пальцами в волосы. От неожиданной ласки Натаниэль испустил приглушенный стон, не выпуская изо рта член Маршалла, и тут он окаменел.

Натаниэль ахнул, порывисто сел и уставился на разбуженного Маршалла круглыми от ужаса глазами. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать в свое оправдание, но Маршалл прижал к губам палец, сделав ему знак молчать.

Глазами он указал на что-то позади Натаниэля. Похолодев, юноша развернулся и…

О, Господи!..

У него совершенно вылетело из головы, что у дверей больничных палат не бывает замков! Что, если бы его застал кто-то из медперсонала больницы за таким непристойным занятием? По сравнению с этим их небольшая ссора в коридоре накануне казалась сущим пустяком. Сколько осталось времени до начала утреннего обхода?

Натаниэль рванулся с кровати, но его запястье угодило в железную хватку Маршалла.

- Продолжай, - одними губами произнес Маршалл.

Натаниэль сглотнул комок в горле. Ранее он раскраснелся от своих смелых действий, но теперь был бледен, как снег. Похоже, Маршалл не выпустит его, пока дело не будет доведено до логичного финала.

Натаниэль наклонился, зажмурил глаза и открыл рот. Головка скользнула по его языку к основанию, он отстранился, возобновляя ритм…

Ничего не вышло. Затылком он ощущал давление чужой ладони. Маршалл удерживал его на месте. Натаниэль недоуменно моргнул. Как ему помочь кончить Маршаллу, если тот не дает ему двигаться? Его свободная рука легла на бедро Маршалла и слегка царапнула кожу ногтями, подавая ему сигнал. Давление сверху увеличилось – и следом  член Маршалла проскользнул глубже в его рот, а потом еще глубже, до самого горла. У Натаниэля выступили слезы. Маршалл что, решил наказать его за самодеятельность?  Ему было нечем дышать, раскрытая до максимума челюсть болела, горло было перекрыто, и воздух не поступал в легкие. Натаниэль не обладал способностью Маршалла задерживать надолго дыхание, поэтому вскоре он уже практически задыхался. На короткий миг ему пришла на ум идея укусить Маршалла, дать ему почувствовать вкус собственного лекарства. Но она испарилась так же быстро, как и возникла, и вовсе не из-за опасения остаться без пары зубов.  

Натаниэль сильнее царапнул кожу Маршалла, безмолвно умоляя его отпустить. И как он мог забыть, что близость с Маршаллом всегда сопровождается грубостью, если не насилием? Похоже, определенная толика садизма была у того в крови.

Сверху раздался смешок, а потом давление пропало.

Натаниэль мигом отстранился, жадно хватая ртом воздух. Он так и не рискнул посмотреть на Маршалла. В мозгу засела одна мысль: надо покончить с этим как можно скорее.

Сгорая от стыда, он вернулся к своему занятию. Он мстительно стиснул член Маршалла – сильно, давая Маршаллу прочувствовать свое недовольство. Но Маршаллу это, похоже, не принесло никакого дискомфорта – напротив, он откинул голову назад и закусил нижнюю губу. Он уже близко, подумал Натаниэль. Он усиленно заработал ртом и рукой, и скоро ощутил горьковатый привкус на языке. Натаниэль в заключительный раз обвел языком мокрую головку, и накрыл ртом отверстие как раз в тот момент, как Маршалл кончил.

Натаниэль едва не подавился. Судя по обилию семени, Маршалл не шутил, когда утверждал, что слишком долго обходился без секса. Это было… непохоже ни на что, что доводилось ему пробовать ранее. Он проглотил содержимое своего рта еще до того, как осознал это, словно подчиняясь какому-то инстинкту.

Наконец-то он смог выпрямиться и взглянуть на Маршалла блестящими от выступивших слез глазами. Если ранее Маршалл казался ему расслабленным, то это не шло ни в какое сравнение с тем, как он выглядел сейчас.

Маршалл лениво улыбнулся ему и подтянул штаны выше, заправляя обмякший член внутрь. Краем сознания Натаниэль отметил, что тот несильно уменьшился в размере. Боже. Настоящее чудовище.

Он хотел слезть с кровати и отправиться в ванную (да куда угодно, лишь бы очутиться  подальше от Маршалла), но ему помешали. Маршалл без труда преодолел сопротивление Натаниэля и потянул вниз, и юноша вновь оказался в его объятиях.

- Вау, - выдохнул Маршалл. – Натаниэль, что мне сделать, чтобы просыпаться так каждое утро?

- Забудь об этом, – ворчливо ответил Натаниэль. – Это была… разовая акция.

Маршалл рассмеялся.

- Твой способ просить прощения мне по душе, - промолвил он, рассеянно гладя Натаниэля. – Но с манерой реветь во время секса надо определенно что-то делать. Хоть меня это и заводит, - признал он.

- Я чуть не задохнулся!

- Не преувеличивай.

Натаниэль только стиснул челюсть. Ох, это было зря. Вывиха он все же избежал, но сегодня ему стоит поменьше ее утруждать. Похоже, весь день ему предстоит питаться только полужидкой пищей.

Маршалл развернул его к себе. В его глазах плясали шаловливые искорки, он был словно ребенок, получивший гору новогодних подарков.

- Доброе утро, доктор Найтли. И спасибо. Сервис в вашей больнице на высоте. Но навыки персонала оставляют желать лучшего.

Натаниэль какое-то время отвечал ему сердитым взглядом, но вскоре он сменился более хитрым  выражением.

- Доброе утро, пациент Холл. Если вас что-то не устраивает, можете отправляться домой хоть сейчас. Или потребовать сменить лечащего врача. В больнице много пациентов, мне найдется, за кем поухаживать.

Маршалл ревниво стиснул его в объятиях, движение вышло почти неосознанным. Но после он снова расхохотался, и на сей раз Натаниэль к нему присоединился.

Майлз был прав. Они влюбленные идиоты.

 

Часть 5.

Натаниэль вышел из лифта на этаже Маршалла с большой стопкой историй болезни пациентов в руках. Осталось занести их в отделение, и можно будет наконец-то…

Мысль так и осталась незавершенной, когда до него донесся знакомый смех – низкий, звучный, с хрипотцой. Сердце Натаниэля выполнило сальто-мортале в груди. Он ускорил шаг в направлении звука… и остановился как вкопанный, когда его уши уловили еще один голос – мелодичный, женский.

Натаниэль неуверенно прошел по коридору, и его глазам предстала картина, от которой сорвавшееся было в радостный галоп сердце пропустило удар.

Ну разве они не смотрелись вместе, как образец влюбленной пары? Хоть сейчас помещай их фото на обложку дамского романа. Высокий, крепко сложенный Маршалл и миниатюрная стройная блондинка с огромными… глазами. Пухлые розовые губы, волнистые густые волосы, спадавшие до самого пояса, длинные ресницы, волнующие изгибы талии и бедер… Просто воплощение женственности, настоящая богиня. Сьюзан Миллер. Молодая медсестра отделения, в котором находился Маршалл, заслуженно считалась первой красавицей больницы.

Маршалл что-то добавил к ранее озвученной шутке, и Сьюзан, притворно рассердившись, шлепнула его по не пострадавшему во время пожара предплечью. От смеха у нее выступили слезы, и она смахнула их изящным жестом.

«Она даже хохочет красиво», - то ли с восхищением, то ли с отчаянием отметил Натаниэль.

Что-то шевельнулось в нем, поднялось с самого дна и раскрыло капюшон, подобно ядовитой кобре.

«Ты не подходишь ему, - прошипел внутри него исполненный злого торжества голос. – Она подходит ему – или такая, как она. Ты глупец, раз думал, что вы можете быть вместе. Ты? И он? Скоро он осознает, что все, что между вами случилось, было ошибкой. Ты был его ошибкой. И он вычеркнет тебя из своей жизни, вырвет, скомкает и выкинет, как черновик».

Натаниэль поник под грузом правды. Да, так и есть… и он всегда понимал это, но предпочитал игнорировать. Предпочитал сладкую ложь горькой правде.

«Он хоть раз говорил, что любит тебя? – продолжил все тот же злорадный голос. - Нет, он всегда отмалчивался или менял тему».

«Но он хочет меня», - слабо возразил Натаниэль, точно подсудимый, которому представили неопровержимые доказательства его вины.

Его шаткий довод потерпел фиаско.

«Ты уверен? – издевательски прозвучало внутри него. - У него давно не было секса, он захочет и дерево в парке при больнице. Когда у него был шанс взять тебя, он предпочел им не воспользоваться. И какое это имеет значение – сегодня он хочет тебя, а завтра… ее».

Натаниэлю пришлось смириться с тем, что прямо сейчас он не готов столкнуться с ними лицом к лицу. Лучше отступить и… привести свои мысли и чувства в порядок.

Натаниэль сгорбился и направился обратно к лифтам.

- Ой, Натаниэль! – раздалось сзади.

Натаниэль обреченно обернулся на зов. Сьюзан приветственно махала ему рукой. Стоявший до сих пор к нему спиной Маршалл развернулся и кивнул ему с легкой улыбкой на губах.

С большой неохотой, словно кто-то дернул невидимый поводок, Натаниэль приблизился к ним.

- Добрый вечер, - поздоровался он, стараясь ничем не выдать свой внутренний конфликт. – Сегодня работаете в ночную смену, мисс Миллер?

- В точку! А ты пришел навестить Маршалла?

Натаниэль моргнул. С каких пор Сьюзан звала Маршалла по имени?

- Верно, - подтвердил он, переводя взгляд на облокотившегося о стойку постовой медсестры Маршалла. – Маршалла скоро выпишут, но излишняя предосторожность не помешает.

- Какая жалость, - девушка состроила обиженную физиономию и надула губки – это вышло у нее очаровательно. – Маршалл, мы будем так скучать!

Маршалл хмыкнул.

- Сомневаюсь, что я буду скучать по больнице. Я тут едва коней не двинул.

- А не наоборот? Тебя тут с того света вытащили, - вдруг несколько резковато вклинился в их разговор Натаниэль. Его злость и обида все же прорвались наружу. – Коней ты чуть не двинул, когда сунулся в пламя.

Сьюзан тихо охнула. Улыбка завяла на губах Маршалла, и его лицо приобрело серьезное выражение. Натаниэль давно не разговаривал с ним в столь недружелюбном тоне. Кажется, последний раз он показал ему зубы еще тогда, на кухне, после той памятной ночи.

- Так и есть… - протянул он.

Его глаза сузились. Он изучающе смотрел на Натаниэля, словно что-то выискивая. Вероятно, ответ на вопрос, какая муха укусила Натаниэля.

- Ладно, я не буду скучать по самой больнице, но ее милого персонала мне будет не хватать, - наконец прибавил Маршалл, пытаясь сгладить обстановку, и подмигнул им со Сьюзан.

Сьюзан снова хихикнула. Натаниэлю вдруг вспомнилась популярная среди студентов фраза: «Хочешь переспать с девушкой – рассмеши ее». Сьюзан смеялась так много, словно была готова уже сейчас уединиться с Маршаллом.

Натаниэль стоял с каменным лицом, как никогда чувствуя себя третьим лишним. В груди образовалась болезненная тяжесть. Краски утекали из мира, и он вдруг показался Натаниэлю каким-то неярким и блеклым – как та больница, в которой он провел последние полтора месяца.

- Кстати, Сьюзи, ты выполнила мою просьбу? – услышал он как издалека.

Сьюзи. Всего одно слово, но сколько боли оно ему причинило. До сих пор он отчего-то ошибочно полагал, что Маршалл проводит дни в больнице, изнывая от скуки за дверьми своей палаты, но, очевидно, тот не терял зря времени. Его доверительные и, похоже, весьма теплые отношения с медсестрами тому доказательство.  

- Конечно! Вот, держи.

Варившийся в собственной ревности Натаниэль не сразу заметил, что произошло. В руках у Маршалла оказался какой-то предмет, и тот просиял.

- Ну разве ты не умница.

Маршалл наклонился к медсестре и быстро чмокнул ее в щеку. Сьюзан вспыхнула и смущенно потупилась. У Натаниэля в груди что-то оборвалось.

- Ладно, еще увидимся. Нат, идешь?

Натаниэль заставил свои ноги двигаться и поплелся вслед за Маршаллом.

- Натаниэль, оставь это мне, - Сьюзан протянула к нему руки.

Натаниэль тупо воззрился на стопку историй болезни в своих руках и неловко передал их медсестре. Маршалл издал смешок.

- Совсем заработался? 

Маршалл всегда казался его полной противоположностью – но сейчас даже их настроение разнилось, как небо и земля. Светившийся счастьем Маршалл и тонущий в тоске Натаниэль.

Когда за ними закрылась дверь палаты, Маршалл кинул ему тот самый предмет, что вручила ему медсестра.

Натаниэль поймал его в последний момент. Им оказалась табличка «не беспокоить», какую вешали на ручки гостиничных номеров.

- Неплохо, да? – улыбнулся Маршалл, по-прежнему не замечая его душевных терзаний. – Сьюзи сказала, что руководство не позволит установить на дверь палаты замок, даже временный. Но это тоже сгодится. Наверняка никто в этой больнице не захочет зайти в палату и застигнуть тебя за оттачиванием техники минета. Так что это даст им подсказку держаться подальше.

Натаниэлю страстно захотелось запустить пластиковую табличку в голову Маршалла, но вместо этого он швырнул ее на кровать. Устраивать сцены было не в его характере. Маршалл озадаченно глянул на него, но чуткость по отношению к другим людям ему была несвойственна, в отличие от Натаниэля. Похоже, он пришел к выводу, что у Натаниэля просто выдался тяжелый день.

 Маршалл растянулся на кровати и поманил его к себе, взяв в руки пульт.

- Иди сюда, малыш. Ты какой-то нервный, тебе надо отдохнуть. Я помогу тебе расслабиться.

Натаниэль не шелохнулся.

- Я зашел ненадолго. Сегодня собираюсь ночевать дома. Я уже давно там не был.

Маршалл недоуменно приподнял брови.

- Почему не здесь? Спать с тобой оказалось так приятно…  и просыпаться тоже.

В его глазах промелькнули игривые искорки. Несомненно, он намекал на их… утреннюю активность тремя днями ранее.

Натаниэль сжал зубы и присел на край кровати, сохраняя дистанцию между собой и Маршаллом.

- Непохоже, что тебе тут скучно без меня. Мисс Миллер вполне может скрасить твое одиночество, - напряженным голосом произнес он.

- Миллер? – рассеянно переспросил Маршалл, переключая каналы. – А, Сьюзи…

- Да, Сьюзи, - с нажимом подтвердил Натаниэль. – Самая красивая медсестра больницы, с которой ты завел близкое знакомство.

Маршалл усмехнулся.

- Да, повезло, что самая горячая цыпочка в этой больнице работает в моем отделении. Прямо луч света в темном царстве.

«Мне казалось, я твой луч света в темном царстве», - с горечью подумал Натаниэль. Сердце словно стиснули тиски.

- Действительно, повезло так повезло, - с неконтролируемой злостью выпалил он.

На сей раз даже от Маршалла не укрылось его взвинченное состояние.

- Нат, в чем дело? – раздраженно спросил он и отбросил в сторону пульт. – Какой бес в тебя вселился? У тебя что, ПМС?

Натаниэль вскочил и направился к выходу.

- Хорошего вечера и спокойной ночи, Маршалл.

Не дожидаясь ответа Маршалла, он захлопнул дверь, после чего спустился на первый этаж и  покинул стены больницы.

***

Натаниэль шел по тротуару, выдыхая пары теплого воздуха изо рта. Снежные хлопья падали с темного вечернего неба на стылую землю, покрывая прохожих белыми пушистыми шапками. Ноябрь выдался промозглый, и такая погода была как нельзя кстати, чтобы остудить его пыл.

И что он там устроил? Он был в шаге от того, чтобы закатить сцену ревности прямо в коридоре больницы. Уже во второй раз он едва не опустился до прилюдного скандала, что в корне противоречило его натуре. Сперва у ворот университета, а теперь ни много ни мало – на рабочем месте!

Натаниэль едва не застонал с досады.

Проблема была в том, что не только Маршалл менялся ради него. Натаниэль тоже менялся… из-за Маршалла. Но, в отличие от своего возлюбленного, он менялся не в лучшую сторону.

И вообще, что он о себе возомнил? Что теперь жизнь Маршалла будет крутиться вокруг него одного? С чего бы ему сидеть в своей палате как какому-то отшельнику, не контактируя ни с кем кроме него самого и Майлза? Сам Натаниэль постоянно находился среди других пациентов и коллег, едва ли он мог пожаловаться на нехватку общения. Что же касается поцелуя в щеку… создавалось впечатление, что Маршалл проделал это машинально, без задней мысли, просто жест благодарности по отношению к тому, кто выполнил его просьбу.

Натаниэль сжал кулаки в карманах куртки и запрокинул голову вверх, подставляя лицо под хлопья снега. И все же то мерзкое чувство, что возникло в нем, когда он увидел Маршалла и Сьюзан, не давало покоя. Он ревновал – это было ясно, как божий день. И он хотел… доказать Сьюзан, всему персоналу больницы, Маршаллу, и даже самому себе, что… отныне Маршалл принадлежит ему.

Натаниэль преисполнился презрения к себе. Его стало слегка подташнивать. Ранее он не подозревал, что настолько двуличен. Он осуждал Маршалла за собственнические повадки, за метки, что тот стремился оставить на его теле, считая их варварством, а сам был не прочь проделать все то же самое с ним.

Всему виной его неуверенность. У него появился соперник, которому он уступал во всем. Сьюзан милее него, красивее, быть с ней в отношениях – не противоестественно, в отличие от него.

«А еще у нее есть вагина», - промелькнула нелепая мысль.

Да, ее достоинства неоспоримы, но…  он тоже мог дать Маршаллу то, в чем тот так нуждался. Мог… отдаться ему.

Неминуемость их секса всегда его пугала. Казалось, когда Маршалл возьмет его, от него ничего не останется. Но оттягивать это все же не стоило. Иначе Маршалл попросту… переключится на кого-то сговорчивее. Натаниэль был ярым сторонником моногамии в отношениях, но придерживался ли Маршалл той же позиции? На этот счет у него имелись сомнения.

Краем глаза он уловил зеленое свечение. Зеленый светящийся крест. Аптека. Как в забытьи он толкнул дверь и подошел к окошку фармацевта. Его губы шевелились, какие-то слова вылетали изо рта, затем он приложил банковскую карточку к терминалу оплаты, забрал пакет с покупками и снова оказался на улице.

Натаниэль заглянул в пакет. На дне лежали упаковка презервативов размера XXL и смазка для анального секса.

Натаниэль накинул на голову капюшон и направился в сторону дома. Пора заняться некоторыми приготовлениями.

***

Медсестра Сьюзан Миллер, чье дежурство выпало на эту ночь, приоткрыла глаза. Как и всегда, во время позднего дежурства она дремала на небольшом диване в коридоре, но ее сон оставался чутким, чтобы услышать даже тихий шум или зов о помощи, свидетельствовавший об ухудшении состояния пациентов. Вот и сейчас, в начале второго ночи, уловив сквозь сон чьи-то шаги, она встрепенулась и резко села.

В коридоре, возле палаты для особо важных пациентов, виднелся чей-то силуэт. Мужской и… знакомый.

- Натаниэль! – негромко позвала она. – Это ты?

Натаниэль застыл, по-прежнему держа руку на холодной металлической ручке двери.

- Уже второй час ночи. Маршалл уже спит, - полушепотом добавила медсестра, опасаясь потревожить покой пациентов. – Что ты здесь делаешь так поздно? Разве ты не ушел ночевать домой?

- Мисс Миллер, - раздалось в ответ. Сьюзан вздрогнула. Разве это голос Натаниэля? Никогда прежде скромный вежливый интерн не звучал так… повелительно. – Что бы вы ни услышали, прошу, не заходите внутрь. И… простите, что разбудил.

Сьюзан ошеломленно прижала ладонь ко рту, не веря своим ушам. В тишине больничного коридора раздался щелчок закрывшейся двери.

***

Заснувший всего час назад Маршалл заерзал на кровати, заслышав посторонний шум. До полуночи он смотрел супергеройский фильм (обидно было бы не воспользоваться представившимися каникулами), то и дело возвращаясь мыслями к одному несносному интерну. Почему, вместо того, чтобы просто трахнуться с ним, этот парень вечно трахает ему мозги? Разве он так много просит? Каким-то неведомым образом Натаниэль сочетал в себе почти овечью мягкость и беззащитность с волчьей способностью обнажить клыки в самый неподходящий момент. У Маршалла были такие грандиозные планы на эту ночь. Натаниэль непременно сдался бы под напором его нежности, щедро приправленной характерной для него  настойчивостью. Он даже раздобыл треклятую табличку, чтобы успокоить вечно тревожного мальчишку.

Маршалл недовольно заворчал, подминая под себя подушку. И тут пространство палаты заполнила негромкая музыка, сквозь закрытые веки пробился неяркий свет.

Маршалл изумленно вскинул голову. В палате был кто-то еще кроме него. И по какой-то причине он включил телевизор. К нему что, заявился в гости один из мающихся от бессонницы пациентов? Кому вздумалось помереть от его руки посреди ночи?

Маршалл зарычал и порывисто сел на кровати, намереваясь разобраться с нарушителем его сна, кем бы тот ни был.

Но стоило ему завидеть таинственного гостя, как его гнев сменился приятным удивлением.

Ох, Натаниэль…

Натаниэль стащил с себя куртку и бросил ее на диван. Он хранил молчание, но его внезапный ночной визит говорил громче любых слов.

Губы Маршалла растянулись в довольной улыбке. Наконец-то дело принимало серьезный оборот.

- Ты мелкий сученыш. Пришел, чтобы трахнуть меня?

Он расслабленно откинулся на подушку, согнул ноги в коленях, приподнял бедра и стянул свои больничные штаны пониже, явив  взору Натаниэля то самое чудовище – оно еще не проснулось в полной мере, но уже выражало явную заинтересованность в происходящем.

Маршалл снова вытянул ноги и закинул руки за голову, являя собой образец безынициативности и покорности.

- Что ж, не смею мешать.

Натаниэль приблизился к кровати. Если бы Маршалл верил в сверхъестественное, он бы подумал, что в Натаниэля вселился какой-то потусторонний дух. Не может быть, чтобы эти излучающие  решимость глаза, это ожесточившееся лицо принадлежали его робкому парнишке, верно? Маршаллу захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит, не под кайфом и уж точно не в проклятой коме.

Ладно, пусть Натаниэлем завладел какой-то дух. Будет просто отлично, если это дух первоклассной шлюхи. Маршалл уже слишком долго обходился без полноценного секса. Еще пара дней – и он бы нагнул Натаниэля прямо здесь, в чертовой больнице, наплевав на угрозу быть пойманными, и покрыл его, словно олень во время гона.

Натаниэль мучительно медленно разделся: сперва невозмутимо стянул толстовку и позволил ей упасть на пол, затем та же участь постигла черную футболку. Он был стройный, меньше него самого, но не хрупкий и не женственный, что было Маршаллу по нраву. Идеальный баланс. Его мускулы, пусть и не такие внушительные, как у Маршалла, сокращались при каждом движении самым привлекательным образом. Маршалл впился взглядом в его обнаженный торс. Это же… шоу. Натаниэль, этот порочный сукин сын, прямо в эту минуту соблазняет его. Кто бы мог подумать, что он способен на подобное? Похоже, его таланты не ограничивались одной лишь медициной. Если с ним поработать, он превратится в превосходного любовника.

- Да, Натаниэль, - сочащимся предвкушением голосом промолвил Маршалл, ощущая зарождающееся хищное возбуждение. – Покажи мне, из чего ты сделан.

Натаниэль снова промолчал, точно не слышал его. Похоже, он потерялся в своих мыслях, какими бы они ни были, либо же напротив – был не в состоянии соображать в данный момент. Его пальцы коснулись пряжки ремня. Не разрывая зрительный контакт, он неспешно расстегнул его, вытащил из петель джинсов, но не уронил на пол, а положил рядом на кровать. Маршалл следил за ним расширившимися глазами. Да, определенно назревало нечто крайне любопытное. Реакция на эту мысль последовала незамедлительно: кровь в теле устремилась к паху бурлящим потоком. Похоже, его член выражал с ним абсолютное согласие. Сколько раз он рисовал в воображении эту сцену: Натаниэль преподносит себя ему, точно перевязанный красной лентой подарок. Но реальность оказалась в сотню раз лучше. Будто ягненок сбросил мягкую белую шкуру, и под ней оказался волк – еще далекий от того, чтобы сравниться с ним, но подающий большие надежды.

Натаниэль достал из кармана лубрикант и упаковку презервативов и положил на кровать рядом с подушкой. Если бы у Маршалла еще оставались сомнения насчет его намерений, то сейчас они бы отпали. Натаниэль избавился от остатков одежды в той же невыносимо неторопливой манере, забрался на кровать, плавно перекинул ногу - и вот он уже восседает верхом на Маршалле. На его лице застыло незнакомое темное выражение. Натаниэль провел прохладными после улицы руками по оголенной груди и животу Маршалла, и его тело пробрала дрожь. Он гладил его, словно не мог насытиться тактильным контактом. Какое-то время его ладони блуждали по выпирающим грудным мышцам, после чего спустились к напряженным мышцам живота, пересчитывая кубики пресса. Маршалл часто ловил себя на том, что невольно любуется изящными чертами лица Натаниэля, не раз это приводило к неловким ситуациям, когда слова юноши превращались для него в белый шум, пока он как загипнотизированный глазел на него. Но для него также давно не являлось секретом, что Натаниэлю небезразличен вид его рельефного тела.

«Все правильно, Натаниэль, - думал Маршалл. – Я создал этот шедевр не для тебя, но теперь он твой».

Его большие руки сомкнулись на талии Натаниэля, фиксируя его на месте, как живой капкан. Во взгляде восседавшего на нем обнаженного юноши сплелись безграничная любовь, обожание, восхищение, но на сей раз к ним добавилось что-то еще – прежде чуждое для Натаниэля, но очень знакомое Маршаллу. Жадность. Одержимость. Она вырвалась из самых потаенных уголков души, более не сдерживаемая созданными им же самим рамками, продиктованными нормами морали.

Все чувства Маршалла обострились до предела: он отчетливо видел Натаниэля в полумраке больничной палаты, слышал его учащенное дыхание, чувствовал тяжесть его тела на своих бедрах, ощущал прохладу его изящных пальцев, скользящих по его туловищу… Маршалл непроизвольно подался вперед, но с неприсущей ему жесткостью Натаниэль схватил его плечи и надавил, прижав к постели.

- Лежи и получай удовольствие. Как доктор прописал. И, отвечая на твой вопрос: да, я пришел трахнуть моего парня.

Дерзкий командный тон Натаниэля послал по телу Маршалла горячую волну возбуждения. Если раньше ему казалось, что Натаниэль разжег в его душе костер своим внезапным визитом, то сейчас в него вылили целую канистру бензина. Он оскалился, глядя на него снизу вверх. Никогда прежде он не был так рад подчиниться кому-то. Стремление покорить, обладать,  контролировать всегда были частью его натуры, но было что-то в Натаниэле – в таком Натаниэле, что побуждало отдать ему бразды правления, хотя бы из чистого интереса. Да, они являлись полными противоположностями – и по складу характера, и по убеждениям, но было и нечто, что их объединяло – бесконечное влечение друг к другу.

- Так чего же ты ждешь? Я уже вечность как готов.

Взгляд Натаниэля сместился вниз. Маршалл не врал. Его член, находящийся в полной боевой готовности, был тому подтверждением. Натаниэль судорожно втянул воздух, облизнул губы и кивнул.

- Хорошо… значит, приступим?

Маршалл фыркнул.

- Что, обойдемся без долгих прелюдий, сразу к делу? Ты сам на себя не похож сегодня. Что на тебя наш…

Он не закончил фразу: Натаниэль наклонился и поцеловал его – грубо и властно. Однако создавалось впечатление, что он не столько хотел этого поцелуя, сколько заткнуть его. Его язык ворвался в рот Маршалла и сразу же завладел им. Его голод казался каким-то ненормальным – слишком осязаемым, слишком отчаянным. Не то чтобы Маршаллу не нравилось рвение Натаниэля, но больше он не мог игнорировать изменения, произошедшие с ним. Его изначальная догадка все же была верна: Натаниэль был не в себе. Его пальцы стиснули плечо юноши и отодвинули от себя, разорвав поцелуй.

- Выкладывай, - не терпящим возражения тоном сказал он. – Хватит играть со мной втемную. Что стряслось? Станешь увиливать – и ведущим в этой игре стану я, и никаких гарантий, что ты будешь в восторге от моих условий. До сих пор мне всегда удавалось сдерживаться, но, сдается, тебе требуется основательная встряска, чтобы прийти в чувство.

- Что ты хочешь от меня услышать? Я что, не могу захотеть заняться сексом со своим парнем?!  – выпалил Натаниэль.

Его лицо исказилось, голос едва не сорвался на крик. «Ему больно, - осенило Маршалла. - Но почему?»

Его зрачки были расширены, а блеск зеленых глаз заметен даже в полутемной обстановке палаты. Либо он был слишком возбужден, либо же не изменял своей привычке заходиться слезами во время близости. Сплошные загадки. Это было выше понимания Маршалла. Это Натаниэль видел людей насквозь, как какой-то рентгеновский сканер душ, а не он. Но даже ему было ясно, что с Натаниэлем творилось что-то неладное: сперва сбегает, хлопнув дверью, потом заявляется посреди ночи с явным намерением заняться сексом. Он что, тронулся умом от частых переработок? Или наелся дури? Или у него началась течка? Последняя мысль была особенно забавной, но Маршалл был не в настроении веселиться.

- «Мой парень, мой парень», - раздраженно передразнил его Маршалл. – Что ты заладил? Это так непохоже на тебя… все это.

Маршалл смерил Натаниэля выразительным взглядом с головы до ног, после чего указал в сторону презервативов и лубриканта.

Натаниэль промолчал. Маршалл стиснул кулаки.

- Да пошло оно. Всё, хватит. Иди домой, Натаниэль. Проспись, протрезвей - в общем, возвращайся, когда придешь в себя.

Маршалл попытался сесть и спихнуть Натаниэля с себя, но тот вцепился в него мертвой хваткой и удержал на месте.

- НЕТ! Маршалл, постой… не прогоняй меня! Я не могу сейчас выйти… не сейчас, когда она…

Он оборвал себя и зажмурился, быстро и шумно втягивая воздух носом. У него гипервентиляция, догадался Маршалл. Ему приходилось видеть коллег-новобранцев во время тушения сложного пожара в таком состоянии, вызванном приступом паники и сильной тревогой. Что же до его слов… Маршалл нахмурился. «Я не могу сейчас выйти?» Что это еще должно значить? Что он все-таки спятил?

- Всё не должно быть так… - как в забытьи пробормотал Натаниэль. - Я… я все исправлю… дай мне шанс все исправить…

Никогда еще он не звучал так отчаянно. Он достиг критической точки – казалось, еще немного, и из его глаз действительно хлынут слезы – но на сей раз причиной тому будет не страсть или недостаток кислорода. Маршалл изумленно разглядывал его. Что погрузило его в столь глубокое отчаяние? Ему даже почти стало жаль парня. Ладно, быть может, не стоило прогонять его, когда тот был на пороге панической атаки. Они могут прекратить это – что бы за херня сейчас ни происходила – и просто заснуть вместе, как и в прошлый раз.

Он открыл рот, чтобы предложить это Натаниэлю, но не успел издать ни звука, когда Натаниэль прильнул к нему в поцелуе. И опять от Маршалла не укрылся неверный мотив его действий. Он сделал это из страха быть отвергнутым, в попытке снискать его благосклонность. Его страх был так силен, что вся палата пропиталась им. Неправильно. Все это было чертовски неправильно.

Маршалл ответил на его поцелуй, надеясь, что это хотя бы немного его успокоит. Его руки сомкнулись вокруг трясущегося парня, притягивая к себе.

Да, не так он представлял себе их первый секс. Маршалл горько усмехнулся про себя: вот что бывает, если отдать поводья кому-то вроде Натаниэля. Все закономерно катится к черту. Больше он такой ошибки не допустит.

Натаниэль выпрямился и отвел руку назад. Его пальцы сомкнулись вокруг горячего ствола Маршалла. Влажная от волнения рука погладила пульсирующий член, и тело Маршалла отозвалось дрожью нетерпения. А затем он слегка наклонил его, приставил налитую кровью головку к своему отверстию, и слегка потерся об нее. Маршалл инстинктивно подался бедрами вверх, словно хотел войти в него одним мощным толчком безо всякой подготовки. Натаниэль криво улыбнулся в ответ на его реакцию.

- Помнишь задание, что ты дал мне два месяца назад? – тихо спросил он. - «Начни изучать себя». Я изучал, Маршалл. Показать тебе мои достижения?

- Да, - ответ сорвался с губ Маршалла прежде, чем достиг сознания.

Все, он отрезал себе дорогу назад. Вот же шельмец. Парень все же нашел способ обхитрить его, знал, что он не сумеет отклонить его предложение. Он явно смыслил в манипуляциях больше него, и к тому же быстро соображал.

- Тогда нужно соблюсти некоторые предосторожности, - пробормотал Натаниэль и потянулся за ремнем. – Не хочу, чтобы ты сорвался и навредил себе. Или мне.

Маршалл оторопело наблюдал за тем, как Натаниэль завязывает его руки ремнем у него над головой. Он сомневался, что у того получится завязать узел так, чтобы он не смог из него вырваться, но парень сегодня был полон сюрпризов.

- Ты что, готовился? – ухмыльнулся он, на пробу шевельнув запястьями. – Смотрел видео на ютубе?

- Вроде того, - обронил Натаниэль.

Закончив свое занятие, он окинул оценивающим взглядом получившийся узел, и потянулся к смазке. Непослушными руками выдавил густую жидкость, потер ее между пальцев, а потом… все внимание Маршалла сконцентрировалось на этих длинных пальцах, на том, как они погрузились внутрь Натаниэля, растягивая его. Он был заворожен этим умопомрачительным зрелищем. Натаниэль трахает себя пальцами на его глазах. Шоу продолжалось. Оно надолго врежется в его память - в этом он нисколько не сомневался.

Натаниэль опустил веки, дыхание вырывалось из него мелкими вздохами. Он запрокинул голову назад. Один палец, второй… когда добавился третий палец, он закусил губу и испустил громкий требовательный стон. Да, он нащупал то самое место. Вряд ли музыка, звучавшая все это время из колонок телевизора, смогла заглушить его похотливый стон.

Маршалл дернулся, позабыв о ремне, стягивающем его запястья. Ранее ему казалось, что его член уже не может стать тверже, но Натаниэлю это как-то удалось.

- Натаниэль, - прохрипел он.

Натаниэль вытащил из себя пальцы с самым неприличным звуком, который доводилось слышать Маршаллу. Он опять рванул проклятый ремень, сдвинул брови и зарычал. Еще немного - и он кончит безо всякой стимуляции. Если бы не ремень, он бы уже накинулся на Натаниэля и вытрахал из него все мозги. Может, это поставило бы их на место.

Натаниэль раскатал на нем презерватив, обхватил его член пальцами и завис над ним. Он глубоко дышал, словно готовясь нырнуть на дно. Наконец он приставил головку к своему влажному отверстию и медленно опустился.

Маршалл поморщился. Поза наездника совсем не подходила для первого проникновения, не говоря уже о лишении девственности непредназначенного для этого места. Вся нижняя половина тела Натаниэля была напряжена до предела, ведь ему приходилось удерживать себя, а внушительный размер Маршалла только усложнял дело. Было бы куда проще, если бы Натаниэль просто лег на спину, развел ноги и позволил ему обо всем позаботиться, но, конечно же, примерный отличник решил буквально следовать указаниям доктора. Он просто не мог нарушить никаких официальных инструкций, невзирая на здравый смысл.

- Так ты мне член сломаешь, - выдавил Маршалл.

Глаза Натаниэля были широко раскрыты, на его лице застыло выражение ужаса. От его решительности не осталось ни следа. Ага, вот это уже было больше на него похоже. Немного отрезвляющего члена – вот и весь рецепт.

- Ничего не выйдет, - почти проскулил Натаниэль. – Маршалл, у нас ничего не получится…

- Да что может не получиться? – рявкнул Маршалл. – У тебя есть дырка, а у меня член, не надо быть умником, чтобы сообразить, что со всем этим делать. Ты заварил эту кашу, так имей смелость довести начатое до конца! Или развяжи меня, я сам все сделаю.

Натаниэль отрицательно мотнул головой.

- Нет… я… сейчас…

Он заставил себя опуститься ниже, и наконец-то головка Маршалла протиснулась туда, где было так жарко, так узко... Маршалл скривился – внутри было тесно до боли. Судя по такому же перекошенному лицу Натаниэля, едва ли ему было лучше него самого. Скорее даже наоборот. Должно быть, ему показалось, что он сел на копье. Просто отлично, как будто парню было мало той боли, что он испытывал ранее… теперь к неясно откуда взявшейся душевной боли прибавилась еще и физическая. Все это напоминало какой-то акт мазохизма с его стороны.

Натаниэля затрясло еще сильнее, и вибрация его тела передалась Маршаллу через то место, где они были соединены.

- Притормози, - выдохнул Маршалл. – Нат, погоди…

Время застыло между ними. Целую минуту они смотрели друг на друга, будто увидев впервые. Никто не рисковал двигаться, давая привыкнуть как себе, так и партнеру. Кровь стучала в висках у Маршалла, он был точно жеребец, роющий землю копытами в ожидании выстрела, свидетельствовавшем о начале скачек.

А затем Маршалл согнул ноги в коленях и слегка приподнял бедра вверх. Незаживший шов от гастростомы незамедлительно отозвался болью. Ногти Натаниэля царапнули его грудь. Кольцо его мышц сжало Маршалла, не давая ему продвинуться ни на миллиметр. Маршалл нахмурился. И что теперь?

Он возобновил осторожные покачивания бедрами, игнорируя ноющую боль в месте разреза. С губ насаженного на него Натаниэля сорвался негромкий стон.

О, да. Пусть начало не попадало под определение идеального, но награда оказалась столь сладкой.

- Да, вот так, - прошептал Маршалл, не в силах оторвать взгляд от вида собственного члена, частично погрузившегося в Натаниэля. – Теперь ты мой, только мой…

- Нет… - выдавил Натаниэль. – Это не то…

Маршалл уставился на него со смесью непонимания и гнева.

- Что ты сказал? – напряженным голосом переспросил он.

- Это не то… - повторил Натаниэль, не размыкая век.

Маршаллу захотелось наплевать на все предостережения доктора Рида, вырваться из пут ремня, пусть и ценой сохранности кожи запястий (мальчишка серьезно полагал, что он не сумеет высвободиться? Их учили этому в армии), опрокинуть Натаниэля на спину, пригвоздить к постели и, невзирая на протесты и угрозу разошедшегося шва, засадить ему по самое основание, как он обещал тогда, на кухне, два месяца назад. Маршалл зловеще усмехнулся собственным мыслям.

Но тогда все полетит в трубу. Все, чего они достигли к этому моменту. Пора снова быть укротителем, а не зверем, как бы это ни было сложно.

- Все хорошо, - успокаивающе промолвил Маршалл, сопровождая свои слова плавными покачиваниями. – Все хорошо, любимый.

Всего одна фраза, но она сработала как заклинание. Натаниэль распахнул глаза, его тело разом стало податливым и  расслабленным. Лишившись сопротивления, член Маршалла проскользнул на пару сантиметров внутрь.

Маршалл отказывался поверить в случившееся. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так вот что он имел ввиду, твердя про «не то»?  Натаниэль любил ушами. Вот так открытие. Он хотел, чтобы ему пели серенады о любви в постели? Чтобы все было, как в бульварных романах? Боже, в этом он ничуть не отличался от девчонок.

Что ж, это Маршалл мог ему устроить. Кем бы он был, если бы отказал своему храбрецу в такой малости?

- Да, малыш, вот так, постепенно, не торопись… я не хочу сделать тебе больно. О да, стоило рискнуть жизнью, чтобы ты достался мне. Черт, ты такой красивый, Бог постарался при твоем создании. Ты просто гребаная Афродита в мужском обличье. Я готов целую вечность любоваться тобой. Ты просто фантастический. Такой умный, в больнице тебя зовут юным гением, ты знал? Да, детка, с моим членом внутри ты выглядишь просто потрясающе. Надо было сделать это еще несколько лет назад, когда Майлз впервые привел тебя к нам в дом. Мне будет это сниться годами. Теперь каждый раз при виде тебя стояк мне обеспечен. Я так тебя люблю, Натаниэль.

Ладно, это было нечто среднее между серенадой о любви и грязными разговорами в постели, но кого это волнует? На Натаниэля это произвело впечатляющий эффект. Его взгляд затуманился, дыхание стало прерывистым. Член Маршалла продвинулся еще дальше. Еще немного – и он войдет наполовину.

«Только не говорите, что так будет всегда, - с нотой недовольства подумал Маршалл. – Что мне придется каждый долбанный раз проходить через это. Задабривать и осыпать его комплиментами, чтобы просто суметь засунуть в него. У меня не так хорошо подвешен язык, чтобы с успехом проворачивать такое из раза в раз».

- Ты ведь тоже меня любишь, верно? – вслух же сказал он.

- Да… - выдохнул Натаниэль, он казался захмелевшим от его слов. – Люблю тебя… люблю тебя, Маршалл… больше всего на свете…

- Если так, то отдайся мне, - проникновенным бархатистым тембром продолжил Маршалл. – Ну же, любовь моя, не борись со мной. Я сделаю тебе приятно, вот увидишь… развяжи ремень.

Натаниэль с сомнением воззрился на него сверху и покачал головой. Маршалл скрипнул зубами. Ну что за упрямец. Что ж, в таком случае ему придется иметь дело с последствиями своего выбора.

- Тогда шевели задницей, - рявкнул он. – Хватит отдыхать.

Натаниэль резко побледнел, издал сдавленный жалобный звук и… о, Господи, да! Маршалл запрокинул голову назад. Натаниэль принялся раскачиваться на нем, позволяя члену Маршалла погружаться все глубже и глубже. Возбуждение заполнило Маршалла до краев, все тело изнемогало от желания. Наконец-то, наконец-то, случилось то, чего он так жаждал – он стал един с Натаниэлем.

Звук, с которым их разгоряченные тела соприкасались каждый раз, когда Натаниэль опускался, был музыкой для его ушей. Страсть пожирала его, точно пламя сухой лесной массив. Сквозь неистово бьющийся пульс в висках до него долетали распаляющие его похоть стоны Натаниэля. Его стройное тело раскраснелось и блестело от пота, о, как он старался, он был таким умницей. Перфекционист до мозга костей. После Маршалл непременно вознаградит его за это.

- Убавь громкость, малыш. Хочешь, чтобы нас застали в самый интересный момент?

В действительности его мало волновала перспектива быть обнаруженными, просто вид смущенного Натаниэля действовал на него, как афродизиак. Дразнить его никогда не надоест.

Натаниэль прижал одну руку ко рту, другой же оперся о постель, чтобы не потерять равновесие.

- Убери, - сразу отреагировал Маршалл. – Не закрывай лицо.

- Но тогда… нас услышат, - ломким голосом возразил Натаниэль. – Стены в больнице не очень толстые…

- Плевать. Пусть слушают, как ты слетаешь с катушек.

Натаниэль стал пунцовым от стыда и неловкости. Идея секса со свидетелями явно не относилась к числу его фаворитов. Он снова задвигался, но на сей раз ожесточенно и быстро, точно решил скорее разобраться со всем этим. Маршалл завороженно следил, как он откинул голову назад, выгибая шею в эйфории. Он исступленно кусал губы, старательно сдерживая стоны. Маршалл сощурился, стараясь намертво выжечь в памяти эту будоражащую картину.

- Раз так боишься быть услышанным, лучше бы приготовил кляп для себя, а не ремень для меня.

Юноша сбился с заведенного ритма, то ли задев особо чувствительное место внутри, то ли задетый его словами. Маршалл впился взглядом в его лицо, и его губы растянулись в торжествующей улыбке.

- Как тебе, Натаниэль? Нравится скакать на моем члене?

- Что за бред… - с придыханием произнес  Натаниэль.

Но его пылающие огнем глаза говорили об обратном.

- Нравится, - источающим самодовольство голосом протянул Маршалл, вскидывая бедра навстречу ему. – Вот твое истинное место – на моем члене…

Натаниэль затрясся и с какой-то свирепостью насадился на него, практически полностью принимая его в себя. У Маршалла звезды вспыхнули перед глазами. Похоже, у Натаниэля пунктик насчет пошлых разговоров. Что ж, он вполне мог одновременно трахать как его зад, так и его уши.

- Тебе приятно, Натаниэль? Или больно? Или тебе приятно, когда больно? Ты такой классный, такой узкий и горячий. Я чувствую твой бешеный пульс изнутри, то, как ты сокращаешься... Внутри тебя я как в раю. Клянусь, с тобой я кончу так мощно, что тебе придется снова вытаскивать меня из комы.

Это стало последней каплей. У Натаниэля закатились глаза, он издал крик, который, должно быть, перебудил весь этаж. Его тело свела судорога, из члена вырвался фонтан семени. Маршалл едва мог поверить в случившееся. Натаниэль ведь даже не прикасался к себе. Он может кончить только от стимуляции простаты?

Да он сорвал джек-пот.

Взрыв удовольствия заставил мышцы Натаниэля стиснуть пульсирующий член Маршалла с такой силой, что не прошло и нескольких секунд, как тот последовал его примеру. Мощная волна наслаждения прокатилась по его нервам, внутренности скрутил спазм. Натаниэль лежал на нем, сотрясаясь всем телом.

- Поздравляю, Натаниэль, - прохрипел Маршалл, когда к нему вернулась способность говорить. – Сейчас сюда сбежится вся больница.

Ответом ему была тишина. Маршалл скосил глаза на подозрительно молчаливого Натаниэля…

О, дьявол.

Он вырубился.

Маршалл представил, как в палату вбегает персонал больницы, и их взгляду предстает незабываемая картина: он со связанными руками, с членом внутри юного медицинского гения, и сам вышеупомянутый гений, валяющийся в отключке. Это войдет в анналы истории больницы.

Маршалл запрокинул голову и рассмеялся. Да, они запомнят его – и не только как героического пожарного.

***

- Натаниэль, подъем… ну же, давай… хватит спать.

Натаниэль неохотно разлепил глаза и пошевелился. В уши лилась какая-то музыка, похоже, работал телевизор. Нет, зачем ему просыпаться? Вокруг так темно, наверное, сейчас середина ночи. И он устал, о боги, как же он устал… Казалось, он пробежал марафон, или…

Или?..

В его оцепеневшем мозгу промелькнул тусклый проблеск мысли. Нет, он не пробежал марафон, все в тысячу раз хуже. Он просто занимался сексом с Маршаллом до потери чувств.

Натаниэль порывисто сел и поморщился. Его поясница и нижняя часть тела чувствовали себя… странно. Мышцы ног ныли, как будто он выполнил не меньше сотни приседаний. Он был абсолютно нагой, как и лежавший под ним Маршалл, чей взгляд не сулил ему ничего хорошего.

- Очухался? Слезь с меня.

Натаниэль в ту же секунду подчинился, что-то выскользнуло из него. Внутренняя сторона бедер неприятно липла, а грудь и живот были покрыты густой белесой жидкостью. Живое напоминание о том, что он натворил. У Натаниэля от стыда едва не остановилось сердце. Он непроизвольно попытался прикрыться, что не укрылось от Маршалла.  

- Забудь об этом, - раздраженно откликнулся он. – Развяжи меня, скорей.

Натаниэль завозился с ремнем, липкие пальцы плохо его слушались. Наконец он справился со своим заданием и замер, не зная, что ему теперь делать.

Маршалл вздохнул, потер затекшие запястья, поднялся с кровати и потянул его за собой.

- Мне опять придется мыть тебя, так ведь? Натаниэль, я ведь не твоя мамочка, а тебе не три года. Тебе лучше не привыкать к подобному.

Но его интонация скорее походила на мягкий упрек, а не на издевку.

На подгибающихся ногах Натаниэль проследовал за ним в душ. Маршалл вымыл его – как и в прошлый раз, сопроводив свои действия парочкой язвительных комментариев касательно его беспомощности после близости, но находившийся в каком-то ступоре Натаниэль едва улавливал смысл его фраз. Маршалл быстро ополоснулся сам и вытер их обоих насухо мягким больничным полотенцем. Закончив, он отвел Натаниэля обратно к смятой постели.

- Маршалл… - слабым голосом начал Натаниэль, не до конца понимая, что собирается сказать.

- Потом, - отрезал Маршалл, выключил телевизор и накрыл их одеялом. – Спать.

Натаниэль так и поступил.

***

Натаниэль пошевелился и проснулся – уже во второй раз за последние сутки. Яркий солнечный свет струился из окон, а учитывая, что на дворе стоял ноябрь, это могло означать лишь одно…

Натаниэль вскинулся и тут же повалился обратно на кровать.

- Не дергайся, - прозвучало рядом с ним.

Маршалл лежал на спине, держа в руках телефон. Он не оторвался от чтения новостной ленты, и лишь крепче прижал к своему боку извивающегося Натаниэля.

- Утренний обход!.. -  воскликнул Натаниэль, безуспешно пытаясь высвободиться.

- … не случился. Никто не пришел. Ты повесил табличку на ручку? Так и знал, что сработает.

Натаниэль моргнул. Он напрочь забыл про ту табличку.

- Нет, я не… я тогда… совсем вылетело из головы…

- Тогда это и впрямь странно.

Маршалл отложил телефон и задумчиво посмотрел на дверь, словно у той имелся ответ на его вопрос.

- Миллер… - осенило Натаниэля. – Она не дала никому зайти… она дежурила этой ночью…

- Говорил же, она просто умница, наша Сьюзи.

Маршалл довольно улыбнулся.

- Ох, я такого ей наговорил… - как не слышав его, с убитым видом сказал Натаниэль.

- И что такого ты мог ей сказать? – саркастически поинтересовался Маршалл. – «Мисс Миллер, я собираюсь объездить своего парня до полусмерти, пожалуйста, не обращайте внимания. И прощу прощения, что разбудил вас!»

Ему очень похоже удалось изобразить голос и манеру речи Натаниэля. Вежливый тон настолько не вязался с вульгарной фразой, что Натаниэль едва не прыснул со смеху, несмотря на всю свою нервозность.

- Да, все почти так и было, - подтвердил он.

- Правда?

Казалось, Маршалл был приятно удивлен.

- Ну, исключая часть с «объездить до полусмерти».

Маршалл хмыкнул. Он явно пребывал в самом приподнятом настроении с того самого дня, как вышел из комы. Натаниэля затопило понимание, что причина тому – он сам и то, что произошло между ними прошлой ночью. И как только эта мысль сформировалась, его сердце ухнуло куда-то вниз.

- Она все слышала, - прошептал он.

Губы Маршалла тронула самодовольная улыбка.

- Да, бьюсь об заклад, она намокла, слушая твои сладострастные стоны.

- Скорее была в ужасе. Ты ей нравишься.

- Как и ты. Она с таким восторгом о тебе отзывалась. Ты прямо местная достопримечательность. Молодой и этичный доктор Хаус без трости, что-то типа того, - он фыркнул.

Натаниэль никак не прокомментировал его слова.

- Да ладно тебе. Я нравлюсь ей, ты нравишься ей, а вместе мы просто комбо.

Натаниэль продолжал хранить молчание.

- Не бери в голову, Нат, - слегка раздраженно сказал Маршалл. – Каждая собака в округе знает, что мы вместе. Едва ли это стало для нее таким шоком.

Натаниэль только уткнулся в него, втягивая носом его приятный запах, оживляя в памяти события прошлой ночи. Маршалл пристально наблюдал за ним, пока он… отдавался ему. Конечно, в его взгляде преобладала похоть, но было в нем что-то еще… напоминающее восхищение. Натаниэль привык к его проницательным, хитрым, суровым, насмешливым, а в последнее время даже и теплым взглядам, но прежде Маршалл никогда не смотрел на него как на какое-то… чудо.

И, говоря об этой ночи, его комментарии во время секса были просто за гранью разумного! И как у него язык поворачивался произносить с такой легкостью подобные непристойности? Натаниэль был готов провалиться под землю от одного воспоминания о том, как из Маршалла лились такие грязные и такие… нежные слова. Маршалл в самом деле признавался ему в любви, хоть и в собственной уникальной манере.

Нет, постойте. Он действительно признался ему.

«Я так тебя люблю, Натаниэль».

Стоило ему услышать столь желанные слова, как он растаял. Но что, если все это было ложью, чтобы помочь ему расслабиться? Его сердце сжалось в комок боли при этой мысли.

- Кстати, о прошлой ночи…

Натаниэль похолодел.

«Нет, Маршалл, не будем об этом. Даже вспоминать об этом жутко, не то, что обсуждать», - мысленно взмолился он. 

- Я так давно хотел этого – трахнуть тебя, а в итоге ты сам себя оттрахал моим членом, - продолжил Маршалл. – Я просто лежал, как бревно, благодаря твоим мерам предосторожности.

- Ты это с успехом компенсировал своим ртом. Я нескоро забуду твое красноречие.

- Ты и сам был весьма экспрессивен. «Люблю тебя, Маршалл, больше всего на свете», - изобразил он.

Натаниэль густо покраснел. Маршалл снова засмеялся.

- Брось, Натаниэль. Ты не сообщил мне ничего нового.

«Чего не скажешь о тебе».

- Да, ты был просто в ударе, - он произнес это с такой неопределенной  интонацией, что Натаниэль  задумался, не сарказм ли это. – И все же, что побудило тебя заявиться ко мне среди ночи со столь похвальными намерениями?

- Миллер, - неохотно признал Натаниэль.

- Опять Миллер? Создается впечатление, что ты неравнодушен к этой медсестре даже более чем я. Только о ней и говоришь. Не то, что бы я тебя осуждал… и все же ты слишком много треплешься о посторонних в постели со мной.

В Натаниэле моментально заклокотала ревность и обида, что лишила его покоя и привела ночью к дверям палаты Маршалла.

- Я? Треплюсь? Что это в сравнении с тем, что ты поцеловал ее?

- Что? Когда?

До сих пор лежавший на спине Маршалл перекатился на правый бок и оказался с ним лицом к лицу.

- Вчера вечером. Прямо передо мной.

Маршалл ненадолго задумался, припоминая события прошлого вечера.

- И ты пришел заявить на меня свои права… - медленно произнес он, осмысливая сказанное. – Зашел в мою палату посреди ночи на глазах у Миллер? Выражение ее лица, должно быть, было бесценно.

Он ухмыльнулся. Похоже, мысль о наглости и дерзости Натаниэля принесла ему немало удовольствия.

- Не знаю. В тот момент я не мог думать ни о чем, кроме того… как мне паршиво. И как я хочу, чтобы это прекратилось. Но я так оплошал, я сделал только хуже… прости, Маршалл.

Натаниэль лихорадочно искал, на чем бы сосредоточить взгляд, лишь бы не пересекаться им с нахмурившимся Маршаллом. Но тот схватил его за подбородок и заставил смотреть на себя. Натаниэль сглотнул.

- Черт побери, Нат. Я всего-то чмокнул в качестве благодарности какую-то девчонку, а ты завелся, будто тебе изменили.

Натаниэль виновато опустил ресницы.

- Я хотел убедиться, что все еще что-то значу для тебя. Что значу для тебя больше, чем она.

- Ну конечно ты значишь для меня больше, чем она! – рассердился Маршалл. – Боже, я и представить себе не мог, что ты так обращался со мной из-за какого-то долбанного поцелуя, про который я забыл спустя несколько секунд! А что ты ночью учудил… Нет, я не жалуюсь, но ты заставил меня поломать голову тогда, когда мне меньше всего хотелось думать.

Натаниэль подавленно молчал, признавая его правоту. Маршалл перевел дыхание и продолжил уже куда более ровным тоном:

- Ладно, прости. Расслабься, Натаниэль. Это не Миллер я пригласил той ночью к себе в спальню. Не к Миллер я пришел, чтобы мне зашили рану. Не Миллер проторчала у моей койки месяц, чуть не превратившись в призрака. Не Миллер вывела меня из комы своими сладкими речами, за которыми я последовал, как слепой на звук. Это был ты. Для меня есть лишь ты, Натаниэль. Заруби это у себя на носу и… не еби мне больше мозг, договорились?

Натаниэль слабо улыбнулся, ощущая, как по телу от сердца расходится приятное тепло.

- Договорились, - и, сделав глубокий вдох, как перед погружением, все же осмелился спросить: - Маршалл… то, что ты сказал ночью…

- Что из той фигни, что я наплел, тебя интересует? Надеюсь, не та часть, где я назвал тебя Афродитой.

«Сейчас или никогда», - подумал Натаниэль. И совершил нырок.

- Та, где ты сказал, что любишь меня.

Выпалив это, он страшно смутился и уставился в район ключиц Маршалла. Он умел считывать как правду, так и ложь по глазам, но не нашел в себе сил сделать это сейчас.

- И что тут непонятного? – как ни в чем не бывало пожал плечами Маршалл и добавил в своей властной манере: - Смотри на меня, когда говоришь со мной.

Натаниэль вскинул на него глаза, внутренне поежившись в ответ на его командный тон.

- Это… правда?

- Я не стану врать о таком, даже чтобы переспать с кем-то.

Улыбка появилась не сразу на лице Натаниэля. Мир вдруг показался ему каким-то законченным, правильным, словно все, что ему не хватало – это признания Маршалла. Он любит Маршалла, а Маршалл любит его. Этот факт смел все его тревоги огромной, вздымающейся до небес волной, оставив после себя ровную зеркальную гладь, как при полном штиле.

Маршалл внимательно наблюдал за его реакцией.

- Так просто сделать тебя счастливым… - тихо обронил он.

- Разве ты не был рад услышать мое признание?

- Шутишь? Я был на седьмом небе.

Натаниэль с сомнением фыркнул. Маршалл вдруг подмял его под себя и зашипел от боли. Натаниэль охнул, уложил его обратно на спину и проинспектировал повязку на животе.

- Вот поэтому ты и должен быть связан, - укоризненно пробормотал он. – До самой выписки.

- Заживет. Лучше давай подумаем, как повысить твою уверенность. Или это не предусмотрено твоими заводскими настройками? – с издевкой спросил Маршалл.

- Боюсь, что так, - усмехнулся Натаниэль. – Я всегда буду считать, что недостоин тебя.

- Ты? Недостоин меня? – хохотнул Маршалл. – Спроси у Майлза, он скажет, что все как раз наоборот.

Натаниэль ответил ему взглядом, исполненным нежности и обожания.

- Наверное, стоило совершить что-то по-настоящему хорошее, чтобы в итоге быть вознагражденным возможностью быть с тобой, - серьезно добавил Маршалл, гладя его русые волосы.

Натаниэль наклонился и коснулся губами его лба.

- Я хочу пойти с тобой на свидание, - промолвил он. – В парк, в кафе, в кино, в боулинг, в картинг… Хочу кататься на машине по ночному городу и пить с тобой кофе на парковке. Хочу ходить с тобой по магазинам и покупать продукты. Хочу готовить с тобой ужины и завтраки. Хочу вместе выбирать, какое кино мы будем смотреть вечером. Хочу засыпать с тобой… и просыпаться.

Маршалл закатил глаза.

- Так и знал, что тебе не хватает конфетно-букетного периода. Ладно, будут тебе свидания. Но с одним условием.

Натаниэль изогнул бровь в немом вопросе. Горячая ладонь Маршалла прошлась вдоль его позвоночника и легла на ягодицу.

- Помимо всего перечисленного… мы будем заниматься сексом. Много.

Натаниэль вспыхнул и постарался отодвинуться от него, но Маршалл крепче стиснул его зад.

- Я возьму тебя в спальне, на кухне, в коридоре, в душе. Лежа, стоя, сидя, на весу, по-собачьи, в воде, на пляже - да везде… Я свяжу тебя, надену повязку на глаза. Ты будешь моим доктором, а я – твоим пациентом, чей член нуждается в особом лечении. Мы будем…

Натаниэль прижал ладонь к его рту, прервав очередной поток пошлостей.

- Маршалл!..

Маршалл приглушенно рассмеялся под его ладонью. Натаниэль отнял ее, сохраняя негодующее выражение лица.

- Но все это  – потом. А сейчас больше всего на свете я хочу есть, - уже серьезно сказал Маршалл.

Натаниэль выпрямился и потянулся, разминая мышцы. Маршалл жадно впился взглядом в его обнаженное тело.

- Да, пойдем поедим, - охотно согласился он. - А после вернемся обратно в палату. У меня выходной. Как насчет провести день в постели? Считай это рекомендацией лечащего врача.

Маршалл улыбнулся совершенно по-волчьи, продемонстрировав удлиненные клыки.

- Всецело за, доктор Найтли.

***

Наконец настал день выписки. Немного ранее в больницу приехал Майлз на машине Маршалла. Майлз помог брату собраться и привез с собой верхнюю одежду для него.

Маршалл оглянулся напоследок на свою роскошную палату. В ней произошло столько значимых событий. Именно здесь Натаниэль открыл ему свое сердце, подарил ему любовь и самого себя… И он вернул все это сполна. Его пребывание в госпитале напоминало медовый месяц усилиями его возлюбленного. Он был бесконечно благодарен ему за это.

Да, Маршалл был рад вырваться из стен больницы, и все же не сумел проигнорировать легкую печаль, когда он отвернулся и закрыл за собой дверь палаты в последний раз.

Натаниэль уже ждал его на первом этаже больницы. Сердце Маршалла радостно забилось при виде него. Он выглядел так профессионально в своем белом халате, с выписным эпикризом в руках. И он был не один – вокруг столпились врачи, молодые интерны, медсестры, медбратья, санитары и даже некоторые офисные работники. Стоило Маршаллу выйти из лифта в сопровождении младшего брата, как просторный холл взорвался шквалом аплодисментов. Его окружили сотрудники больницы, они пожимали ему руки, хлопали по спине и даже обнимали.

Натаниэль стоял в стороне, легкая улыбка играла на его губах. Он светился от счастья и гордости за него. Маршалл махнул ему издалека, по-прежнему отделенный от него возбужденной толпой.

- Поздравляю с выпиской, - обратилась к нему отчего-то покрасневшая Сьюзан Миллер. – Желаю тебе всего наилучшего, Маршалл.

Маршалл подмигнул ей.

- Спасибо, Сьюзи. За всё. Без тебя мы бы попали в весьма щекотливую ситуацию.

Сьюзи покраснела еще сильней, пряча от него взгляд. Маршалл легонько сжал ее плечо и направился к ожидающему его Натаниэлю, словно танк прокладывая себе дорогу сквозь толпу, не желавшую расставаться с ним.

Натаниэль приветствовал его кивком.

- Ну, пошли? – сказал он.

Втроем они покинули стены больницы. Но стоило им подойти к воротам, как их глазам предстал очередной сюрприз.

Прямо напротив ворот больницы стоял большой красный пожарный автомобиль, а перед ним выстроились в ряд мужчины в пожарной форме.

«Отряд Маршалла», - догадался Натаниэль.

При виде них пожарные разразились громкими приветственными криками. Натаниэль не успел и глазом моргнуть, как его оттеснили от Маршалла коренастые мужчины. До его ушей донеслось «Ты все-таки не помер, сукин ты сын!», «Я уже думал назвать сына в твою честь!», «Вздумал героем заделаться?» и «Наотдыхался там небось на год вперед? Чтоб никаких больничных в ближайшие десять лет!»

Эти люди проявляли по отношению к Маршаллу куда меньше учтивости: они трепали его по волосам, даже пытались запрыгнуть ему на спину. Натаниэль поймал себя на том, что невольно улыбается, глядя на них. Судя по всему, они были очень близки с Маршаллом, ведь в каком-то смысле они были его второй семьей.

- Скажи честно, скучал по нам? – спросил один из окружавших Маршалла мужчин, закинувший руку ему на плечо.

- И не мечтай, - хмыкнул Маршалл. – Век бы ваши рожи не видел.

Пространство больничного двора заполнил дружный мужской гогот.

- А это у нас тут кто?

Натаниэль сжался, когда взгляды присутствующих обратились на них с Майлзом. Пожарные поздоровались с братом Маршалла за руку, похоже, они были знакомы.

- Мой доктор Найтли, - представил его Маршалл. – Это ему я обязан тем, что сейчас стою здесь.

Один из мужчин приблизился к Натаниэлю и взял его за руку. Он выглядел очень представительно, должно быть, он был командиром.

- Мы все благодарны вам за вашу работу, доктор Найтли. Вы не представляете, какого замечательного человека спасли.

Смущенный донельзя Натаниэль открыл рот, чтобы что-то ответить, но Маршалл его опередил:

- Он прекрасно знает, что я за человек. Мы с доктором Найтли стали очень близки за то время, что я провалялся в больнице.

Послышалось дружное протяжное «О-о-о», кто-то даже присвистнул.

- Я слышал о курортных романах, но чтоб больничные? – вытаращил глаза молодой пожарный, оценивающе разглядывая побледневшего Натаниэля с ног до головы. – Только не говори, что выйдя из комы, ты сразу начал подыскивать, куда бы пристроить своего дружка! Поди таскался за ним как кобель за сукой, да? Да чтоб у тебя отсох!

Мужчины снова разразились громким хохотом.

- Может, все-таки подумаешь о том, чтобы расстаться с ним? – шепнул Натаниэлю на ухо Майлз. – Он как-никак один из этой стаи бешеных псов.

Маршалл высвободился и подошел к Натаниэлю.

- Хочешь покататься на пожарной машине? Сгодится в качестве первого свидания?

Натаниэль одарил его той самой мягкой улыбкой, что так любил Маршалл.

- Конечно. С детства о таком мечтал.

Определенно, в романе с пожарным были свои преимущества.

 

Часть 6.

 

- Отойдите! Здесь опасно!

Четыре пожарные машины затормозили у трехэтажного жилого здания, чей верхний этаж и крыша  были охвачены огнем. Языки пламени вырывались из окон, внутри все заволокло густым едким дымом. Пожарная команда как всегда слаженно и без лишних действий приступила к тушению пожара и спасению жителей. Мужчины с респираторами на лицах и кислородными баллонами за спинами с впечатляющей скоростью размотали пожарные рукава и побежали ко входу в здание.

- Командир! – послышался крик сзади.

Командир пожарного отряда развернулся на зов.

- Женщина утверждает, что внутри остался ребенок.

Всхлипывающая женщина упала на колени. Жители загоревшегося дома зябко жались друг к другу, они покинули здание в экстренном порядке, а март еще не баловал теплом их город. Плачущая женщина же была одета в верхнюю одежду, на земле рядом с ней лежал пакет с продуктами, значит, они примчалась сюда со всех ног из магазина, заслышав о пожаре.

- На каком этаже вы живете? – резко спросил командир.

- На верхнем, - простонала женщина. Она выглядела так, словно была готова лишиться сознания в любое мгновение.

Командир выругался сквозь зубы. Пожарные уже приступили к тушению, но источник возгорания еще не был устранен, а пламя охватывало все большую площадь. Чтобы спасти ребенка, нужно сунуться в самое чрево огненной ловушки, а главным условием работы пожарного была личная безопасность. Раненый пожарный никого не спасет – этой истине их всех учили в пожарной академии.

Командир потянулся к рации в тот самый момент, как из нее раздался треск.

- Обнаружен ребенок, - послышался знакомый голос. – На вид невредим. Постарайтесь открыть нам черный ход.

Командир схватился за рацию и поднес ее к губам.

- Маршалл! Когда ты успел осмотреть загоревшийся этаж?

Маршалл несся по пылающему коридору, прижимая к себе маленькое дрожащее тело. Из-за дыма видимость была околонулевая, но он запомнил схему здания еще при подъезде. На ребенке уже был респиратор, соединенный с его кислородным баллоном, однако покинуть здание следовало в считанные секунды. Жар стоял как в печи.

- Что значит «когда», командир? Я поднялся наверх сразу же, как мы прибыли.

Маршалл пинком распахнул дверь и выскочил на лестницу.

- Вот же бесстрашный сукин сын… - выдохнул командир. Двое пожарных уже бежали с топором к черному входу в здание. – Тебе объявят за это выговор… или благодарность.

Из рации послышалось что-то, напоминающее смешок, впрочем, это могли быть и помехи.

- Вы будете фотографировать меня на награждении… командир.

Командир пробормотал под нос что-то непечатное, но выглядел он при этом крайне довольным. Спустя полминуты Маршалл уже передавал дико напуганного, но непострадавшего ребенка в руки фельдшеров, сопровождавших пожарных на вызовы. Он обернулся к Маршаллу и уставился на него широко раскрытыми глазами. Он будет помнить его до самой могилы – того, кто спас ему жизнь. Возможно, в будущем он и сам пополнит ряды пожарных, ведь такое оставляет неизгладимый след в душе.

Маршалл подмигнул мальчику на прощание и приблизился к командиру.

- В здании чисто. Разрешите вернуться к тушению.

- Разрешаю. – Откликнулся мужчина. – И, Маршалл… завязывай уже с геройством. У тебя что, есть запасные жизни? Никто не ждет тебя дома?

Маршалл беспечно пожал плечами.

- Меня трудно поранить. В прошлый раз для этого понадобился террористический акт.

Он приставил к виску ладонь, отдавая честь вышестоящему, и присоединился к своим коллегам.

Командир усмехнулся, провожая глазами его крепкую высокую фигуру. Такие люди, как Маршалл Холл, редко встречались в его многолетней карьере. Каждый из них был на вес золота.

- Ну и наглец, - подошел к командиру пожарного отряда его заместитель. – Думает, у него есть ангел-хранитель?

- У настоящего пожарного и нрав огненный, - откликнулся командир. – Маршалл ведь вернулся из Ирака? Из огня да в полымя. Он в своей стихии.

***

Маршалл стащил с головы маску и с упоением вдохнул прохладный весенний воздух. Рядом сматывал пожарный рукав его приятель.

- Не о таком преддверии выходных я мечтал, - проворчал он. – Почему именно в нашу смену случаются самые крупные происшествия?

Он был измотан и едва стоял на ногах. Даже несколько минут внутри горящего здания казались вечностью. Маршалл же, как всегда, не выказывал признаков усталости. Даже среди своих тренированных и выносливых коллег он производил впечатление сверхчеловека.

Маршалл вылил на голову воду из бутылки и потряс ею, как мокрая собака.

- А ты думал, работая пожарным, будешь целый день играть в настольный теннис в части?

- Было бы неплохо… тебе, наверное, опять вручат какую-нибудь награду. Очередную медаль или что-то типа того… Тебе их, поди, уже и ставить некуда?

Маршалл загадочно улыбнулся и устремил взор вдаль, отдаваясь во власть фантазий.

- Чего я по-настоящему жду, так это совсем другую награду… Она, как правило, ждет меня дома.

-Что, добрый доктор задаст тебе сегодня жару? – вдруг перешел на заговорщицкий шепот сокомандник и подмигнул ему.

- Стоит ему узнать, что я выезжал на что-то серьезнее загоревшихся мусорных баков, как он устраивает мне секс-феерию, - ухмыльнулся Маршалл. – Набрасывается на меня, как голодная собака на кость. Не уверен, что смог бы унести от него ноги, даже если бы захотел. – Хмыкнул он.

Мужчины расхохотались. Никто не обратил на них внимания: смех был частой реакцией на недавний выплеск адреналина.

- Ого, ну и зверюга! А по нему не скажешь, вылитый ангел! Похоже, у него фетиш на героев? Выходит тогда, в больнице, он первый запал на тебя, как принц на спящую Белоснежку?

- Что ты несешь? – со смехом нахмурился Маршалл. – Какая я тебе нахрен Белоснежка? Совсем мозги поджарились уже? Может, мне тебя охладить?

Маршалл взялся за пожарный шланг и направил его на приятеля.

- Дисциплина! – громко раздался сзади звучный голос командира.

На этом небольшая стычка друзей закончилась, и они вернулись к работе.

И все же у Маршалла зародилось зерно сомнения.

«Фетиш на героев? – напряженно подумал он. – Да нет, чушь какая-то…»

***

Натаниэль набрал в грудь воздуха и повернулся к Маршаллу.

- Скоро у меня важный тест, - сообщил он с бесстрастным, но неестественно бледным лицом. – В больнице создают особую группу, которая будет заниматься самыми сложными случаями болезни. Интернов обычно до отбора в такие группы не допускают, но ради меня решили сделать исключение. В связи с этим у меня есть к тебе одна просьба.

Говорил он быстро-быстро, словно нервничал.

Сидевший за кухонным столом Маршалл слегка сдвинул брови. Натаниэль только что вернулся с дневной смены и решил сразу огорошить его какой-то очередной наверняка нелепой просьбой. Может, он попросит не шуметь и не отвлекать его во время подготовки к дурацкому тесту? И отчего он так волнуется? Как будто Маршалл не шел ему на уступки… практически всегда и во всем.

Уже пару месяцев они снимали вместе квартиру в хорошем спальном районе города. Маршалл скоро пресытился постоянной тревогой Натаниэля по поводу того, что Майлз может застать их в самый неподходящий момент, и поставил его перед фактом: они съезжаются. Натаниэль, пусть и с долей опасения, все же поддержал его инициативу. Уже пару месяцев они играли в семью, и эта игра оказалась на удивление приятной. Больше всего Маршалл любил, когда Натаниэль встречал его с работы, кидаясь ему на шею каждый раз как после долгой разлуки. И, конечно, теперь у Натаниэля не было отговорок насчет секса. Когда он сам не проходил интернатуру в больнице, он был рядом – красивый, ласковый, раскованный и скромный одновременно. А их секс, да простят их соседи, был просто на грани фантастики.

- Ну? – спросил Маршалл.

Ему не терпелось свернуть эту тему и наконец рассказать Натаниэлю о сегодняшнем выезде на пожар. Он уже был слегка возбужден при одной мысли о предстоящем секс-марафоне. Хотя слова приятеля из пожарного отряда несколько встревожили его поначалу, он отмел сомнения прочь. Это же Натаниэль, а не какая-то трепещущая при виде мужчин в форме безмозглая девица. Хотя, видит небо, у Натаниэля было не так уж мало общего с представительницами прекрасного пола, но будь это не так, Маршалл едва ли смог бы им заинтересоваться. Было невозможно представить кого-то рядом с собой, кто напоминал бы его самого.

- В общем, я был бы крайне признателен, если бы мы…  смогли воздержаться от любых сексуальных контактов до проведения отбора, - выпалил Натаниэль.

Предвкушающему долгую страстную ночь Маршаллу показалось, что он налетел на бетонную стену на полном ходу.

- Что?!

- Я все время думаю о тебе! – с каким-то отчаянием воскликнул Натаниэль и сделал шаг по направлению к нему. – Я так часто не могу ни на чем сосредоточиться. Уже не раз мне делали замечание относиться серьезнее к своей работе. А я хочу попасть в эту группу, это шанс один на миллион. Интерны обычно занимаются рядовыми делами, а там я смогу раскрыть свой потенциал.

Маршалл нахмурился и скрестил руки на груди.

- То есть это ты ловишь ворон на работе, а страдать в итоге предлагаешь мне.

Натаниэль сделал еще пару шагов к нему и сел на соседний стул – как и всегда во время разногласий он старался сократить между ними дистанцию. Его теплая ладонь легла на плечо Маршалла и слегка погладила. Он умоляюще заглянул своими яркими зелеными глазами в посуровевшее лицо Маршалла.

- Прости, любимый, это недолго. Всего через двенадцать дней…

- Двенадцать дней?! – воскликнул Маршалл, и Натаниэлю стоило больших трудов, чтобы не отшатнуться от него. – Черт возьми, Нат, я думал, что речь идет о следующей неделе, но ты говоришь, что мне предстоит обходиться без секса целых две недели?!! Да какой смысл нам тогда жить вместе?

Натаниэль переменился в лице и убрал с его плеча руку. Маршалл моментально пожалел о своей вспышке. Вот дьявол, он снова погорячился и позволил своей ярости выплеснуться на Натаниэля. Он обладал взрывным темпераментом, а Натаниэля осколки его гнева ранили очень сильно… сильнее, чем кого-либо из всех, кого знал Маршалл.

- Я мог бы… съехать… на время… - блеклым голосом предложил Натаниэль.

- Что?! Нет! И как тебе такое в голову пришло? Я никуда тебя не отпускал! – рявкнул Маршалл.

Натаниэль промолчал, не поднимая взгляд от стола. Глаза его стали такими же стеклянными, как и поверхность этого самого стола.

- Ладно, - выдавил Маршалл. – Прости, я… сболтнул не подумав.

Натаниэль продолжал хранить молчание. Уже в который раз Маршалла затопило чувство вины – чувство, которое он ощущал куда чаще, чем ему бы того хотелось.

- Натаниэль…

Маршалл взял его руку и поднес ее к своим губам.

- Бешеный пес, помнишь? – вкрадчиво спросил он, поцеловав его пальцы.

Натаниэль шумно выдохнул. Это прозвище Маршаллу дал его собственный брат, и иногда он был согласен со своим лучшим другом. Они неплохо смогли подстроиться друг под друга, и все же встречаться с Маршаллом было сродни ношению в кармане осколочной гранаты. Одно неосторожное движение – и чека сорвана, а сам он всегда находился в эпицентре ее взрыва.

Натаниэль напряженно молча кивнул.

- Так и быть, малыш, две недели я тебя не трону. Я уважаю твое желание заняться сложной работой, которая тебе больше подходит.

Натаниэль заставил себя слабо улыбнуться.

- Спасибо, - и, помолчав еще некоторое время, добавил: - Ты голоден?

Маршалл вспомнил о пожаре несколькими часами ранее, о котором он так и не поведал Натаниэлю, и усмехнулся:

- Как зверь.

- Я сейчас что-нибудь приготовлю, - с этими словами Натаниэль наклонился вперед и коротко коснулся его губ своими. Маршалл едва удержался от того, чтобы не схватить его за шею и не дать поцелую перерасти во что-то менее... целомудренное.

Ведь теперь ему так и предстоит провести следующие две недели? Целомудренно.

Похоже, придется запастись терпением.

***

Маршалл стоял на сцене перед своими коллегами-пожарными, облаченный в парадную форму. Среди них были как знакомые лица из его пожарной части, так и незнакомые пожарные из других частей. Но все они сливались в какую-то безликую толпу в его глазах, а голос награждавшего его человека так и вовсе превратился для него в белый шум. Он скорее интуитивно почувствовал момент, чем понял, когда ему следовало отдать честь говорившему, и вскоре к его форме прикрепили уже вторую по счету медаль. В зале был слышен громкий шепот: никому прежде не удавалось получить две медали «За отвагу на пожаре» за каких-то полгода. Да что там: в принципе получить такую медаль не единожды уже было большой редкостью. Маршалл стал своего рода знаменитостью среди работников экстренных служб, слухи о нем разошлись далеко за пределы их города.

Когда с официальной церемонией и фотографированием было закончено, Маршалл немедля направился к выходу. Уже возле дверей его нагнал молодой пожарный, с которым он часто тренировался в свободное время в части, когда вызовов не было.

- Эй, Маршалл! Не пристало героям ходить с такими кислыми минами!

Маршалл скривился и сплюнул на землю.

- Для тебя же эти медальки ничего не значат, свою главную награду дома ты уже получил? – ехидно продолжил парень.

Маршалл испытал неодолимое искушение выплеснуть свою досаду, и с легкостью поддался ему.

- Эта штучка – единственное, что мне досталось в качестве награды, - щелкнул он пальцами по медали на груди. – Ну, не считая чувства удовлетворения оттого, что спас чужую жизнь.

- Что? Для доктора Найтли ты уже слишком мелкая сошка? – вытаращился его друг. – Ему подавай Супермена?

Он рассмеялся над своей шуткой, посчитав ее крайне смешной. Рука Маршалла молниеносно метнулась вперед, и вот он уже сжимал шею своего юмористичного приятеля подмышкой.

- А ну-ка повтори.

Его друг захрипел и похлопал по его плечу ладонью – универсальный жест бойцов на ринге о поражении. Маршалл удерживал его еще несколько секунд, чтобы тот усвоил урок, и наконец отпустил.

Молодой пожарный откашлялся и потер покрасневшую шею руками.

- Так что случилось? Неприятности в раю, уже спустя пару месяцев совместной жизни?

Маршалл невесело рассмеялся.

- Да к черту, не хочу об этом говорить… Поехали в часть. Командир хочет отпраздновать мое награждение. Хочу набраться как следует.

С этими словами он нажал на кнопку автомобильного брелка и дистанционно завел двигатель. Его друг поспешил за ним.

***

Спустя девять дней после того разговора на кухне Маршалл подъехал к зданию, на первом этаже которого располагалось помещение спортивной секции, которую с недавнего времени посещали его младший брат и Натаниэль. Автором идеи, конечно же, выступил Майлз, а Натаниэль как обычно оказался вовлечен в его очередную авантюру.

- Джиу-джитсу? – переспросил Маршалл, когда Майлз озвучил ее в первый раз. – Борьба?

- Ага! – жизнерадостно откликнулся Майлз. – Это сейчас очень модно. Слушай, ты ведь и сам говорил, нам с Натом надо чем-то таким заняться, какой-нибудь самообороной, чтобы в случае чего мы смогли за себя постоять. А в джиу-джитсу в основном удушающие и болевые приемы, а не агрессивные атаки, самое то, чтобы быстро вырубить противника и дать деру.

Маршалл с сомнением посмотрел на светящегося энтузиазмом Майлза, потом на Натаниэля. Натаниэль ответил ему неуверенным взглядом.

- Ничего толковее бокса еще не придумали. Если займетесь муай-таем, я мог бы и сам в свободное время учить вас помимо тренировок в зале.

Майлз вдруг схватил охнувшего от неожиданности Натаниэля за подбородок и заставил его наклониться ближе к Маршаллу.

- Хочешь, чтобы кто-то бил по этой прелестной мордашке? А у самого-то рука поднимется? Или нога – в тайском боксе ведь и ногами приемы проводят?

Натаниэль мигом стал пунцовым и возмущенно вырвался из хватки Майлза. Маршалл открыл было рот, чтобы что-то возразить, но захлопнул его. Майлз подловил его, знал его слабые места, мелкий паршивец. Пусть в спортивной секции на учениках всегда надета защитная экипировка, вероятность лицевых травм все же была не исключена. Это был один из тех редких моментов, когда он был полностью согласен с Майлзом: бить по такому лицу было настоящим преступлением.

- А еще в джиу-джитсу есть один неоспоримый плюс, - лукаво прищурился Майлз.

Маршалл молча вскинул брови. На самом деле, он уже был готов прекратить этот спор. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится… Джиу-джитсу, да хоть капоэйра, лишь бы принесло в итоге свои плоды.

- Форма одежды – кимоно.

Маршалл нарисовал в воображении Натаниэля в белом кимоно с поясом и окончательно капитулировал перед таким сильным аргументом.

И вот уже пару месяцев лучшие друзья добросовестно занимались одной из разновидностей грэпплинга, хотя о каком-то значительном прогрессе говорить еще было рано. Маршалл вышел из машины, не заглушив двигатель, и подошел к окну, через которое были видны занятия. На матах как раз сплелись Натаниэль и незнакомый парень примерно его возраста. Маршалл слегка нахмурился, наблюдая за ними. В борьбе все приемы проводились на ближней дистанции, в тесном контакте, отличие от того же тхэквондо или бокса, где при наличии определенного опыта было несложно не дать противнику подобраться на расстояние удара. Но он был вынужден признать, что все же борьба не зря считалась самым опасным видом боевого искусства. Достаточно одного удачно проведенного бросково-болевого приема, и соперник выйдет из игры.

Противник Натаниэля находился в той же весовой категории, что и он, и шансы были равны. Тренер что-то подсказывал борющимся, но Маршалл его не слышал. Он вдруг представил себя на этом самом мате вместе с Натаниэлем, облаченным в свое белоснежное кимоно. Учащенное дыхание, близость разгоряченного соблазнительного тела, переплетенные конечности… Он перевернет его на живот, прижмет голову к мату большой ладонью, другой зафиксирует за спиной руки, обездвижив его. Волнистые светло-русые волосы, немного влажные от пота, упадут на изящное лицо, закрывая горящие огнем в пылу схватки глаза. Он поддастся эмоциям ввиду своего малого опыта, станет яростно вырываться, вероятно, даже зарычит от бессилия, ведь одолеть Маршалла ему не удастся и спустя несколько лет упорных тренировок, но он сведет все его попытки на нет, а потом стянет вниз нижнюю часть его кимоно, обнажив…

Тук-тук.

Громкий стук вырвал Маршалла из плена сладкой иллюзии.

Натаниэль стоял у окна с противоположной стороны и улыбался ему. Похоже, занятие подошло к концу, пока Маршалл рисовал в голове непристойности. За его спиной виднелся Майлз, с любопытством разглядывавший брата. Кажется, он догадался, в каких фантазиях Маршалл провел последнюю минуту, ведь его лицо приобрело знакомое хитрое выражение.

Маршалл разозлился на себя за то, что позволил застать себя врасплох, на Натаниэля, ведь именно из-за его дурацкой идеи воздержания он сейчас витал в облаках, как какой-то дурак. И на Майлза – просто по привычке. Младшие братья были просто созданы для того, чтобы бесить старших.

- Мы быстро в душ и выйдем, - произнес Натаниэль. Из-за стекла его голос звучал приглушенно.

Маршалл хмуро кивнул и вернулся к машине.

***

- Ты рано, - заметил занявший соседнее с водительским кресло Натаниэль.

Немного ранее Майлз попрощался с ними, решив продолжить вечер в баре с приятелями. Маршалл нажал на педаль газа и вырулил машину на дорогу.

- Был неподалеку.

- Видел мой спарринг? – с легкой смущенной улыбкой спросил Натаниэль. Его щеки слегка порозовели. Он доволен собой, догадался Маршалл. Значит, он победил.

- Если можно назвать вашу щенячью возню спаррингом.

Натаниэль не нашелся, что на это ответить, и сконфуженно отвернулся к окну.

- Эй, я пошутил, - Маршалл коснулся его колена. – Ты молодец. Дома я покажу тебе, как я горжусь своим маленьким борцом. Мы могли бы заняться…

- Да!.. – выдохнул Натаниэль, перебив его. Его глаза лихорадочно блестели в темноте салона машины, на лице отразилось неприкрытое радостное предвкушение.

- …джиу-джитсу. – Медленно закончил Маршалл, с интересом покосившись на него.

Забавно, что из них двоих первым не выдержал именно Натаниэль. Тот, кто раньше чуть не лишился чувств при виде чужого эрегированного члена. Мир точно сошел с ума. Куда делся его невинный олененок? Чуть ранее Натаниэль смотрел на него, как голодающий на огромную тарелку ароматной карбонары.

- А… да… - Натаниэль казался донельзя смущенным и смотрел теперь только на дорогу. – Да, почему бы и нет.

Он изо всех сил делал вид, что ничуть не разочарован. Маршалл хмыкнул.

Натаниэль мучил не только его своим запретом на секс, но и самого себя. Но он был чересчур горд, чтобы признать свою затею провальной, и что он нуждается в плотских утехах не меньше Маршалла. Наверняка теперь он думал о нем и вовсе непрестанно. Значит, рассчитывал, что Маршалл не сдержит данное обещание и все же нарушит запрет. Он прекрасно знал его натуру, ждал, когда Маршалл поступит в своей манере, словно варвар. Тогда у него представится удобное оправдание, ведь его вины ни в чем не будет.

«Помучайся еще немного, малыш, - подумал Маршалл, ведя автомобиль по ярко освещенной фонарями дороге. – А потом… встань на колени и умоляй, чтобы я трахнул тебя».

Его губы изогнулись в мстительной улыбке.

***

Сняв верхнюю одежду и вымыв руки, они прошли в большую гостевую комнату. Натаниэль потянулся к пульту, но Маршалл вдруг без предупреждения толкнул его в спину.

Натаниэль охнул и удивленно оглянулся на него, чуть не споткнувшись.

- Ты чего?

- Бросаю тебе вызов. Дерись со мной.

Что ж, он сам на это подписался. Натаниэль принял боевую стойку, как его учили. Маршалл гораздо крупнее и сильнее его, но основной принцип джиу-джитсу – не сопротивляться, а уступать натиску противника, направляя его действия в нужную сторону до тех пор, пока тот не окажется в ловушке, и тогда обратить действия и силу врага против него самого. Даже человек более слабо развитого телосложения может успешно защититься от более сильного противника, используя надлежащую технику, и победить его. И все же… воинственно настроенный Маршалл пугал его, а он был еще новичком в боевых искусствах. Ему не хватало бесстрашного задора Майлза, чтобы кидаться в драку даже с превосходящим по силе соперником. На виске выступила капелька холодного пота.

«Мы еще даже не начали, - с трудом сглотнул комок в горле Натаниэль. – Тренер отчитал бы меня за такой настрой».

- Только никаких грязных приемов и фокусов, - предупредил он. – И, пожалуйста, помни, что я не какой-то талиб с Востока. У тебя ведь не бывает иракских флешбеков? Не хочу, чтобы ты забылся и свернул мне шею.

Маршалл усмехнулся.

- Мне обидно это слышать, малыш. Я ведь так люблю тебя.

У Натаниэля екнуло сердце.

- Тебе это никогда не мешало проявлять ко мне жестокость.

В этот раз Маршалл не ограничился смешком, а рассмеялся.

…в следующее мгновение Натаниэль оказался на полу. Резкий бросок вышиб воздух из его легких, а если бы Маршалл не придержал его голову, наверняка он бы раскроил себе затылок.

Натаниэль смотрел округлившимися глазами на нависшего над ним Маршалла. Как, с такой массивной комплекцией, он мог так быстро двигаться? Ведь масса прямо противоположна скорости, крупные соперники всегда уступают в скорости более легким. Но он не учел, что подобные истины не применимы к профессионалам, к числу которых относился и Маршалл. Они сильны и быстры одновременно.

- Ну же, давай как следует повеселимся, Нат, - со зловещей улыбкой проговорил Маршалл. В черной бездне его глаз промелькнуло что-то безумное.

Натаниэля мороз по спине пробрал от таких слов. Он не сомневался, что из них двоих весело будет разве что Маршаллу. Он прямо горел от нетерпения задать ему трепку. И, вероятно, виной тому он сам с его запретом на секс. Натаниэль обругал себя последними словами. Он поймал себя на мысли, что сейчас был бы даже не против, если бы Маршалл наплевал на его запрет и просто овладел им прямо здесь, на полу. Натаниэль уже привык к грубому сексу и даже с ужасом однажды осознал, что пристрастился к нему. Похоже, все же в нем что-то было от мазохиста, либо же человек был таким существом, что привыкнет к чему угодно. Как бы то ни было, это обстоятельство замечательно сочеталось с несколько садистской природой его любовника. Но, к его несчастью, Маршалл вознамерился всерьез бороться с ним. И даже некому их разнять в случае чего. Вот это он вляпался!

«Надеюсь, ты действительно меня сильно любишь, - с отчаянием подумал Натаниэль. – Иначе мне крышка».

***

Маршалл отпустил его и выпрямился с пугающей грацией воина. Он слегка согнул колени и выставил руки вперед, занимая оборонительную позицию. Натаниэлю вдруг на мгновение показалось, что Маршалл облачен в камуфляжную форму песочного цвета, подходящую под окружение пустыни, на ногах у него армейские ботинки, а в руке – длинный кинжал. Его сердце в очередной раз заныло от страха. Чем он думал, когда согласился на спарринг с бывшим солдатом, побывавшим в военной зоне? Натаниэль едва не застонал с досады и заставил себя подняться с пола следом. Его мужская гордость не позволила ему отказаться от предстоящей схватки, даже если та гарантированно обернется для него позорным поражением. Остается уповать, что Маршалл проявит к нему хотя бы немного снисхождения, и не будет драться в полную силу.

- Нападай. – Скомандовал Маршалл.

Натаниэль чуть заметно поморщился. Он был не в своей тарелке – в отличие от Маршалла, кто, напротив, выглядел как рыба в воде. Он опять встал в стойку, борясь с инстинктом самосохранения, который сейчас бил во все колокола и требовал немедленно прекратить даже не начавшийся бой.

Перед тем, как атаковать, он заглянул в глаза Маршалла. В них отражалась решимость и сосредоточенность, но от недавнего проблеска азарта и безумия не осталось ни следа. Ладно, мысленно успокоил себя Натаниэль, учитывая их существенную разницу в опыте, этот спарринг все равно не продлится долго. Хорошо, если он сможет продержаться против Маршалла хотя бы минуту. Это даст ему хотя бы сохранить чувство достоинства.

Натаниэль метнулся Маршаллу в ноги, намереваясь сбить его, но нажитые годами тренировок рефлексы Маршалла позволили ему с легкостью предугадать его ход и увернуться. Неуловимое движение – и вот он уже за спиной Натаниэля. Чужая сильная рука сжалась на горле.

- Ты убит. – Прошептал сзади Маршалл и провел губами по его ушной раковине. – В настоящем бою я бы сейчас свернул тебе шею или перерезал ее, будь у меня в руках холодное оружие. Всегда держи противника в поле зрения, никогда не давай ему оказаться у тебя за спиной. Это равнозначно смерти.

Натаниэль моргнул. Он даже не успел ничего понять. Конечно, он не рассчитывал на успех первой же атаки, но предсказуемость всех его действий для Маршалла была очевидна. Как же ему застать его врасплох?

- В джиу-джитсу не сворачивают шею, - ответил Натаниэль внезапно севшим голосом. – Не говоря уже об оружии… Что я тебе говорил о том, что мы не на долбанном Востоке?

Маршалл тихо рассмеялся ему на ухо, обдав потоком теплого воздуха, и его ладонь разжалась.

- Да-да, я помню. Но знаешь, что? В Ираке талибов нет. Они в Афганистане.

С этими словами он вновь выпустил Натаниэля и сделал несколько шагов назад. Натаниэль провел ладонью по покрасневшей шее и развернулся к нему.

- Мы нападаем не по очереди? – уточнил он.

- Я уже напал раз, хватит с тебя сегодня.

Натаниэль сделал выпад ногой. Маршалл отклонил корпус немного вправо и увернулся.

- В джиу-джитсу уже ногами махают?

- В бразильском – да, - ответил Натаниэль.

Он облизнул губы. Мысли так и метались в его голове, взгляд блуждал по телу Маршалла, пытаясь найти хоть какую-то уязвимость. Он был твердый, как скала, даже если удар достигнет цели, это не выведет его из строя. Остается бить по болевым точкам или попробовать повалить его на пол и провести удушающий прием.

Маршалл старательно прятал улыбку, лишь слегка сузившиеся поблескивающие глаза выдавали его интерес к происходящему. «Он видит меня насквозь, - с долей отчаяния подумал Натаниэль. -  Играет со мной, как кошка с мышью. Весь этот спарринг просто фарс». Почему-то вид Маршалла завораживал его, что нарушало его концентрацию. Как же ему заставить его ошибиться?

Хватит теряться в догадках. Борцы дерутся на земле. Пора перемещаться ближе к полу. Нужно сбить Маршалла с ног, взять его в захват и пережать артерию, ограничивая кровоснабжение мозга. Это основная тактика джиу-джитсу, которой его учили.

Какое-то время они кружили вокруг друг друга на полусогнутых ногах. Натаниэль ринулся вперед, ухватил Маршалла за плечи и, подпрыгнув, обвил ноги вокруг его пояса, а затем что есть сил  потянул его на себя. Его спина коснулась пола, удерживаемый им Маршалл склонился вперед, но устоял на ногах. Натаниэль раздосадовано нахмурился. Ему удалось провести захват, но проще сдвинуть каменную колонну с места.

Брови Маршалла приподнялись.

- Недурно для новичка. Ты способный ученик.

Натаниэль схватил одну руку Маршалла обеими ладонями, обездвижив ее, и сместил ноги ближе к шее Маршалла, стараясь провести удушающую технику.

- О, уже пытаешься использовать «треугольник»? – с нескрываемым удивлением спросил Маршалл. –  Ты просто нечто, малыш. Но ты еще недостаточно силен.

- Нгх!..- захрипел Натаниэль.

Маршалл надавил предплечьем свободной руки ему на горло. У Натаниэля потемнело в глазах, когда Маршалл применил к нему болевой прием. Уязвимые точки человека, которые никак не натренируешь – ступни, сочленения суставов, переносица, череп, гортань… Мощный удар по ним может с легкостью привести к моментальному поражению. И к тому же, один из коронных приемов джиу-джитсу не сработал просто потому, что он не сумел удержать Маршалла. Да и возможно ли это вообще?!

Натаниэль плотнее обхватил Маршалла ногами и ухватил его за шею сзади свободной рукой. Они сплелись так тесно, словно любовники… которыми они и являлись. Похоже, Маршаллу тоже пришло это на ум, он разразился хриплым лающим смехом:

- Полегче, детка, у меня сейчас встанет.

Он скинул с себя его руки, сел на пятки и с довольной улыбкой воззрился на него сверху. Натаниэль раскрыл рот, жадно хватая воздух. Он подался вперед в попытке снова ухватить Маршалла за шею, стиснул в кулаке его футболку и услышал, как затрещала ткань. Маршалл повел голову в сторону, уходя от захвата, и прижал его локти к полу. Натаниэль сверкнул на него глазами, раздражаясь все сильнее от невозможности провести хоть один прием. Его ноги, обвившиеся вокруг талии Маршалла, сам Маршалл, сидящий между его разведенных бедер, пригвоздивший его к горизонтальной поверхности. Буквально каких-то две недели назад они были в аналогичной позиции, обнаженные и занимающиеся отнюдь не джиу-джитсу…

Натаниэль почувствовал, как его член шевельнулся в штанах. «О нет, не надо, - мысленно  взмолился Натаниэль. – Только не сейчас!»

Маршалл отстранился от него, и Натаниэль отпустил его. Опытный соперник бы ни за что не разжал ноги и применил приемы в связке, но ему не хватало опыта.

Он отполз от Маршалла на пару метров, чтобы перевести дух.

Маршалл невозмутимо обратился к нему:

- Продолжим?

Натаниэль выставил вперед руку:

- Погоди!..

Маршалл фыркнул.

- Натаниэль, в настоящем бою никто не даст тебе передышку…

- Но это не настоящий бой! – горячо парировал Натаниэль, перебив его. – Я не отправлюсь завтра в этот твой Ирак, или в Сирию, или черт знает еще куда!

Маршалл усмехнулся.

- Да уж явно не отправишься, с твоей-то подготовкой тебя убьют в первый же день…

В висках Натаниэля застучала кровь, а в груди заклокотал гнев. Он глянул на Маршалла исподлобья, призвал всю свою храбрость и решительность и бросился вперед.

 Маршалл со смехом дал ему опрокинуть себя на спину, и какое-то время они катались по полу, сплетаясь в немыслимых позах. Маршалл каждый раз сводил на нет его попытки захвата, порой вырываясь за счет чистой силы, не ослаблял защиту ни на секунду, но сам не контратаковал. Он был такой огромный, что даже обхватить его было нелегкой задачей. Сейчас Натаниэль усомнился в словах тренера, который утверждал, что джиу-джитсу идеально подходит, если соперники находятся в разной весовой категории. «Он даже непохож на человека. Как будто бьешься с медведем», - подумал Натаниэль. Никаких шансов. На его лице промелькнула тень отчаяния. Ему стало еще страшней, и сам Маршалл показался ему страшным. Только теперь он понял, каким сильным и опасным тот был.

Однако он продолжал упрямо целиться в его шею либо суставы. Если бы удалось поймать его хоть раз в болевой армбар или удушающий ниндзя чоук! Они с Майлзом уже с полсотни раз опробовали друг на друге эти приемы, при этом Майлз надеялся поскорее пустить их в дело, Натаниэль же наоборот надеялся, что ему никогда не придется применить их в реальной схватке. Конечно, он не собирался вывихнуть Маршаллу сустав или всерьез душить его, и все же… будь у него больше опыта!.. Он бы смог доказать, что чего-то стоит! Но все это было ничто рядом с многолетним опытом Маршалла, заработанным в настоящих сражениях, с его боевыми навыками и инстинктами.

В какой-то момент Натаниэль обвил ногу Маршалла своими ногами и нахмурился. Чего он добивается, зафиксировав всего одну ногу? Маршалл, похоже, подумал о том же:

- Ты пытаешься победить меня или придумать новую позицию для секса?

Натаниэль немыслимым усилием воли пропустил его издевательский комментарий мимо ушей и уже в который раз попробовал зажать шею Маршалла, но тот вдруг резко высвободился и перевернул его на живот. Его большая ладонь схватила запястья Натаниэля и завела их ему за спину. Недоумевающий взгляд Натаниэля уперся в гладкую поверхность паркета.

- Что это за прием? – гневно выпалил он, дыша, как загнанный зверь. – Ты что, полицейский, задерживающий преступника? Отпусти меня! Это против правил!

- Нет, я не легавый, а пожарный, о чем тебе прекрасно известно. А ты так распалился, что вот-вот рванешь, как опрокинувшийся бензовоз. Вот и решил охладить твой пыл. Тише, мальчик, успокойся. В бою нужно всегда оставаться хладнокровным.

Натаниэль зарычал вместо ответа и яростно забился в его руках. Да, он полный дилентант, настоящие бойцы никогда не теряют самообладание и не ведутся на провокации оппонента.

- Видел кошек в течке? – послышался сзади глубокий низкий голос Маршалла. – Голову держат низко, у земли, а зад поднимают повыше, подставляясь под кота, еще и ерзают постоянно… прямо как ты сейчас.

- Я в этой позе не по своей воле, - выплюнул Натаниэль и вновь потребовал: - Отпусти меня!

Маршалл без предупреждения толкнулся бедрами вперед. Ахнув от неожиданности, Натаниэль проехал пару сантиметров вперед по полу лицом. Его глаза ошеломленно расширились, сердце колотилось быстро и часто.

- Ч-что ты делаешь?

Чужая ладонь прошлась по его заду, погладила округлые ягодицы. Натаниэль поджал губы. У Маршалла эрекция – он ощутил это, когда тот прикоснулся к нему пахом. Насколько ему доводилось слышать, подобное случалось на ринге, даже если соперники не испытывали друг к другу сексуальное влечение. Но они с Маршаллом были любовниками, и к тому же оба испытывали острую нехватку секса. На самом деле, он ожидал, что нечто подобное непременно произойдет.

- Пусти, - глухо промолвил Натаниэль. – Ты победил.

- То, что я выйду победителем, было ясно с самого начала. Я затеял это не ради победы.

- Тогда ради чего? Чтобы унизить меня?

- Я тебе это уже сказал. Чтобы повеселиться.

- Разве это не одно и то же?

С губ Маршалла слетел горький смешок.

- Раз уж не трахаемся, то хоть поборемся.

Натаниэль сглотнул комок в горле. Бессильная ярость, овладевшая им ранее, уступила ожиданию, предвкушению близости. Гордость не позволила ему попросту отменить свой запрет и предложить Маршаллу заняться сексом, но если немного подтолкнуть Маршалла в правильном направлении… это и не понадобится.

Натаниэль качнул свой зад влево и вправо, и рука Маршалла тотчас выпустила его запястья и вцепилась в его бедро, удерживая на месте. Маршалл издал низкий рокочущий звук, мигом нашедший отклик в паху Натаниэля.

- Не шевелись. Хочешь, чтобы я взял тебя прямо сейчас, когда до твоего чертового теста осталось всего три дня?

Натаниэль промолчал. Уголки губ Маршалла поползли вверх. В данном случае молчание действительно было знаком согласия.

- Проси лучше.

Он наконец убрал руки с Натаниэля и немного отстранился. Натаниэль воспользовался этим, чтобы перевернуться на спину и оказаться с ним лицом к лицу.

- Ты поддавался. Ты ведь даже и не дрался со мной, а только уходил от захватов.

- Разумеется. Не знаю, что ты себе вообразил, но у меня никогда не было намерения раскатать тебя под орех.

- Не считаешь меня серьезным противником?

- Не считаю, - подтвердил Маршалл и, заметив, как дрогнули черты лица Натаниэля, примирительно добавил: - Пока. Натаниэль, никто в мире не способен стать за два месяца тренировок профессионалом в боевых искусствах, даже тренируйся ты целыми сутками напролет. Но ты не сдался в первые же секунды, как многие до тебя, хоть я и напугал тебя своей первой атакой, и проявил немало усердия и целеустремленности. Через несколько лет, вероятно, я не стану тебе поддаваться, и вот тогда мы схлестнемся по-настоящему.

Натаниэль ответил ему изумленным взглядом, точно не ожидал услышать от него похвалу.

- Говорил же, я горжусь своим маленьким борцом, - мягким голосом произнес Маршалл. -  Хорошая работа, Натаниэль.

- Я всего на три года младше тебя, - отметил Натаниэль, смущенно пряча от него глаза.

- Я помню тебя желторотым птенцом, только что окончившим школу. Для меня ты всегда будешь малышом.

Натаниэль слабо улыбнулся ему.

- Не думал, что ты запомнил меня тогда. Мне казалось, ты меня вообще не замечал.

- На меня тогда многое навалилось. Мы потеряли родителей, и Майлза это здорово подкосило. А ты словно оживил его. На одну проблему стало меньше. Конечно, я заметил тебя. Ты прямо ангел-хранитель семьи Холлов.

- Скажешь тоже, - фыркнул Натаниэль.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и в их взглядах отражалось больше, чем могли бы высказать слова.

Маршалл наконец сумел отвести от него взгляд и уже хотел встать, посчитав поединок оконченным, но Натаниэль вдруг приподнялся, опершись на локти, и удержал его. Чувство бесконечной любви и признательности к Маршаллу затопило его, и, как и прежде, он не стал подавлять его, а позволил ему вести себя в нужном направлении. Маршалл испытал секундное замешательство, ошибочно решив, что Натаниэль хочет продолжить спарринг, но стоило ему завидеть выражение его лица, как оно сменилось приятным осознанием.

Натаниэль влюблённо смотрел на него из-под полуопущенных ресниц своими большими зелеными глазами. Он ласково дотронулся щеки Маршалла кончиками пальцев, и его губы прошептали: «Не уходи». Он затаил дыхание, прикрыл веки... и их губы наконец встретились. Они целиком отдались поцелую, как любовники после вынужденной разлуки, и остальной мир перестал для них существовать.

После запрета Натаниэля они почти не предавались любовным играм, чтобы не поддаться искушению, и сильно изголодались друг по другу. Натаниэль в который раз за вечер обхватил Маршалла ногами, прижимаясь пахом к его паху, одна рука зарылась в темные волосы Маршалла, другая обвила его шею. Маршалл уверенно и крепко сомкнул руки вокруг его талии и плеч, прижимая стройное тело к себе. Натаниэль более не замечал ни твердости пола под собой, ни его прохлады и неудобства, все его чувства сконцентрировались на Маршалле. Сладкая эйфория охватила их, дурманя сознание и приводя в неописуемый восторг. В который раз Натаниэль поразился, как тот, кто был призван бороться с пламенем, раз за разом разжигал его в нем. Натаниэль тихо застонал в рот Маршалла. Каким же он был дураком, что лишил их этого на целых девять дней!

Маршалл целовал его так, как делал, кажется, всё в жизни: с напором и властностью. Скоро Натаниэля начала сотрясать мелкая дрожь, он отчаянно цеплялся за футболку Маршалла как утопающий. Поцелуй лишал его воли, он хотел отдаться во власть Маршалла, позволить ему сделать с собой все, что угодно. Жадный рот Маршалла поглотил все его стоны и всхлипы, и он мог лишь беспомощно извиваться под ним, стараясь ощутить трение там, где оно сейчас было так необходимо.

Маршалл просунул руку между их телами и провел ею по торсу Натаниэля, а после погладил его напряженный член сквозь ткань штанов. От этого движения Натаниэль едва не лишился рассудка и сбивчиво забормотал:

- О, да! Маршалл, еще… не останавливайся, любимый. Я так скучал по тебе, я думал о тебе постоянно… я без ума от тебя, Маршалл…

- Видишь, до чего ты довел? – сердито прошипел Маршалл. – Ты и впрямь превратился в течную кошку.

Он оторвался от соблазнительно изогнутой шеи Натаниэля и спустился к его груди. Его влажный язык коснулся соска Натаниэля, а затем последовал укус. Натаниэль испустил прерывистый вздох и запустил ногти в его широкую спину. Что бы Маршалл сейчас ни предпринял, какое наказание бы ни выбрал для него, он это заслужил. Хотя, после вынужденного воздержания и выплеска адреналина в процессе спарринга, одна мысль о возможных вариантах развития событий заставила его член мучительно пульсировать.

Его желание росло и усиливалось с каждым прожитым днем. И он мог поклясться: с Маршаллом дело обстояло в точности, как и с ним. Но как же ему удавалось сдерживаться, с его-то буйным темпераментом?

- Скажи честно… ты трогал себя? – раздался над ним бархатистый тембр Маршалла.

- Да, - выдохнул Натаниэль. – Несколько раз. Стоило мне тебя увидеть или даже услышать твой голос по телефону… как я не мог думать больше ни о чем другом. Когда ты уходил на ночные дежурства, я брал футболку, пахнущую тобой, ложился в нашу кровать и…

Натаниэль густо покраснел и осекся.

- И что ты себе представлял? – заинтригованно спросил Маршалл, продолжая ласкать его соски.

- Как ты берешь меня, - с готовностью отозвался Натаниэль. – В разных позах и местах… перед окном, перед зеркалом, с кляпом во рту, с завязанными глазами и в наручниках… в кабинке общественного туалета, где нас могут услышать… снимая меня на телефон… как ты заставляешь меня кончать без остановки, пока я стою на коленях подобно собаке… а еще… - он заколебался, но все же нашел в себе смелость продолжить: - В форме пожарного, расстегнув ширинку и достав свой огромный член.

Маршалл вздрогнул. Неясная тень промелькнула по его лицу. Его пальцы до боли впились в Натаниэля. Он уже едва держал себя в руках. Оставалось совсем чуть-чуть подтолкнуть его, и Натаниэль знал волшебную фразу.

- …как ты грубо трахаешь им мой рот, пока я задыхаюсь и умываюсь слезами… и кончаешь мне на лицо.

Из Маршалла вырвался гортанный рык. В глубине его глаз промелькнуло что-то темное и необузданное.

- Ты так и жаждешь сегодня насадиться на член, верно? – недобро ухмыльнулся он.

Натаниэль закусил нижнюю губу. Грязные разговоры легко давались Маршаллу, но не ему. Впервые в жизни он озвучивал вслух такие непристойности. Он намеренно описывал Маршаллу самые развратные фантазии, на какие был способен, но отчего-то тот никак не поддавался до конца. Но почему? Что у него на уме? Неужели он остыл к нему за те полторы недели, что у них не было близости?

Натаниэль еще раз потерся задом об эрегированный член Маршалла, отчетливо выступавший через одежду. Нет, он все еще хочет его. Маршалл отчего-то нахмурился и отодвинулся от него, а затем спустился еще ниже и коснулся губами его плоского живота. Натаниэля охватило радостное предчувствие, когда Маршалл стянул его штаны пониже вместе с нижним бельем, высвободив болезненно твердый член.

- Ах, Маршалл… - еще сильнее заерзал под ним Натаниэль. – Любовь моя…

Горячее дыхание коснулось розовой головки члена Натаниэля, Маршалл приоткрыл рот и высунул кончик языка…

- А, постой, чуть не забыл. Мне же запрещены любые сексуальные контакты с тобой?

Натаниэль испустил громкий стон досады. Он прижал ладони к глазам.

- Маршалл, не мучай меня, прошу!

- Почему? Только тебе дозволено мучить меня? Думаешь, прикинешься маленькой шлюшкой, и все как обычно будет по-твоему? Думаешь, я всегда буду идти у тебя на поводу? «Держи от меня свои руки подальше, а, нет, я передумал, трахни меня». В один день ты включаешь передо мной красный свет, в другой зеленый. Я что, твой дрессированный песик, слепо повинующийся командам? – пугающе вкрадчивым и спокойным голосом спросил Маршалл.

Краска схлынула с лица Натаниэля.

- Нет, все совсем не так… - испуганно залепетал он.

- Я разбаловал тебя, Натаниэль, - сурово прибавил Маршалл, поднимаясь. – Всегда уступал тебе, и ты начал вить из меня веревки. Хотя, не исключаю, что ты это делал неосознанно. Но пора прекращать этот цирк, слишком долго я прыгал перед тобой на задних лапках.

- Маршалл!.. – с искаженным лицом воскликнул Натаниэль с пола.

- Есть что ответить по существу?

Натаниэль с ужасом смотрел снизу-вверх в лицо Маршалла, казавшееся высеченным из камня. К горлу подкатил ком, и его обдало внезапным холодом.

- Все совсем не так… - только и сумел едва слышно повторить он.

С полминуты Маршалл молча разглядывал его с бесстрастным видом.

- Спокойной ночи, Натаниэль.

С этими словами он удалился в спальню, оставив Натаниэля в одиночестве сидеть на полу.

***

Натаниэль лежал на полу, в оцепенении глядя перед собой невидящим взглядом. Он замерз, ему было неудобно, но он не предпринимал попыток переместиться на диван. Может, если ему будет плохо физически, он сумеет отвлечься от душевной боли.

Уже больше часа он обдумывал, что сказать Маршаллу, но разрывался между двумя противоречивыми вариантами. Он терзался чувством вины, ведь его поведение и впрямь смахивало на действия марионеточника, пусть он этого и не осознавал. Стоит зайти к Маршаллу и смиренно попросить прощения? Он простит его, не может не простить – убеждал себя Натаниэль – ведь он действительно любит его.

И в то же время ему хотелось ворваться в их спальню и устроить Маршаллу головомойку, заявив, что его обвинения нелепы и беспочвенны, и что Маршалл увидел в его глазу соринку, а в своем не видел бревна. Сколько вопиющих этических промахов Натаниэль прощал ему, ни словом не обмолвившись о своем недовольстве? И всего один промах с его стороны – и вот уже на него обрушились с обвинительной тирадой и заклеймили манипулятором!

Угрызения совести причудливым образом сочетались с уверенностью в своей правоте, но больше всего на свете ему хотелось уснуть и скрыться от случившегося в царстве грез. Натаниэль опустил густые ресницы, и спустя некоторое время тело стало тяжелым, дыхание и ритм сердца замедлились, и в этот миг…

Телефон известил о принятом текстовом сообщении.

Натаниэль сонно приоткрыл глаза и разблокировал телефон.

Майлз прислал фото из бара. На фото несколько парней из их спортивной секции подняли бокалы с пивом, скорчив смешные гримасы. Натаниэль невольно фыркнул от смеха. Похоже, ребятам было весело.

Следом пришло сообщение.

Майлз, 23:44

Эй, Нат, как делишки? не надумал присоединиться?

Натаниэль грустно вздохнул и напечатал ответ.

Натаниэль, 23:44

В другой раз, Майлз, уже ложусь спать. Не пей много

Майлз, 23:45

Да, мамочка :-*

Натаниэль фыркнул и уже хотел отложить телефон, как пришло еще одно сообщение.

Майлз, 23:45

Я просто уточняю, окей?

У вас с Маршаллом все в порядке?

Если он как обычно накосячил, одно слово, и я надеру ему за тебя зад. Не зря же я учил ниндзя чоук

Натаниэль вспомнил свою недавнюю попытку применить на Маршалле вышеупомянутый прием и закатил глаза.

Натаниэль, 23:46

Все в порядке, не волнуйся.

Но вопрос Майлза зародил в нем смутное сомнение, и он добавил: «И все же почему ты это спросил?»

Телефон вдруг зазвонил, и Натаниэль торопливо нажал на кнопку ответа. На несколько секунд его оглушила громкая музыка и гомон, сквозь который прорвался голос Майлза:

- Э-э-э, Нат, приём, слышишь меня? А, черт, здесь не слышно ни хрена. Эй, завалите хайло! – крикнул он кому-то, и следом послышался взрыв хохота и улюлюканье. – Погоди, я выйду на улицу, они орут как долбанные чайки.

Когда звук голосов и музыки пропал, Майлз продолжил:

- Нат, ты здесь?

- Да, слушаю тебя.

- Так я к чему, э-э-э… обычно Маршалл после пожаров еще несколько дней ходит окрыленный, и не отмазывайся, что не ты тому виной. А тут ему и медаль опять вручили, а он темнее тучи.

Сердце Натаниэля замерло на миг, а после зачастило отчаянным ритмом.

Пожар? Какой пожар? Он задал последний вопрос вслух.

- Ну, тот, когда жилой дом горел, и Маршалл опять сунулся в самое пекло и вытащил из огня какого-то пацана.

В голове Натаниэля образовалась пустота после его ответа. Слова Майлза не сразу обрели смысл.

- Когда это случилось?

- Кажись, в позапрошлую пятницу? Он тебе разве не рассказал?

Позапрошлая пятница… когда он установил свой запрет. Натаниэль постарался поскорее закончить разговор и сразу же зашел на сайт городских новостей. Его взгляду предстала фотография трехэтажного дома, чей верхний этаж и крыша были охвачены языками пламени. У Натаниэля даже волосы на руках дыбом встали от этого зрелища.

Наконец Натаниэль стряхнул с себя оцепенение, поднялся с пола и направился к двери.

***

Маршаллу снился сон.

Самый прекрасный сон на свете, ведь в нем был Натаниэль, и он ублажал его своим ртом.

Сон был поверхностный и на удивление правдоподобный, словно… он им и не являлся вовсе.

С минуту Маршалл балансировал на грани реального и нереального, а потом явь окончательно одержала верх. Он пошевелился. Он больше не спал, но приятные ощущения не исчезли вместе со сладкой дремой. Они сконцентрировались главным образом вокруг его члена, который в данную минуту, судя по окружающему его жару и влаге, находился в чужом рту. Ясно, Натаниэль опять сумасбродствует среди ночи, что уже было для него не впервой. Маршалл шумно вздохнул. Уму непостижимо… догадаться, что творится у того в мыслях, как обычно, было для него нелегкой задачей. Натаниэль был словно соткан целиком из противоречий: покладистый, невинный, сдержанный и в то же время непокорный, раскованный и импульсивный. Одному богу было известно, как это всё в нем сочеталось. Он не выдержал груза вины и решил попросить прощения самым действенным образом? Или посмел проявить безрассудную настырность, решив взять быка за рога?

Маршалл опустил голову и увидел большой шевелящийся холмик, скрытый одеялом. Маршалл машинально протянул руку к тому месту, где сейчас должна была находиться голова Натаниэля, и погладил ее. Больше всего ему хотелось не прерывать его занятие, сдернуть одеяло, схватить его за волосы и надавить так сильно, чтобы его рот коснулся его паха. Но это будет равнозначно признанию поражения и потере лица перед ним. С Натаниэлем он всегда становился мягким, даже ранее, после их поединка, ему едва удалось заставить себя рассердиться на него.

- Что-то мне все это напоминает... тебе опять не спится, и ты решил устроить мне родео посреди ночи? Или опять просишь прощения в своей уникальной манере? Если собрался извиниться при помощи рта, пусть это будут слова, а не то, что ты сейчас делаешь.

- Это не извинение, - приглушенно послышалось из-под одеяла. 

Маршалл перестал вообще что-либо понимать. Его член требовал от него заткнуться и дать Натаниэлю закончить начатое, но мозг упрямо рождал новые и новые вопросы. Впрочем, было одно обстоятельство, от которого Натаниэль неизменно превращался… в такого, как сейчас. У Маршалла это всегда вызывало ироничную улыбку. Роль сексуально озабоченного в их паре была закреплена за ним, но имелся у Натаниэля один пунктик… «Или фетиш?» - рассеянно подумал Маршалл, припомнив слова своего коллеги-пожарного.

- Ну и наглец же ты. Привык, что тебе всё сходит с рук, и уже не стесняешься вытворять всё, что в голову взбредет?

- Я бы на твоем месте не жаловался.

Натаниэль взял его глубже, и Маршалл с шипением выдохнул сквозь сжатые зубы. Он значительно продвинулся в этом деле, и Маршалл задумался, не было ли это очередной формой контроля над ним. Шутка сама собой возникла в его голове: Натаниэль играл на кожаной флейте, как какой-то индус, а Маршалл был загипнотизированной коброй. От такого сравнения у него вырвался невольный смешок.

- Ты говоришь очень дерзкие вещи для того, у кого член во рту.

Он сорвал с Натаниэля одеяло. Натаниэль был обнажен, что вкупе с его занятием не оставляло сомнений, зачем он явился к нему среди ночи.

- И что всё это значит?

Натаниэль выпустил его член изо рта, обведя напоследок головку языком. Его щеки раскраснелись, светлые волнистые волосы растрепались и упали на лицо. Маршалл зачарованно разглядывал его. Натаниэль выпрямился, облизнул губы и набрал воздуха в грудь. 

- Я согласен, что был неправ, устанавливая запрет, которому сам в итоге не смог следовать. Мне не хватило духу признать это, и вместо этого я пытался соблазнить тебя... это была моя ошибка. Прости, это было низко. Но я никогда не пытался тобой манипулировать, и не относился к тебе как к дрессированному псу. Твои обвинения несправедливы. И вспомни все те случаи, когда ты принуждал меня к чему-то, что мне было не по душе, и я соглашался - да, со скрипом, но соглашался. Разве это не было жестоко и эгоистично с твоей стороны? Почему ты помнишь только те эпизоды, в которых уступал мне, но не те, в которых я уступал тебе? Или это настолько привычное для тебя дело: прогнуть кого-то под себя, что ты этого уже даже не замечаешь?

Натаниэль выдержал паузу. Маршалл слегка сощурился, но промолчал, что было для него несвойственно. Почувствовав в себе нарастающую уверенность, Натаниэль продолжил:

- И в ту пятницу ты сказал "какой смысл нам тогда жить вместе?", как будто секс - это все, что нас связывает. Ты видел, сколько боли причинили мне твои слова. Но разве я обиделся после этого? Хотя, наверное, стоило бы.

В глазах Натаниэля вспыхнул огонек, и Маршалл, невзирая на его обвинительную речь, против воли в несметный раз залюбовался им. Самый желанный трофей из всех, что ему доставался, прямо здесь, перед ним. Натаниэль был прелестен всегда – и когда был счастлив, и когда сердился, и в особенности когда лежал, расслабленный, откинувшийся на подушки, как следует оттраханный… Маршалл прогнал прочь посторонние откровенные образы и сконцентрировался на разговоре.

- Я извинился за это. Я так не думаю. Иногда у меня сносит башню, и мой проклятый язык несет сущий бред, и ты это знаешь. Но, Натаниэль... если я так плох для тебя, почему же ты не уходишь? 

- А ты мне позволишь уйти?

- И не мечтай. Я убью того, к кому ты уйдешь. И ни за что тебя не отпущу. Ты можешь быть либо моим – либо ничьим. Ну же, не смотри на меня так. Я не скрывал от тебя свою натуру и сразу дал понять, что будет, обрати ты внимание на кого другого. Уже забыл нашу милую беседу в душе?

 В его голосе зазвенела собственническая одержимость и нескрываемый гнев - как и всегда, когда возникал хоть намек на потенциального соперника. Натаниэль сглотнул комок в горле и принужденно рассмеялся. Его фальшивый смех не обманул бы и ребенка.

- Иногда меня пугают твои шутки.

- Так и должно быть.

Натаниэль помолчал, обдумывая его слова.

- Как ты можешь быть плох для меня, если ты сделал меня самым счастливым человеком на земле, - тихо произнес он, гладя подбородок и шею Маршалла. - Когда ты - это все, чего я хочу. 

Его жесты медленны и робки, словно он боялся, что Маршалл вновь отвергнет его. Натаниэль склоняется к нему, их лица отделяет всего несколько сантиметров. Сперва лица Маршалла коснулось нежное дыхание Натаниэля, а следом – его мягкие губы.

Натаниэль ложится на него сверху, и Маршалл смыкает вокруг его обнаженного тела объятия. Их поцелуй медленный и ласковый, словно они целуются впервые в жизни. Тело Натаниэля словно горит, и его тепло передается Маршаллу. Маршалла окутывает его аромат, всегда пьянящий его, и он с упоением вдыхает его. Натаниэль наконец-то расслабляется, напряжение последних часов отпускает его, и он бессильно обмякает, как тряпичная кукла. Маршалл оторвался от его рта и зарылся носом в его светло-русые волосы. Их взаимные претензии и упреки были позабыты, и остались лишь они, растворяющиеся друг в друге, находящиеся в этом восхитительном миге любви.

- Все хорошо, малыш, - прошептал он. – Ты перенервничал, но все уже позади.

Натаниэль всхлипнул и прильнул к нему еще ближе, ища у него утешения.

- Я не хочу больше ссориться… почему мы не можем жить в мире и согласии и просто любить друг друга?

- Но ведь это так скучно, - усмехнулся Маршалл и прикусил мочку его уха. – Как нам заниматься бурным примирительным сексом, если мы не будем ссориться?

Натаниэль мягко высвободился из его объятий и сел. Маршалл водил руками по его бедрам, ощущая пальцами гладкость его кожи.

- Кто тебе сообщил о пожаре? Думаешь, я не знаю, отчего ты всегда внезапно превращаешься в ненасытную шлю… агх, полегче, Нат!

Болезненно сжавший его член Натаниэль невозмутимо ответил:

- Не называй меня так. И мне рассказал о пожаре некто, кто не является тобой. И я задаюсь вопросом, почему это так.

- Раз ты в курсе о пожаре, то знаешь и то, когда он случился. Что, по-твоему, я должен был сказать? У тебя какой-то важный тест, и ты боишься его завалить, но, видишь ли, я вытащил одного мальца из огня, так что раздевайся и иди в койку? Так, что ли?

Ладонь Натаниэля скользила по его твердому стволу, и руки Маршалла сами собой сместились с бедер Натаниэля на его ягодицы, сминая их. Ему не терпелось перейти от слов к делу, но, похоже, Натаниэль не закончил с ним разговаривать.

- Ты должен был мне сказать. Не скрывай от меня такие вещи. Тест тут ни при чем. Я должен был об этом знать.

Маршалл закатил глаза.

- Ладно… но меня всегда это интересовало. Почему каждый раз после того, как мне приходится тушить пожар, ты трахаешься со мной, как в последний раз?

- Да потому что он и может быть последний! – выпалил Натаниэль.

Он слегка побледнел и поднес ладонь ко рту, словно слова сами сорвались с его губ. Маршалл ошеломленно смотрел на него, не находясь с ответом. Наступило тяжелое молчание.

- Иногда мне снятся кошмары… - еле слышно обронил Натаниэль, с усилием заставив себя продолжить. – Ты, весь в бинтах, обожженный, прикованный к больничной кровати. Подключенный к аппарату ИВЛ, ни на что не реагирующий. Я не могу пройти через это еще раз. Просто не могу, Маршалл. Я так боюсь тебя потерять. Когда ты в очередной раз выезжаешь на пожар, мне кажется, мое сердце готово разорваться в груди от страха. Прозвучит странно, но когда ты во мне... я чувствую, что ты в безопасности. Что я оберегаю тебя. Я так тебя люблю... я слишком тебя люблю... если тебя не станет, я отправлюсь вслед за тобой в тот же день.

Маршалл моргнул, оглушенный его признанием, как боксер на ринге мощным нокаутом. Вспомнились все ночные метания Натаниэля по постели, тихое поскуливание, мокрые дорожки слез на щеках, безотчетный ужас, плескавшийся в глазах после пробуждения. Он никак не мог добиться от Натаниэля ответа, что же ему снится, и в итоге списал это на очередное проявление свойственной ему повышенной нервозности. Так вот что преследовало его во снах – он сам.

Все произошло так, как он планировал еще в их первую интимную близость, когда он привел дрожащего паренька в свою спальню. Натаниэль не смыслит жизни без него. Странно, но этот факт наполнил его душу ликованием… с горькой примесью тревоги за него.

Маршалл с трудом заставил свой язык ворочаться.

- Это похоже на шантаж.

- Нет... это признание в любви.

Маршалл молчал некоторое время, переваривая услышанное, а потом хмыкнул:

- Малыш, ты не устал переживать по поводу и без? Твоя тревожность просто за гранью разумного. Вряд ли на мою долю выпадет еще один террористический акт, а с обычным пожаром я управляюсь без потерь.

- Обещай мне! – срывающимся голосом потребовал Натаниэль.

Мука искажает его лицо, он выглядит совершенно затравленным.

- Что за бред, Натаниэль, - ответил Маршалл, раздражаясь. – Я каждый день сажусь за руль, а ты психуешь из-за пожаров, которые происходят не так уж часто, и с которыми я умею обращаться. У меня куда больше шансов разбиться на дороге, чем пострадать в огне.

Натаниэль молчал, тяжело дыша. В его глазах заблестели слезы.

- А как же твое будущее? – надавил Маршалл. - Какие громкие слова, готов покончить с собой, о себе ты совсем не думаешь?

- Какое у меня может быть будущее без тебя?! – в отчаянии выкрикнул Натаниэль.

- Не неси ерунды. Ты одаренный молодой врач, у которого вся жизнь впереди, чего ради ты заканчивал медицин…

Маршалл оборвал себя, сообразив, что бесполезно пытаться переубедить Натаниэля в его взвинченном состоянии.

- Ладно... – наконец сдался он, но лишь для виду. - Значит, мы просто продолжим любить друг друга на небесах. Я найду тебя среди миллиардов душ, сколько бы их ни было... и привяжу к себе. Ты всегда будешь моим - и при жизни, и в смерти. Мы всегда будем вместе.

- Вместе... - эхом отозвался Натаниэль.

- Не волнуйся ты так за меня, - успокаивающе пробормотал Маршалл. -  Пока ты живешь здесь... пока ты ждешь меня... я всегда буду возвращаться, целый и невредимый.

Он притянул мелко сотрясавшегося Натаниэля к себе, разомкнул его губы языком, возобновляя поцелуй. Ах, что же ему делать со своим маленьким ранимым оленёнком… Он был не против слез Натаниэля в постели – но слез совсем другого рода. Нужно отвлечь его от мрачных мыслей. Маршалл целовал Натаниэля, словно стараясь исцелить его этим поцелуем. Казалось, ранее Натаниэль распался на части от волнений и переживаний, терзавших его душу, а теперь собирался воедино. Маршалл провел рукой вдоль изгиба его позвоночника, по его бархатистой коже. Напряженный член Натаниэля упирался в его живот, удивительно, что безо всякой стимуляции он не потерял нужный настрой даже во время их не самого легкого разговора. Ладонь Маршалла прошлась между ягодиц Натаниэля и коснулась его отверстия. Маршалл надавил на него пальцем и с изумлением обнаружил, что безо всякого сопротивления он проскользнул на пару фаланг внутрь.

Натаниэль сдавленно застонал в его рот. Маршалл распахнул глаза. Он явился к нему полностью подготовленным. Маршалл добавил второй палец и погрузил их еще глубже, и Натаниэль откинул голову назад, прерывая поцелуй. С его губ сорвалось почти неслышное «да». Он зажмурил глаза и закусил нижнюю губу, подавляя новый стон.

- Не сдерживайся, Натаниэль, - хрипловатым полушепотом проговорил Маршалл. – Пой для меня, моя райская птичка.

- Меня будто жжет изнутри, - со страдальчески искаженным лицом отозвался Натаниэль. – Тянет внизу живота. И зудит вот тут. Сделай с этим что-нибудь, Маршалл, что угодно. Ты мне нужен.

Маршалл зарычал, стискивая его ягодицы.

- В такие моменты ты становишься совсем другим человеком. Если я – бешеный пес, то кто ты, Натаниэль? Течная сука, которой не терпится, чтоб ее повязали?

- Ты сделал меня таким.

Натаниэль завел руку назад и приставил член Маршалла к своему предусмотрительно смазанному и растянутому входу. Не разрывая зрительный контакт, он опустился на него чуть больше, чем наполовину. Обычно здесь они и останавливались, чтобы не навредить ему, за исключением случаев, когда Натаниэль превращался в похотливого берсерка, как в этот раз. Натаниэль испустил прерывистый вздох и с усилием заставил себя опуститься еще ниже. Что-то маячило на дне ослепленного удовольствием сознания Маршалла, и он не сразу догадался, что это было, но как только мысль смогла оформиться, он вцепился в Натаниэля, удерживая его на месте.

- Погоди, Нат... презерватив...

- Не надо. Ты чист, и я тоже. Сегодня хочу чувствовать тебя безо всяких преград. Хочу, чтобы ты вошел в меня до конца. Хочу, чтобы ты кончил в меня. 

- Ты сведешь меня в могилу, - простонал Маршалл.

Он ощущает тяжесть тела Натаниэля – тот садится на него, полностью принимая в себя. По телу Маршалла пробежала волна мурашек, он не мог оторвать взгляд от Натаниэля, от его ярко сверкающих в полумраке зеленых глаз, приоткрытого рта, волнистых волос, обрамляющих привлекательное лицо. Мягкие тени обрисовывали линии его ладной фигуры. Ко всему привыкаешь, но не к красоте. Каждый раз, когда Натаниэль взбирался на него, смущенно поглядывая сквозь густые ресницы, ему оставалось только заворожено смотреть на него голодными глазами. Насытиться им ему так и не удалось.

- Так хорошо… - выдохнул Натаниэль. – Ты такой горячий…

Он берет ладонь Маршалла и прижимает ее к своему животу. Натаниэль такой стройный, что Маршаллу чудится, что он может ощутить свой собственный член внутри него через кожу его живота.

- Ты так глубоко, - добавил Натаниэль, слегка вращая бедрами. – Заполняешь меня полностью.

Он начинает неторопливо раскачиваться на нем. Амплитуда его движений небольшая, и его медленный ритм будит в Маршалле странные, мучительные ощущения. Ему страстно хотелось схватить Натаниэля за талию, точно захлопнув капкан, и начать вбиваться в него снизу, вскидывая бедра. Но нет – нельзя спугнуть его. Что-то подсказало ему, что нужно дать Натаниэлю побыть ведущим.

Натаниэль отклонился назад, оперся ладонями о ноги Маршалла и широко развел в стороны колени, предоставляя Маршаллу обзор происходящего. Он замер, наслаждаясь произведенным эффектом.

- Ты потрясающий, - выдохнул Маршал, пожирая его взглядом.

- Так тоже неплохо, да? Не обязательно всегда набрасываться на меня с разбегу, можно начинать... ох... иначе...

Маршалла обдало жаром.

Он готов согласиться со всем, что тот ему скажет. Чужие мышцы стискивают его, и его хватка на бедрах Натаниэля становится сильнее. Натаниэль погружается в свое привычное безумство, охватывавшее его после выездов Маршалла на пожары, и наконец он знал причину его причудливого поведения.

Слишком любит его, ха. Знал бы Натаниэль, что, сколько бы он ни любил его… Маршаллу всегда будет мало.

Их любовь друг к другу приобрела забавное проявление: он готов без сомнений убить ради Натаниэля, а Натаниэль готов расстаться с жизнью из-за него… хотя… в нем всегда чувствовалась какая-то жертвенность, подумалось Маршаллу. Что ж, он приручил этого оленёнка, и теперь ему нести за него ответственность до самого конца.

Натаниэль продолжает раскачиваться на нем, и он пленен им. Маршалл вдруг понимает, что не хочет, чтобы это когда-либо кончалось, пусть слияние их тел и сердец  длится вечно. Вот бы провести всю жизнь на этих простынях, извиваясь на них с Натаниэлем, лаская его, соединяясь с ним в немыслимых позах, тесно сплетаясь с ним, будто спаривающиеся змеи. Натаниэль, похоже, придерживался того же мнения, судя по его неторопливому темпу.

Натаниэль нагнулся к нему, и Маршалл обвил вокруг него руки и перевернул их обоих на бок. Натаниэль тихо застонал и крепче прижался к нему. Маршалл вновь тянется к нему, стремясь ощутить вкус и тепло его губ. Натаниэль охотно отвечает на его нежный и долгий поцелуй, их дыхания смешиваются. Маршалл спускается к его шее, ключицам, плечам, целуя их, прикусывая и касаясь языком. Натаниэль изогнул шею, подставляясь под ласку, чувствуя толчки внутри и горячую пульсацию. Маршалл еще раз толкнулся вверх, и вошел до упора. Натаниэль задрожал, и сотрясения его тела передались Маршаллу. Маршалл вдруг забормотал что-то неразборчиво ему на ухо, и Натаниэлю поначалу показалось, что из него опять полились пошлости, как нередко бывало во время секса, но, прислушавшись, он разобрал «мой хороший, мой малыш, мой родной». Натаниэль едва не захлебнулся от любви к Маршаллу, его нежность разрослась до невероятных размеров. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть от переполнявших его чувств.

- Ты первый, - глухо обронил Маршалл.

- Что?..

- Первый, кому я это сказал. Что я люблю тебя. До тебя… я не думал, что кому-то однажды это скажу.

Натаниэль погладил его щеку. Его губы распухли и покраснели, зрачки отчетливо блестели в полутьме. 

Внутри Маршалла боролись желание нежничать с Натаниэлем до самого утра и воспарить с ним на вершины наслаждения и впиться в его нагое тело и оттрахать точно первобытный варвар, чтоб в глазах потемнело. Он запутался и ждал хоть какого-то сигнала, призыва к действию, и Натаниэль, - его чуткий мальчик, тонко реагировавший на настроения других, - подал ему его.

- Да, давай.

Получив заветное согласие, Маршалл тут же перекатил Натаниэля на спину, согнул его ноги, подтянув их к груди. Натаниэль, точно поддавшись заложенному в нем инстинкту, ухватился за собственные колени, удерживая их на месте. Когда-то эта поза вызывала в нем лавину смущения, впрочем, как и все другие, но со временем он смог приспособиться почти ко всему, что от него требовалось.

Маршалл присел перед ним, приставил головку к его отверстию и одним плавным движением вошел до конца.

- Нгх… Маршалл… - выдавил Натаниэль.

Его белеющая в полутьме кожа с отметками поцелуев, влажные глаза, длинные ресницы, отбрасывающие тени на раскрасневшиеся щеки, припухшие губы…  Кровь бьет Маршаллу в голову, сердце заходится в суматошном ритме. Ему не хватило выдержки, и он спустил себя с поводка. Его сознание словно отключилось, и осталось только обжигающее внутренности животное желание. Он бы не удивился, если бы сейчас из него повалил дым: себе он казался подбитым истребителем, завалившимся в штопор, и он мог лишь падать, падать, увлекая Натаниэля вслед за собой…

Сдерживаемая до сих пор страсть забурлила, как переполненная по весне река, и прорвала дамбу, вырвавшись из него с грубыми толчками в податливое тело. Его движения становятся резче, и мыслям и словам больше не остается места. Как же он изголодался по этому!

Натаниэль жалобно застонал, но, как обычно, не оттолкнул его, а принял свирепую страсть как нечто неизбежное. Он выпустил колени, более не в силах удерживать их на месте, и вскинул руки вверх, закрыв лицо. Его зубы прикусили нижнюю губу до крови.

- Не прячься от меня… - прозвучало над ним. – Смотри на меня, Натаниэль.

Шепот Маршалла отозвался во всем его теле, пробежав волной электрических разрядов. Он послушно отнял от лица ладони. С ним он чувствовал жизнь в каждой клеточке своего тела. С ним он был безгранично счастлив, безгранично влюблен.

Мышцы Маршалла сокращаются в такт его порывистым движениям, его тело покрывается капельками пота. Влажные волосы упали ему на лицо и покачивались вперед-назад, как и весь он. Натаниэль не в силах оторвать от него восхищенных глаз. Трудно подобрать слова, чтобы описать всё, что он испытывал к нему в эту минуту – все они кажутся чудовищным преуменьшением.

- Натаниэль, - прохрипел Маршалл. – Я… сейчас…

- Да, - с придыханием ответил Натаниэль. – Ах… сделай… это… ха-ах… я хочу… м-мх… это почувствовать…

Он не смог закончить фразу, путаясь в мыслях и словах. Маршалл издал сдавленный звук, одним быстрым движением закинул его ноги себе на плечи, и следом последовала череда толчков ошеломляющей силы. Это было слишком, слишком… хорошо.

Сознание Натаниэля словно онемело. На глазах выступили слезы от невыносимого жара, боли и удовольствия. Что-то словно скрутило в узел в его животе, бешено запульсировало внутри, пронзительный крик вырвался из его рта, и мощный оргазм пронзил его. Он забился, как в припадке, пальцы стиснули ткань простыни до побелевших костяшек.

До него донесся протяжный низкий стон, Маршалл погрузился в него последний раз и задрожал всем телом. Маршалл тоже кончил, догадался Натаниэль, и он излился внутрь него. Почему-то это принесло ему тонну удовольствия, словно это было логичным финалом, словно это было правильно.  

Его ноги соскользнули с плеч Маршалла, и тот накрыл его своим телом, придавив к постели. Они оба тяжело дышали, сердца колотились быстро и часто.

Наконец Маршалл скатился с него и лег на бок, переводя дыхание. Натаниэль повернулся к нему. Несколько секунд они смотрели друг на друга в упор, почти сдвинув лбы.

- Ты… - прохрипел Маршалл и прочистил горло. – Ты как?

- На мгновение мне показалось, что я испытал клиническую смерть. Кажется, я видел белый коридор.

Маршалл удивленно моргнул, а потом разразился смехом.

- Мне всегда было интересно, можно ли затрахать человека до смерти.

- Что за странный интерес… - пробормотал Натаниэль и пошевелился, намереваясь уложить Маршалла на спину и положить голову ему на грудь – его любимое положение после секса.

Его движение привело к неожиданным последствиям. Внутренняя сторона его бедер вдруг стала очень мокрой, когда что-то вытекло из него.

Натаниэль привстал на кровати и изумленно посмотрел вниз. Осознание поразило его словно удар молнии.

- Ах!..

Его руки метнулись между его ног, пытаясь остановить поток густой жидкости, сочащейся из него. Маршалл перехватил его запястья и отвел их в стороны.

- Не смотри… Маршалл, не смотри туда!..

Но Маршалл проигнорировал его, с любопытством наблюдая за тем, как его сперма вытекает из его любовника.

- Как я могу не смотреть? В жизни не видел ничего лучше.

Натаниэль стал пунцовым от стыда, и Маршалл решил его больше не мучить. Он ослабил хватку и выпустил его запястья.

- Ладно, а то тебя того и гляди удар еще хватит… пошли в душ.

Он поднялся с кровати и протянул Натаниэлю руку. Натаниэль ухватился за нее, спустил ноги с кровати… и оказался на полу. Ноги его не держали.

- Что, у тебя даже ноги отказали? – усмехнулся Маршалл. – Потрахался на славу, а, Натаниэль? Уверен, что тебе не надо в больницу?

Натаниэль стал еще краснее, хотя ранее это казалось невозможным. Он попытался встать, не понимая, что со стороны выглядит сейчас в точности как новорожденный жеребенок.

Маршалл закатил глаза и молча взял его на руки, словно невесту.

 

Уже после душа они лежали вместе, пахнущие фруктовым гелем, наслаждаясь посткоитальной расслабленностью. Натаниэль водил пальцами по животу Маршалла, обрисовывая небольшой шрам от гастростомы. Его голова покоилась на его широкой груди, Маршалл рассеянно перебирал мокрые прядки его волос.

- Как насчет познакомиться с моими родителями... как-нибудь?

Предложение Натаниэля застало Маршалла врасплох.

- Что, один раз без презика, и ты уже залетел? Мне надо просить благословения у твоих предков?

Натаниэль возмущенно ущипнул его, заставив вздрогнуть.

- Мой отец - полковник ВВС США. Он весьма авторитарный человек, и непременно захочет проверить тебя. Скажет, что только кровожадные головорезы отправляются воевать на Восток, чтобы покуражиться  на  мусульманском сафари.

Маршалл хрипло рассмеялся.

- И он будет отчасти прав. Война всегда привлекает ублюдков всех мастей.

Какое-то время они провели в молчании, прислушиваясь к дыханию друг друга.

- Знакомиться будем точно не в ближайшую неделю. Я уезжаю на обучение в понедельник. Как раз накануне твоего теста.

Натаниэль вскинулся.

- Надолго?

- На четыре дня, обучаться будем в другом штате. На пожарную станцию закупают дроны с тепловизорами для обнаружения пострадавших, нас будут учить работе с ними. Все радуются, как дети, не терпится поиграть в вертолетики на пульте управления.

Маршалл фыркнул.

Натаниэль тревожно закусил губу. Он не хотел расставаться так скоро, пусть и всего на четыре дня. Его лицо приняло решительное выражение, ладонь спустилась от шрама к паху Маршалла.

- Что, решил натрахаться на неделю вперед? – рассмеялся Маршалл. – Выжать из меня все до последней капли?

- Да, - невозмутимо ответил Натаниэль. – И за те девять дней, что у нас не было секса. Впереди долгая ночь, Маршалл.

***

Ранним утром понедельника он стояли в коридоре у входной двери их съемной квартиры и уже порядка десяти минут безуспешно пытались расстаться.

Стискивая тело любовника в крепких объятиях, Маршалл припомнил события позапрошлой ночи. Пусть Натаниэль и храбрился, но в итоге его хватило всего на три раунда. Когда слегка ошалелый от гормонов, но не особо уставший Маршалл полез на него в четвертый раз, Натаниэль заскулил и со словами «Нет, я больше не могу!» скрылся от него под одеялом. При воспоминании об этом Маршалл усмехнулся, но не издевательски, а добродушно.

- Мне пора, - наконец сказал он, с трудом заставив себя разомкнуть объятия.

- Да, - прошелестел окрашенный грустью голос Натаниэля.

Маршалл в заключительный раз приник к его губам в поцелуе. «Четыре дня пролетят быстро, - убеждал он себя. – Скоро мы вновь будем вместе».

Он сделал шаг назад, по направлению к двери, и Натаниэль шагнул вперед, точно их связывала невидимая нить.

- Детка, мне и так непросто, - проговорил Маршалл. -  Не усложняй, я же не на фронт отправляюсь.

Натаниэль с выражением невыразимой тоски оперся о стену.

Внезапно Маршалл замешкался, вспомнив кое о чем.

- У меня есть для тебя подарок. Чтобы не скучал.

Он потянулся к верхней полке шкафа, до которой не доставал Натаниэль, выудил картонную коробку и вручил ее Натаниэлю.

Натаниэль открыл коробку, и его взгляду предстал гладкий длинный предмет.

- Это еще что?!

- А на что похоже?

Когда первоначальный шок миновал, Натаниэлю захотелось швырнуть фаллоимитатор в мусорное ведро на глазах у Маршалла, или сунуть его ему обратно со словами, чтобы тот сам его в себя засунул, или даже огреть им его по голове... но что-то подсказывало ему, что именно такой реакции Маршалл от него и ждет.

Что ж, в эту игру могут играть двое.

Внутренне поежившись, Натаниэль поднес фаллоимитатор к лицу и коснулся губами его закругленного конца, запечатлев на нем легкий поцелуй. Глаза Маршалла слегка расширились.

- Спасибо за такой чудесный подарок, любимый. Я уже обожаю его, не терпится опробовать. 

Он хотел, чтобы его тон звучал игриво, но напряжение все же прорвалось с едва уловимой дрожью. Провокация Маршалла все же сработала на нем.

Маршалл хмыкнул, пораженный его ходом.

- Но ты уверен, что сможешь конкурировать с ним? У тебя нет восьми режимов вибрации.

Маршалл издал короткий лающий смешок.

- Неплохо, Натаниэль. Я позвоню тебе завтра по видеосвязи, вот и опробуем.

Натаниэль отшатнулся от него.

- Нет! Только не по видео! Я не возьму трубку!

Маршалл вновь рассмеялся. Вся эта сцена казалась ему уморительной.

- Ладно-ладно… начнем с обычного звонка.

Он в последний раз коротко коснулся губ охваченного негодованием Натаниэля и обернулся к двери.

- До встречи, малыш. Береги себя.

Маршалл закинул за спину рюкзак и наконец покинул квартиру. Уже у самого лифта он оглянулся на закрытую дверь. За ней был тот, кто любил его и ждал. Его Натаниэль. Его семья.

И, что бы ни случилось, он всегда будет возвращаться к нему.

 

Небольшой бонус: зарисовка из жизни Маршалла и Натаниэля.

 

- Сьюзи приглашает нас на двойное свидание, - как-то сообщил ему Маршалл за завтраком, глядя в телефон. - Кажется, у нее появился новый поклонник.

Натаниэль прекратил жевать свою яичницу с беконом и вскинул удивленный взгляд на своего сожителя. Он знал, что Маршалл обменялся номерами телефонов с красивой медсестрой из его больницы, так что это не стало для него новостью. И его ревность была давно позабыта - по крайней мере, по отношению к Сьюзан Миллер. После той ночи, когда бедная медсестра была вынуждена слушать их первый опыт друг с другом, она вела себя с ними обоими исключительно дружелюбно, без намека на флирт. Похоже, она окончательно уверилась, что у нее нет шансов... ни с одним из них, и более ни на что не претендовала. К Натаниэлю она относилась ласково и благосклонно, как к младшему брату, а в Маршалле явно видела кого-то вроде защитника и покровителя, словно он был ее старшим братом. Ее отношения с Маршаллом были на удивление гармоничными. Ее нисколько не задевала грубость и жесткость Маршалла, в отличие от самого Натаниэля. 

Что же до ее предложения пойти на двойное свидание... она всерьез хочет поставить своего ухажера в неловкое положение, пригласив того, кто точно являлся реинкарнацией самого Ареса? Мало кто мог сравниться телосложением с Маршаллом, не будет ли ее партнер чувствовать себя несколько... неполноценно? Натаниэль нахмурился. Это был явный этический промах со стороны Сьюзан.

- Похоже, хочет услышать мнение "братиков" о своем потенциальном бойфренде, - хмыкнул Маршалл и улыбнулся Натаниэлю. - Ну так что, поможем крошке Сьюзи? 

Сьюзан уже некоторое время активно пыталась устроить свою личную жизнь, и когда они втроем виделись в последний раз на катке, Маршалл полюбопытствовал, как у такой красотки вообще могут быть проблемы на личном фронте. Сьюзан тогда надулась и заявила, что все парни вокруг нее незрелые придурки, а они с Натаниэлем были уже заняты. "Двое таких потрясающих мужчин не достались женскому полу! Это преступление!" - бушевала милашка Сьюзи, в дурашливой манере осыпая их ударами крошечных кулачков в перчатках. Даже Натаниэлю ее удары показались несущественными, ну а бить по Маршаллу было все равно что драться с бетонной стеной. Маршалл предложил свести ее с кем-нибудь из неженатых коллег-пожарных, но она категорически отказалась, чем вызвала недоумение у Маршалла и молчаливое понимание у Натаниэля. Несомненно, она прекрасно помнила то, в каком состоянии Маршалл поступил в больницу, и что этим он был обязан своей экстремальной работе. В продолжение того вечера они отправились в бар и осушили несчетное количество напитков. Сьюзан так охмелела, что в какой-то момент окончательно растрогалась и пообещала родить им ребенка, отчего у Маршалла от смеха чуть пиво не пошло носом. Натаниэль же отчего-то посерьезнел и смерил девушку задумчивым взглядом. После такого поворота Маршалл решил, что с Натаниэля и Сьюзан алкоголя достаточно.

Натаниэль с сомнением покачал головой.

- Это поставит ее пассию в неудобное положение...

- Ну да, он ведь даже близко не сможет сравниться с тобой по красоте, - перебил его Маршалл. - Я ей так и написал.

Натаниэль чуть не подавился кофе. Забавно, что каждый из них посчитал, что поклонник Сьюзан почувствует себя некомфортно... из-за того что поблекнет на фоне его возлюбленного, а не из-за него самого. Это наполнило его сердце теплом, и он вернул Маршаллу улыбку.

- Давай не будем рубить с плеча и сразу ей отказывать. Я мог бы завтра поговорить с ней в больнице и расспросить об этом парне, и о том, чего она ждет от этого свидания. И как она вообще себе это представляет.

На лице Маршалла отразилось противоречивое выражение. Казалось, он собирался возразить: он не любил откладывать дела на потом, и хотел разобраться со всем прямо здесь и сейчас. "Да" или "Нет", третьего не дано. Но в словах Натаниэля было зерно рациональности, и к тому же меньше всего ему хотелось затевать с ним очередной спор с самого утра. Он уступал ему уже несчетное число раз, чтобы не ранить чувства своего болезненно реагирующего на любые размолвки возлюбленного, черпая терпение из своей безграничной любви к нему. Он вполне мог уступить и в этот раз, к тому же вопрос совершенно не относился к числу принципиальных для него.

- Ладно, решайте сами. Я умываю руки.

Натаниэль вновь одарил его теплой улыбкой и погладил его татуированное предплечье.

- Спасибо. Я уже говорил сегодня, как люблю тебя?

Губы Маршалла непроизвольно дрогнули, складываясь в довольную улыбку. 

- Что-то я запамятовал... скажи еще.

Натаниэль соскользнул со своего стула и оказался на коленях Маршалла лицом к нему, оседлав его. Натаниэль закусил нижнюю губу и запустил пальцы во влажные после утреннего душа волосы Маршалла, зачесывая их назад. Ладони Маршалла сами собой легли на ягодицы Натаниэля и слегка сжали их. А он и не знал, что в конце завтрака его ждал сладкий десерт. Приятное открытие.

- Люблю моего бешеного пса просто до безумия... - прошептал Натаниэль на ухо Маршаллу, опаляя его кожу своим горячим дыханием. - Особенно когда он такой послушный... Ай!

Натаниэль вскрикнул, когда Маршалл весьма ощутимо шлепнул его по правой ягодице. 

- Забываешься... олененок, - низким глубоким голосом промолвил Маршалл, пославшим волну трепета вдоль позвоночника Натаниэля. - Давно я тебя не трепал?

Натаниэль вместо ответа наклонился и прильнул к его губам в поцелуе. Маршалл тут же с готовностью перехватил инициативу и проник языком в его жаркий рот. Натаниэль становился все смелее и раскованее, теперь он регулярно оттачивал на нем свои техники соблазнения. Маршалла терзали серьезные сомнения, было ли это частью его натуры изначально, скорее Натаниэль интуитивно чувствовал, что отношения с Маршаллом должны быть именно такими - страстными, провокационными, интенсивными... Маршалл старался обуздать свой взрывной нрав, а Натаниэль в противовес ему старался быть более раскрепощенным, ведь постоянно иметь дело с невинным агнцем, неспособным сделать первый шаг, однажды неизбежно наскучило бы Маршаллу.

Маршалл оторвался ото рта Натаниэля и приник к его шее. Его зубы сжались на светлой коже, он с упоением вдыхал запах юноши, мелко дрожавшего в его руках. Натаниэль запрокинул голову назад и приоткрыл губы, дыша часто и рвано. Оставив на нежной коже следы своих зубов, Маршалл разжал рот и довольно провел языком по созданной метке.

- Это будет тебе напоминанием... - проговорил Маршалл, покрывая его  шею поцелуями. 

- О чем? - прерывисто выдохнул Натаниэль. - "Знай свое место"?

Маршалл издал смешок.

- Нет, конечно... мне нравится твоя дерзость. О том, как сильно я люблю тебя.

Натаниэль немного стиснул руки, лежавшие на плечах Маршалла. Хорошо, что сейчас был январь, и никто на работе не будет смотреть косо, когда он наденет под больничный халат водолазку с длинным горлом. Хотя Сьюзан завтра наверняка обо всем догадается и будет изводить его насмешками весь день.

- Знаешь, мне пришла в голову отличная идея, - вдруг заявил Маршалл. - Давай вместо этого двойного свидания пригласим Сьюзи к нам домой и устроим тройничок. Как тебе?

Натаниэль ошарашено смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.

Он, должно быть, сейчас ослышался?

- Тебе достанется ее черный ход, ведь я просто разорву такую крошечную куколку своим членом, а мне - парадный. Положим ее между нами и оттрахаем вместе так, чтоб она неделю ходила, будто у нее между ног полено.

Натаниэль продолжал ошеломленно молчать, не веря своим ушам. Маршалл оскалился, глядя на него, и продолжил:

-  А потом положим ее на кровать, и ты будешь трахать ее мокрую киску, а я сзади возьму тебя. Представь, каково это: иметь кого-то в то же время, как имеют тебя. Ты будешь просто на седьмом небе, обещаю. Мы совместим ритм, будем двигаться в унисон, я буду вбиваться в тебя, пока ты будешь вбиваться в нее... может, ты даже испытаешь двойной оргазм. 

Натаниэль был готов броситься вон из кухни, чтобы не слышать безумных слов Маршалла, и в то же самое мгновение... его член предательски шевельнулся в штанах, заставив его обмереть от ужаса. 

- Твой член будет скользить внутри нее, закинем ее прелестные стройные ножки тебе на плечи, или можешь нагнуться и целовать ее грудь, пока трахаешь ее. У нее отличные сиськи, правда же? Пустишь в ход зубы, прикусишь ее соски, она это оценит, вот увидишь. А я в это время буду скользить внутри тебя, я схвачу тебя за волосы и оттяну голову назад, шлепну тебя по заднице, если чересчур отвлечешься на мой член и забудешь о нашей милашке Сьюзи. Братик ведь должен как следует позаботиться о своей сестренке? Под конец тебя будет просто разрывать надвое от наслаждения. Ты будешь звездой нашей маленькой вечеринки. Она будет стонать твое имя, и я тоже буду шептать его тебе на ухо сзади. А потом... кончим втроем, ты заполнишь спермой ее киску, и тут же ощутишь, как я заполняю тебя. 

Натаниэлю показалось, что он балансирует на грани обморока. Он не мог ни о чем думать, а перед глазами стояла непристойная картина, описанная Маршаллом.

- Шутка.

Натаниэль непонимающе моргнул. Что?..

- Черта с два я позволю тебе кого-то трахать на моих глазах. Размечтался. Ты только мой - мой, и ничей больше. А со Сьюзи это к тому же будет отдавать каким-то... инцестом. Что бы я ни наплел сейчас, такая херня меня не заводит, скорее наоборот. 

Маршалл грубовато спихнул Натаниэля со своих коленей, и тот застыл рядом, как истукан. 

- Чего замер? Тебе разве не надо на рабо...

Маршалл вдруг осекся, и его взгляд  переместился на пах юноши, стоявшего перед ним. Натаниэль следом уронил голову вниз и... О, нет!!!

У него стоял.

Вот так у людей и случаются сердечные приступы, подумал Натаниэль. 

Казалось, Маршалла вот-вот разберет хохот, но он удержался, и одному богу было известно, чего ему это стоило.

Натаниэль густо покраснел и накрыл свою промежность ладонью.

- Я уже все видел, что ты там пытаешься скрыть, - все же усмехнулся Маршалл. - Тебе помочь?

- Все из-за твоего бесстыжего разговора! Как вообще можно такое предлагать, даже в шутку?! Ты совсем уже повернулся на сексе, извращенец! Озабоченный, кобель, чокнутый!

Выдав эту гневную тираду, Натаниэль круто развернулся и кинулся вон из кухни, оставив недоеденный завтрак на столе. До ушей Маршалла донесся громкий хлопок двери ванной комнаты.

Маршалл хмыкнул и невозмутимо вернулся к остывшему кофе. Стоило напомнить Натаниэлю о том, что провоцировать умеет не только он, но на такой оглушительный успех он даже не надеялся. Скорее, его ожидания ограничивались тем, что Натаниэль просто смутится и обзовет его придурком. 

Похоже, Натаниэль сегодня обзавелся новой эротической фантазией, но, увы, ей было не суждено сбыться. Он не собирался делить его с кем бы то ни было, включая милашку Сьюзи. 

"Боюсь, с двойным свиданием не выгорит, Сьюзи, - довольно подумал Маршалл. - Он теперь месяц не сможет тебе в глаза смотреть". 

запись создана: 10.10.2024 в 08:38

---

Фанфик "Рыбка золотая", окончание

[dr. ROXI]

Фандом: соционика
Автор: dr. ROXI
Бета: небечено (!!!)
Персонажи: Жуков, Достоевский, Джек, Штирлиц, Наполеон, Есенин, Габен, Бальзак, Драйзер, Дон Кихот, Дюма, Гексли, Гамлет.
Пейринг: Жуков/Достоевский, Штирлиц/Достоевский, Жуков/Есенин.
Рейтинг: NC-17
Размещение: запрещено

Предыдущие части

- Кто пишет? Штирлиц?

Достоевский поднял взгляд от экрана телефона и встретился глазами с юношей, сидящим напротив него. В помещении столовой университета царило оживление, отовсюду раздавался гул  возбужденных голосов. Студенты были рады передышке и возможности наконец-то перекусить и пообщаться с сокурсниками за обедом.

- В точку. Как ты догадался?

Есенин подпер щеку ладонью и лукаво глянул на Достоевского.

- А что тут непонятного? Мне знакомо это выражение лица… ведь у меня такое же, когда мне пишет Жуков.

Сердце  Достоевского сбилось с привычного ритма. Его внимательные глаза редкого медового оттенка рассматривали юношу напротив. Есенин был красив с головы до пят. А еще он был изящен, имел утонченные черты лица, и его вежливая обезоруживающая улыбка не оставляла никого равнодушным. Обедавшие девушки то и дело кидали заинтересованные взгляды в их сторону, и на Валентинов день Есенин неизменно получал впечатляющую гору открыток с признаниями. Но увы, надеждам студенток было не суждено сбыться, ведь сердце мечтательного юноши безоговорочно и окончательно принадлежало Жукову. Тому самому Жукову.

Достоевский как никто другой умел видеть людей насквозь, это было чем-то вроде  врожденного дара. Для него уже давно не являлось тайной, какие чувства его друг испытывает к Жукову…  Но зная Жукова… были ли его чувства взаимны? Был ли Жуков вообще способен любить?

Юноша мрачно уставился в свою тарелку, потеряв всякий аппетит при мыслях о Жукове. Судьба сводила его с грозным контрабандистом уже два… или три раза? Ответа на этот вопрос у Достоевского не было. Но больше всего на свете он хотел его узнать.

Со времени их совместного со Штирлицем визита в родительский дом, в Гарднер, прошло уже пара месяцев, но не было и дня, чтобы Достоевский не возвращался мыслями в тот солнечный летний день.  Уже пару месяцев Достоевский изводил себя размышлениями о том, было ли случившееся сном или явью. Его знакомый продавец Гюго дал ему зацепки, но расследование  Достоевского не принесло плодов. Жукова не оказалось ни в одной из социальных сетей, и прошлое контрабандиста так и осталось для него тайной. Служил ли Жуков в морской пехоте? Набил ли он на руке татуировку в память о годах службы в армии?

Ответы на все эти вопросы несомненно имелись у Есенина, учитывая их… тесную связь. Но увы, Достоевский не отважился рискнуть дружбой с Есениным и открыто проявить интерес к его любовнику, вызвав подозрения. И, конечно, ответы были у самого Жукова, но он был недосягаем.

Достоевский внутренне усмехнулся. Мог ли он раньше вообразить, что ему предстоит искать встречи с Жуковым? Что он будет практически одержим им?

Достоевский постарался прогнать назойливые мысли о Жукове, переключившись на Штирлица.

- Штирлиц улетел вчера в Чикаго в командировку, его не будет до вторника, - сообщил он Есенину.

Есенин неодобрительно сморщил нос.

- Он собирается работать все выходные? Он тот еще трудоголик, верно?

- Да, верно, - с горечью согласился Достоевский.

- Жуков тоже часто уходит… в рейсы.

Достоевский едва заметно нахмурился, ему было доподлинно известно, о каких рейсах идет речь. И Жуков, и Штирлиц состояли в преступном синдикате, зовущемся Альянсом, а точнее, находились в высших эшелонах его власти. Кто, как не Есенин, мог понять его тревоги, связанные с этим?

- Есенин, - внезапно севшим голосом спросил Достоевский. – Ты никогда не думал, что будет, если их…

Окончание фразы застряло у него в горле. Он боялся даже представить это, не то, что озвучить вслух.

Улыбка завяла на губах Есенина.

- Думал, - чуть слышно откликнулся он. – Конечно же думал, много раз…

Достоевский разглядел на дне его глаз отражение своего собственного страха и невыразимой боли.

На какое-то время над их столом повисло угрюмое молчание, но вскоре Есенин нарушил его несвойственным ему стальным голосом:

- Если дойдет до этого… я последую за ним, куда бы он ни сбежал от закона, хоть на край света. Я откажусь от всего, от привычной жизни, отвернусь от семьи, друзей… Если он захочет, чтобы я пошел с ним. Если он мне… позволит.

Достоевский потрясенно взирал на него, пораженный смелым заявлением. Есенин с яростью воткнул вилку в бифштекс на тарелке, от него отчетливо веяло решимостью и воинственностью. Достоевский сглотнул комок в горле и собрался с духом, чтобы ответить, но в этот миг на его плечо опустилась чужая рука.

- Эй, парни, я же просил не обсуждать ничего интересного в мое отсутствие!

На соседний стул плюхнулся еще один однокурсник Достоевского – шумный и всегда энергичный Гексли.

- Вот именно, вечно вы шушукаетесь вдали ото всех.

К их столу подошел еще один студент и поставил свой поднос с едой рядом с Есениным. Достоевский нечасто обедал в его компании, но сразу же узнал Гамлета по плавным жестам, длинным ухоженным волосам и томной, хитрой улыбке.

- Надо меньше торчать в курилке, - проворчал Есенин.

- Какие планы на вечер? – оживленно поинтересовался у собравшихся Гексли. – Сегодня пятница, как-никак. Это надо отметить! Мы пережили еще одну неделю в этом филиале испанской инквизиции.

Есенин в ответ на его энтузиазм только устало закатил глаза. Достоевский пожал плечами.

- Да особо никаких…

- Ну да, как я забыл. Вы же те еще тусовщики, - фыркнул Гексли. – Наверняка даже ни разу в ночном клубе не были.

- Вообще-то мы с Достоевским уже были в ночном клубе, - уязвленно отреагировал Есенин. – И не в каком-то, а в «Элизиуме».

Ответом ему было восхищенное молчание. Даже сидевшие в некотором отдалении студенты заинтригованно повернули к ним головы, прислушиваясь к их разговору.

- В «Элизиуме»? – с видимым недоверием изогнул бровь Гамлет. – В том самом «Элизиуме» на Манхеттене? Как вас туда пустили? Владелец что, устроил день открытых дверей?

- Мечтай, - огрызнулся Есенин. – Я знаком кое с кем, кто близок с владельцем клуба.

- У тебя в приятелях человек из круга Наполеона Бонапарта? – присвистнул Гексли, округлив глаза. – И кто же это? Какой-то богач, раз на короткой ноге с самим Бонапартом?

- Вроде того, - пробормотал Есенин.

Глаза Гексли зажглись благоговейным восторгом. Он взирал на Есенина, как на своего кумира.

- А ты можешь и нас туда провести?- пылко спросил он. – Тебе же удалось провести с собой Достоевского?

- Тогда был… особый случай.

Достоевский некомфортно поерзал на своем стуле и потупился в тарелку. Гексли откинулся назад, состроив разочарованную гримасу.

- Есть и другие клубы, - сказал Гамлет, растягивая слова в присущей ему манере. – Брат мне рассказывал об одном заведении… Он говорил, там можно получить незабываемые впечатления... и ощущения.

- И што же это за мешто? – с набитым ртом спросил Гексли.

- Оно называется… - Гамлет выдержал театральную паузу, - «Пандора».

Его слова не возымели ожидаемого эффекта. Его собеседники озадаченно переглянулись.

- Впервые слышу, - озвучил всеобщее мнение Гексли.

- Еще бы, дубина, - вздохнул Гамлет. – Это приватный клуб. Пройти туда можно только по рекомендации, и мой брат ее нам обеспечит.

- Не знаю, - с сомнением отозвался Достоевский, до этого не принимавший участия в разговоре. – Стоит ли туда идти…

- Ах да, - с издевкой ответил Гамлет, сверкнув зубами. – Тебе же сперва нужно отпроситься у папочки… или, точнее… у папика?

Достоевский оторопел, краска схлынула с его лица.

- Отвяжись от него, Гамлет! – разозлился Есенин. – Боже, ну ты и придурок.

- В общем, - промолвил Гамлет, вставая. – Жду вас сегодня в десять вечера в «Пандоре», если не струсите. Адрес пришлю позже.

И, картинно отбросив длинные волосы назад, юноша покинул их.

Оставшаяся троица обменялась неуверенными взглядами.

- Э-э-э, - боязливо протянул Гексли. – Почему бы и не сходить? Пятница, как-никак…

***

В десять вечера трое парней уже стояли перед крыльцом приватного клуба «Пандора», ежась под порывами прохладного осеннего ветра. Заведение на первый взгляд не вызывало ни капли доверия. Это было полуподвальное мрачное место с блеклой вывеской, и на яркий и грандиозный ночной клуб Наполеона оно походило не более чем воробей на райскую птицу. Достоевского охватило неясное волнение, предчувствие надвигающейся беды укололо под ребра. Он поплотнее запахнулся в пальто и поднял воротник. Осень выдалась в этом году промозглой.

- Бронкс, - покрутил головой вокруг Есенин, разглядывая окрестности печально известного криминального района Нью-Йорка. – Никогда здесь не был…

Телефон Гексли выдал короткую трель. Тот разблокировал экран и прочитал сообщение.

- Вот же козлина, - в сердцах произнес он.

Достоевский и Есенин одновременно развернулись к нему.

- Гамлет пишет, что не сможет прийти. Заманил нас сюда, а сам слился!

Гексли разразился потоком брани и пнул ствол ближайшего дерева.

- Значит, пошли по домам? – с всколыхнувшейся надеждой спросил Достоевский.

- Еще он пишет, что мы можем зайти внутрь, его брат обо всем договорился.

Гексли еще раз смерил взглядом подозрительный клуб и неуверенно обратился к своим друзьям:

- Ну что… пошли? Глупо не зайти, раз уж притащились в такую даль.

Есенин и Достоевский переглянулись и покорно поплелись за ним.

К их разочарованию, обстановка внутри оказалась едва ли лучше той, что снаружи. Помещение было темным и пропитанным странным сладковатым ароматом, несколько отличающимся от знакомого всем запаха табака. Гексли задумчиво повел носом, силясь вспомнить этот запах.

- Здравствуйте, - поприветствовала их подошедшая официантка.  – Вас ожидают? Кто ваш поручитель?

Получив от них ответы, она отвела друзей к дальнему столику в углу. Присутствующие в клубе проводили их троицу тяжелыми взглядами. Ребята заняли свои места и уткнулись в меню, стараясь ни на кого не смотреть. Есенин неосознанно придвинулся ближе к Достоевскому.

- По пиву? – чересчур бодрым голосом спросил Гексли, отчаянно пытаясь храбриться.

Достоевский украдкой разглядывал сумрачное помещение. Ему вспомнился «Элизиум» с его просторным танцполом, современной громкой музыкой, дискоболлами под высоким куполом,  диджеем, большими динамиками, лазерами светомузыки, толпой наряженных в свои лучшие наряды молодежи… Ничего даже отдаленно похожего в «Пандоре» не было. Все было каким-то блеклым и непримечательным. Приглушенная музыка, невзрачная мебель, а посетители… Именно они вызывали у Достоевского наибольшее беспокойство. Возможно, виной тому была общая сонная атмосфера этого заведения, но они казались какими-то заторможенными и вялыми.

Официантка принесла им заказанное пиво, и следом от нее прозвучал вопрос, поставивший всех в тупик:

- Что предпочитаете из особого меню?

- Особого меню? – тупо переспросил Гексли.

Официантка промолчала. Лицо ее было невыразительным.

- Извините, мы еще не решили, - ответил за всех Достоевский. – Вы не могли бы подойти попозже?

Когда девушка удалилась от их столика, ребята сдвинули головы, лишь сильнее заражаясь друг от друга волнением.

- Что это еще значит? – прошипел Гексли.- Какое еще особое меню? Она даже не дала нам никакого дополнительного меню.

- Вот именно, - нервно поддакнул Есенин. – И какие такие незабываемые впечатления мы должны получить в этой дыре?

- Допьем пиво и уйдем отсюда, - тихо сказал Достоевский. – Пока не нажили проблем…

Его предложение было встречено молчаливым согласием. Трое парней сосредоточенно пили пиво, мечтая покинуть это место в кратчайший срок. Когда с пивом было почти покончено, Гексли вскочил на ноги и отправился курить на улицу, не желая провести здесь ни минуты лишней.

Достоевский и Есенин остались дожидаться счета.

Оказавшись на улице, Гексли облегченно выдохнул, в красках рисуя в воображении сцену расправы над Гамлетом.

Юноша достал пачку сигарет, и тут его осенила внезапная догадка. Этот знакомый каждому студенту старших курсов запах, эти расслабленные посетители с расфокусированными глазами. Пазл сложился в единую картинку. В «Пандоре» пахло марихуаной, а посетители были… под кайфом. А особое меню, следуя нехитрой логике, представляло из себя ничто иное, как перечень разнообразных наркотиков, которые можно было спокойно приобрести и употребить в этом заведении. Гексли похолодел, даже волосы на затылке зашевелились. Но было поздно. Краем глаза он увидел притормозившие недалеко от крыльца здания полицейские машины.

Гексли круто развернулся и бросился наутек от злополучного заведения, на ходу вытаскивая из кармана телефон.

***

Достоевский и Есенин нетерпеливо дожидались возможности рассчитаться, чтобы последовать примеру Гексли и вырваться на свободу из этого угнетающего места.

Их внимание привлек отвратительный звук, который было тяжело с чем-то спутать. Кого-то вырвало за соседним столиком прямо на пол, но как ни странно, никто из присутствующих и ухом не повел.

- Не нравится мне эта атмосфера, Достоевский…- судорожно сглотнул Есенин. – Давай-ка двигать…

Он не смог закончить  фразу, прерванный громким звонком своего телефона.

- Есенин, рвите когти оттуда! – заорал в телефонной трубке Гексли. – Здесь ОБН, это облава!

Достоевский повернулся к нему, чувствуя расползающиеся по телу мурашки.  Есенин сидел со смертельно побледневшим лицом, не в силах выдавить ни звука. Достоевского охватила неясная тревога, природы которой он еще не улавливал.

- Достоевский… - выдохнул Есенин, - уходим, сейчас же.

Есенин быстро преодолел оторопь, вызванную новостью Гексли, и схватил Достоевского за руку. Двое юношей стремглав неслись по коридорам странного заведения в поисках запасного выхода.

- Что случилось? – на ходу спросил Достоевский.

- Полиция! – коротко рявкнул Есенин, увлекая его за собой в темное хозяйственное помещение.

Есенин захлопнул дверь и подбежал к небольшому окну, видневшемуся у потолка.

- Подсади меня, - моментально сориентировавшись, скомандовал Есенин.

Достоевский послушно сцепил пальцы в замок, Есенин ступил на образовавшуюся подножку, и в этот самый момент дверь открылась, явив их взорам двух мужчин в форме сотрудников правоохранительных органов. В руках одного из них сверкнул значок.

- Отдел по борьбе с наркотиками, всем оставаться на своих местах.

Есенин с Достоевским замерли, словно враз окаменев.

- Вот дерьмо, - вырвалось у Есенина. Сердце Достоевского оборвалось от внезапно навалившегося на него ощущения сильного испуга.

А дальше они услышали до боли знакомую всем, кто хоть раз смотрел детективный сериал фразу:

- Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Прошу  не оказывать сопротивления и проследовать за нами в полицейский участок.

***

Достоевского и Есенина вместе с остальными посетителями клуба завели в камеру предварительного заключения. Немного ранее у них взяли образцы крови и мочи для определения содержания в них наркотических веществ. Двое неудачливых студентов прошли вглубь камеры и синхронно опустились на грубую скамью, заняв место в углу. Достоевский измождено прислонился к стене и прикрыл веки.

Есенин затравленно огляделся по сторонам.

- Как думаешь, что с нами теперь будет? – тихо спросил он у Достоевского.

Достоевский мрачно посмотрел на остальных обитателей их камеры. В отличие от него и Есенина, они не казались случайными посетителями клуба, оказавшегося наркопритоном.

-Все будет в порядке. При нас не было наркотиков, и результаты анализов покажут, что мы ничего не употребляли, - проговорил он, стараясь звучать убедительно. Он и сам не знал, пытается ли он успокоить Есенина, или самого себя.

Достоевский нащупал вспотевшую от волнения ладонь Есенина и сжал ее в своей. Есенин придвинулся ближе, прижимаясь к нему боком. Один из парней, сидевших напротив, скривился в мерзкой ухмылке, не сводя с них глаз. Есенин заметил это и недобро прищурился. Его настроение уже было в глубоком минусе, и на нем сработала бы и малейшая провокация.

- Если есть что сказать, говори, - с вызовом обратился он к соседу по камере.

Мерзкая ухмылка парня стала еще шире.

- Да вот думаю, как вы умудрились перепутать наркопритон с гей-баром.

Достоевский удержал дернувшегося рядом Есенина, не давая ему усугубить их и без того скверное положение.

- У нас уже хватает проблем, - прошептал он ему на ухо. – Держи себя в руках.

Есенин зло закусил губу, прожигая ненавистным взглядом парня напротив.

- Мы-то скоро отсюда выйдем, - сообщил он ему, наконец совладав со своим гневом. – А вот тебе, похоже, придется тут надолго задержаться. Ты ведь уже ширнулся там?

- Тихо! – призвал их к порядку стоявший у дверей их клетки страж закона.

Обитатели камеры дружно потупили взгляды в пол. Есенин помолчал, обдумывая что-то, и воцарившуюся тишину прервал его напевный голос:

- Эй, начальник… у нас ведь есть право на звонок?

***

- Ну, выпьем! – уже в который раз за сегодняшнюю ночь поднял стакан с выпивкой Джек Лондон.

Сидевшие по обеим сторонам от него молодые девушки хихикнули, присоединяясь к тосту.

 Жуков пригубил виски из своего стакана. Он, как и всегда, выигрышно выделялся среди прочих посетителей ночного заведения. Он был обладателем очень высокого роста, крепко сложен, а надетая на нем черная рубашка выгодно обрисовывала его хорошо развитую мускулатуру. Его окружал аромат непоколебимой властности и денег, делая его практически неотразимым в глазах окружающих. Можно было без преувеличения сказать, что он являлся одним из тех мужчин, которым откажет лишь редкая женщина. Юная красавица справа от него положила руку на его колено. Уже пару часов Жуков слушал ее кокетливый лепет и сладкие, как мед, комплименты, отчетливо понимая, что сегодня именно ей выпадет честь согреть его постель. Было бы жестоко лишать ее этого, принимая во внимание все ее старания.

Не то, чтобы у Жукова имелись возражения на сей счет.

- Женился бы ты уже, Жуков, - Джек раскинул руки в стороны, обхватывая плечи своих спутниц. – К чему искушать народ. И потом, сколько тебе стукнет в этом году? Кажись, уже тридцать шесть?

Жуков закурил толстую кубинскую сигару и вальяжно откинулся на спинку кожаного дивана.

- Неужели я произвожу ошибочное впечатление семейного человека?

Девушка рядом испустила очередной смешок, обвивая своими руками его мускулистое предплечье и прижимаясь к нему мягкой, полной грудью. Жуков чувствовал исходящее от нее тепло, как и ее неприкрытое желание продолжить вечер в более уединенной обстановке.

- Нет, ты похож на того, кому вскоре перережут глотку. Или выстрелят в голову. В общем, на того, кто явно не доживет до солидных годов.

Жуков хмыкнул и выпустил  из легких струю сигаретного дыма. Он слышал дразнящие нотки в словах своего приятеля, но не торопился ответить на его злую насмешку. Алкоголь несколько смягчил его жесткую натуру, по телу разлилась приятная истома.

 - Если мне попадется тот, кто сможет одолеть меня, так тому и быть.

Джек насмешливо посмотрел на него через стол и холодная улыбка коснулась его губ.

- Хотелось бы мне повстречать этого человека. Бьюсь об заклад, он просто нечто.

- Может, ты его уже встретил,- туманно откликнулся Жуков.

Контуры бара, в котором они проводили эту пятничную ночь, тонули в сумраке. Какая-то популярная мелодия стлалась над их головами, отовсюду раздавался гомон приглушенных голосов и смеха. В темном полумраке он различал ритмично колеблющиеся фигуры людей на танцполе. Жуков с отстраненным любопытством наблюдал за веселящейся толпой. Музыка сменилась, танцующие разделились на парочки и начали плавно покачиваться в такт медленной музыке. Его привлекательная спутница состроила очаровательную мордашку, несомненно, призванную вызвать у него умиление, интимно прижалась к его бедру своими округлыми бедрами и требовательно заговорила:

- Потанцуй со мной, Жуков. Мне так нравится эта песня!

Джек рассмеялся и подцепил кусочек мяса с тарелки.

- Крошка, я уже три года выпиваю с ним в барах, и ни разу не видел его танцующим. Если тебе удастся вытащить его танцпол, я озолочу тебя.

Девушка с надеждой воззрилась на Жукова.

- Я потанцую с тобой, - невозмутимо отозвался Жуков. – Но это случится не здесь, и после этого ты еще несколько часов будешь не в силах стоять на ногах.

Спутницы Джека смущенно ахнули и прижали ладони ко рту. Сам Джек расхохотался, запрокинув голову. Острые ногти девушки впились в бицепс Жукова.

- Поехали прямо сейчас, - с жаром прошептала она ему на ухо, опаляя его кожу своим горячим влажным дыханием. Ее глаза возбужденно блестели, все ее тело сотрясала дрожь сексуального голода.

Жуков не успел ничего ответить, его внимание отвлек завибрировавший на столе телефон. Он сделал ей знак молчать и не без изумления посмотрел на высветившееся на экране имя звонившего.

- В чем дело, Есенин? – сказал он вместо приветствия.

- Жуков? Ты… не спишь? – послышался в трубке нерешительный голос Есенина, в котором отчетливо прозвучали виноватые нотки. – У меня тут кое-что стряслось… вроде как… Ты не мог бы внести за меня залог?

- Залог?

- Да, я сейчас в полицейском участке. Мы были в «Пандоре», но случилась облава, и нас схватило ОБН.

Рука Жукова застыла в воздухе, не донеся до рта стакан с виски. Какого черта, Есенин…

- Нас?

- Да, я с другом. Ты с ним как-то встречался, но, наверное, уже не помнишь его. Его зовут Достоевский.

Жуков подумал, что много отдал бы за возможность забыть Достоевского. Сердобольный мальчишка уже давно поселился в его мыслях, время от времени вызывая вспышки глухого раздражения… и жажды обладания. Иногда одинокими ночами Жуков вспоминал его изумительные тигриные глаза, вкус его губ, их постоянное яростное противостояние, будоражащее кровь.

Воображение мигом нарисовало совершенно абсурдную картину: Есенин и Достоевский в известном на весь город сомнительном клубе, почти открыто  торгующем наркотиками. Есенин и Достоевский в полицейском участке, в обезьяннике. Более неподходящего места для этих двоих и придумать было нельзя. И кто бы мог подумать, что судьба снова сведет его с Достоевским, когда он меньше всего это ждал, и чьими руками? Есенина? Какое-то время Жуков хранил молчание, силясь переварить свалившуюся на него информацию.

- В каком вы участке? – наконец спросил он.

Получив ответ, Жуков нажал на кнопку сброса и потянулся за своей кожаной курткой.

- Уже уходишь? – удивленно изогнул бровь Джек. – Время еще детское.

- Возникли кое-какие срочные дела.

- Какая жалость. Что ж, значит, все эти прекрасные леди достанутся мне.

- Развлекайся.

Девушка, составлявшая Жукову компанию в эту ночь, вцепилась в его руку, не желая расставаться. На ее лице застыло отчаянное выражение, в глазах вспыхнула мольба взять ее с собой.

- Прости, детка, - Жуков наклонился к ней и коротко поцеловал в пухлые красные губы. – В другой раз.

И, подмигнув ей на прощание, Жуков встал из-за стола и повернулся спиной к своим спутникам, направляясь к выходу из бара.

Пора спасать двух неразумных птенцов, угодивших в клетку.

***

Есенин практически дремал, уронив голову на плечо Достоевскому. Несмотря на окружающую обстановку и малоприятное соседство с наркоманами, он казался умиротворенным и спокойным. Его волнистые волосы упали на лицо, густые ресницы отбрасывали на светлую и мягкую кожу длинные тени. Достоевский, весь бледный и хмурый, буравил угрюмым взглядом стену перед собой. Мыслями он находился далеко за пределами полицейского участка, в который так глупо попал вместе со своим другом. Каждая клетка, каждый мускул его тела жаждал отдыха, но он не мог отключиться от происходящего, как Есенин. Его истощенный переживаниями мозг не давал ему заснуть.

Что скажет Штирлиц, когда ему станет известно о произошедшем? Штирлиц всегда был такой серьезный, такой… взрослый. Хоть его преступления перед законом были куда тяжелее, он бы никогда не оказался в подобной ситуации. Нетрудно представить, как он будет разочарован в нем. В сравнении со Штирлицем Достоевский казался себе всего лишь наивным глупцом, то и дело попадающим в неприятности. Неужели ему опять придется просить у него помощи? После всего того, что тот уже для него сделал? Достоевский накрыл ладонями лицо, стыд стиснул его грудь, чувство вины придавливало к земле тяжелым грузом.

Его акт мысленного самобичевания прервал голос появившегося полицейского.

- Есенин, Достоевский, на выход.

Пришедший в сопровождении полицейского Жуков силился припомнить, кого ему напоминают двое юношей, тесно прижавшихся друг к другу в камере полицейского изолятора. И тут он понял: Есенин и Достоевский были точь-в-точь как попугаи-неразлучники.

Это было даже трогательно, в какой-то мере.

Есенин встрепенулся, потер заспанные глаза и повернулся к выходу из их камеры. Его лицо засветилось от нахлынувшего нескрываемого счастья и облегчения. Достоевский проследил за направлением его взгляда и из него вырвался неконтролируемый судорожный вздох. У юноши похолодело внутри, в висках застучала кровь, горло словно стиснула чья-то невидимая рука.

Жуков стоял в дверях изолятора, склонив голову набок. Его темные глаза пристально изучали бледное лицо Достоевского, и, разглядев тень страха, отразившуюся на нем, на губах мужчины заиграла его фирменная улыбка, напоминавшая волчий оскал.

***

Достоевский подписал подсунутые полицейским документы,  не понимая ни слова, написанного в них, ощущая лишь бурю внутри, терзавшую все его существо. Мужчина в форме протянул ему лоток, в котором находился ранее изъятый у него телефон и ключи от пентхауса Штирлица. Есенин уже прошел через эту процедуру и покинул полицейский участок вместе с Жуковым. Все, что Достоевский осознал своим оцепеневшим сознанием, это то, что Жуков внес залог за него и Есенина, и они могут быть свободны.

На негнущихся ногах Достоевский прошел к выходу и толкнул двери полицейского участка. Прохладный осенний ветер взметнул его светлые волосы. И тут его глазам открылась невообразимая картина: Жуков и Есенин страстно обнимались, стоя метрах в десяти от него.

Достоевский смотрел на них расширившимися глазами. От развернувшегося перед ним зрелища у него пресекло дыхание. Он хотел отвернуться от этой неприличной сцены, невольным свидетелем которой стал, но не мог пошевелить и пальцем. Мышцы словно одеревенели и отказывались слушаться.

Крепко стискивая стройное гибкое тело Есенина в объятиях, Жуков оттянул его голову назад за волнистые волосы и впился в его губы жадным поцелуем. Их поцелуй был глубоким и на первый взгляд лишенным всякой нежности.  Достоевскому показалось, что их поцелуй напоминал скорее укус  зверя, чем ласку двух любовников, столько свирепости в него было вложено.

Краска бросилась в лицо Достоевского. Пусть сейчас и была уже середина ночи, но Нью-Йорк - весьма многолюдный город, в любое время суток. Но Жукова и Есенина это не остановило.

Жуков наконец оторвался ото рта юноши и посмотрел своими черными глазами, в которых отражался хищный блеск, поверх головы Есенина прямо на Достоевского.

Есенин отстранился от Жукова и обернулся к Достоевскому. Его щеки пылали от возбуждения и смущения.

- Ой, Достоевский! Ты уже закончил?

Достоевский кивнул и вперил взгляд в землю.

- Отлично, тогда поехали. Жуков нас отвезет.

- Я сам доберусь домой, - выдавил из себя Достоевский.

Есенин подбежал к нему и схватил за руку.

- Глупости, уже ночь, хватит с нас приключений. Пошли, тигренок.

Жуков удивленно изогнул бровь, заслышав прозвище Достоевского, которым его наградили однокурсники. Его тонкие губы скривились в ехидной усмешке. Достоевский едва заметно поморщился с досады и позволил Есенину подтащить себя к машине Жукова, припаркованной неподалеку. Завидев ее, Достоевский подумал, что более подходящего Жукову автомобиля и вообразить было нельзя. Он был точно такой же, как и сам Жуков – огромный, мощный, устрашающий…  и к тому же от него веяло каким-то милитаризмом.

 На какое-то мгновение юноше захотелось, чтобы Жуков возразил на предложение Есенина, но тот не проронив ни слова сел на водительское кресло своего «Хаммера» и завел мотор.

«Другого шанса узнать правду о том дне в Гарднере не будет, если сейчас позволить ему уйти», - шепнул Достоевскому внутренний голос. Повинуясь ему, юноша покорно сел на заднее сиденье и нацепил на лицо маску спокойствия и невозмутимости, скрывая нервозность.

Есенин с то и дело проскальзывающими возмущенными и жалостливыми нотками поведал Жукову об их злоключениях. Жуков, как ни странно, не выказал ни намека на упрек, скорее, его позабавил рассказ Есенина. Достоевскому вдруг пришло на ум, что реакция Штирлица была бы диаметрально противоположна реакции Жукова, и он ощутил необъяснимый укол в груди, напоминающий…  зависть.

Стоп. Он завидовал Есенину и Жукову? Тому, как они не стеснялись своих отношений и открыто проявляли эмоции на людях? Тому, как Жуков легко отнесся к неприятностям, в которые влип его любовник? Тому, что от него не прозвучало ни слова неодобрения и порицания?

Воспользовавшись темнотой в салоне автомобиля, Достоевский незаметно рассматривал широкую спину Жукова впереди, его могучие руки, сильные ладони, касающиеся рычага переключения передач. Из раздумий его вырвал необычайно мягкий и вкрадчивый голос Есенина.

- Жуков…

На красивом лице Есенина застыло странное выражение, смесь надежды, нетерпения и еще чего-то… чересчур интимного.

Достоевский резко отвернулся от них и вперил взгляд в боковое окно, решительно не смотря на двух любовников. Он уже жалел, что все же поехал с ними.

- Прости, малыш. Сегодня не получится.

Достоевскому стоило больших трудов поверить, что он не ослышался. Он и представить не мог, что в голосе Жукова может быть столько искренней нежности и благосклонности. Ранее он считал, что эти слова вообще неприменимы к нему. Поведение Жукова рядом с Есениным шло вразрез со сформировавшимся у него в голове образом жестокого и циничного контрабандиста. Достоевский отчаянно старался сохранить невозмутимое лицо, но ему это слабо удавалось.

Есенин потупился и затих после ответа Жукова. Достоевский отчетливо ощущал его разочарование, разлившееся по салону автомобиля.

В молчании они доехали до дома Есенина. Есенин махнул рукой оставшимся в салоне на прощание и предупредил:

- Ну, всем спокойной ночи. Жуков, не обижай Достоевского. Узнаю – тебе несдобровать.

- Значит не узнаешь.

Есенин фыркнул и захлопнул дверь.

Жуков вырулил автомобиль обратно на дорогу. С уходом Есенина атмосфера в машине превратилась для Достоевского из некомфортной в настоящую пытку, хотя Жуков, похоже, не испытывал никаких неудобств. Мужчина как ни в чем ни бывало вел автомобиль по оживленным даже ночью улицам мегаполиса. Наверняка ему было известно, где находился дом Штирлица, учитывая, что они являлись деловыми партнерами уже несколько лет, но все же… Достоевский неуверенно покусал губу и впервые с момента их встречи обратился к Жукову:

- Вы знаете, куда ехать?

- Кто это тут у нас заговорил, - вместо ответа произнес Жуков.

Машина проехала еще примерно сотню метров и внезапно остановилась в совершенно незнакомом Достоевскому месте.

- Выходи, - резко скомандовал Жуков.

Совершенно сбитый с толку Достоевский выбрался из автомобиля и огляделся по сторонам. Хоть он и не питал иллюзий относительно их с Жуковым отношений, но все же выкинуть его посреди ночи неведомо где казалось чересчур даже для Жукова.

Автомобильный гудок громко просигналил, заставив его вздрогнуть. Жуков опустил стекло со стороны водительской двери и раздраженно прикрикнул на него:

- Чего ты там застрял? Садись вперед.

Озадаченный Достоевский обогнул внедорожник и сел на переднее сиденье рядом с Жуковым. Тот недовольно покосился на него и нажал на педаль газа, вливаясь обратно в поток машин на дороге:

- Заснул ты там что ли… стой… Ты подумал, что я бросил тебя посреди дороги?

Во взгляде мужчины отразилось что-то, издалека похожее на жалость. Но, должно быть, ему это лишь показалось, ведь в проявлении жалости к кому-либо Жукова нельзя было обвинить.

- Ты что же, привык к такому обращению?

Достоевский вспыхнул и сердито отвернулся от него.

- Я не привык. Просто когда это вы… я совсем не знаю, чего мне ждать.

Жуков окинул Достоевского насмешливым взглядом. Его ухмылка стала еще шире.

- Со мной-то как раз все ясно… Я загоню тебя в угол… и поступлю так, как считаю нужным.

- А как же Есенин?

- А что с Есениным?

- Я не слепой, Жуков. Как вы можете так относиться к нему и… хотеть меня?

- Разве одно другому мешает? – просто ответил Жуков.

Достоевский осуждающе уставился на него. Жуков заметил это и у него вырвался издевательский смешок.

 - Ну, у тебя-то подобное наверняка никак не укладывается в голове.  Ты ведь тот еще образец верности.

Перед внутренним взором Достоевского промелькнуло воспоминание о летнем происшествии в Гарднере. Происшествии? Нужно называть вещи своими именами. Это была чертова катастрофа.

Жуков задержал на нем взгляд своих проницательных черных глаз, благо впереди зажегся красный свет светофора. Достоевскому почудилось, что его губы скривились в мстительной улыбке.

Достоевский глубоко дышал, заставляя свое сердце биться ровно. Нельзя действовать опрометчиво и бездумно. Ему было жизненно необходимо узнать правду о том, что случилось… или не случилось. По спине юноши пробежал холодок. Он страшился правды, и вместе с тем страстно желал узнать ее.

- Я родился и вырос в Массачусетсе, - легка осипшим голосом начал Достоевский, осторожно прощупывая почву. – Точнее, в Гарднере, это маленький сельский городок…

- Вот как, - безразлично откликнулся Жуков. – Ты решил рассказать мне свою биографию?

Достоевский невероятным усилием воли проигнорировал его дразнящий тон и упрямо продолжил:

- Этим летом я навестил родителей. Там мне… приснился странный сон. Обо мне и о … вас.

Жуков встретил его слова продолжительным молчанием. Его выражение лица оставалось бесстрастным. В тот момент, когда Достоевскому показалось, что он так и оставит его последнюю фразу без комментариев и юноша открыл рот, чтобы продолжить, Жуков вдруг заговорил.

- Приятно выяснить, что я не единственный, кто предавался фантазиям о нас. И как же это было? Тебе понравилось?

Достоевский покраснел до самых ушей.

- Я не фантазировал о вас!

- Да, тебе просто приснился сон о том, как я тебя трахаю.

Достоевский задохнулся от шока. От чудовищной бесцеремонности и прямолинейности Жукова слова застряли у него в горле, и он мог только оторопело смотреть вперед, на дорогу и мелькающие по бокам здания. Его попытка докопаться до правды потерпела крах.  Юноша стиснул зубы. Нет, отступать нельзя. Он узнает правду во что бы то ни стало. Чего бы ему это ни стоило! Его мозг лихорадочно придумывал план, и когда тот был готов, внутренности Достоевского стянулись в узел от неконтролируемого страха, который спустя несколько секунд сменился отчаянной решительностью.

Жуков заинтригованно глянул на него, уловив перемену в настроении парня. Сдвинутые брови, напряжение, затаившееся на дне янтарных глаз, побледневшее, разом ожесточившееся лицо. Любопытно. Никак тигренок готовился к битве.

- Я верну вам сумму залога, - вдруг сказал Достоевский, кардинально сменив тему.

- Ты разве работаешь?

- Эээ… нет, - удивленно откликнулся Достоевский, не сообразив, к чему ведет его собеседник.

- Значит, ты собрался отдать долг деньгами Штирлица? – хмыкнул Жуков. – В таком случае не утруждай себя.

Достоевский поджал губы.

- Не расстраивайся. Есть и другие способы отблагодарить… - туманно проговорил Жуков. В его черных глазах читалась бездонная тьма. – Надеюсь, в этот раз мне не придется ждать полгода, пока ты созреешь для «спасибо».

- Я… тогда… я не знал, как связаться с вами, - сбивчиво ответил Достоевский. Жуков использовал против него его же собственное оружие, упрекнув в невоспитанности и неблагодарности, и это причудливым образом действовало на нервы.

- Ну да, у тебя же нет в непосредственном окружении целых двух человек, приближенных ко мне.

- Есенин и Штирлиц бы с радостью поделились со мной вашим телефонным номером, это же ничуть не подозрительно, - съязвил Достоевский.

Жуков довольно рассмеялся и повернул руль вправо, сворачивая на Мэдисон-авеню.

- Я просто дразню тебя… тигренок.

Достоевский вздрогнул. Слышать свое ласковое прозвище из уст Жукова оказалось в высшей степени дико.

Очередной светофор на их пути зажегся красным. Жуков вдруг подался к Достоевскому, и юноша отпрянул, насколько ему позволил пристегнутый ремень безопасности. Жуков задумчиво прищурил глаза в ответ на его непроизвольную реакцию и как ни в чем не бывало открыл бардачок, нашарил там пластиковый прямоугольник и вручил его Достоевскому. Достоевский удивленно рассматривал визитную карточку с выбитыми на них буквами имени Жукова и его контактными данными.

- На будущее, если захочется… поболтать, - пояснил Жуков.

На какое-то время в салоне автомобиля повисла тишина. Завидев, что дорога впереди пуста, Жуков вдавил в пол педаль газа. Стрелка спидометра перевалила за сотню. Жуков метнул короткий взгляд в сторону юноши, сидящего рядом: осмелится ли тот отчитать его за превышение скоростного режима?  Но Достоевский лишь с отсутствующим видом  рассеянно гладил большим пальцем имя Жукова, выбитое на визитке, не замечая ничего вокруг. Что за манера чуть что уходить в себя… Похоже, он действительно готовился к чему-то, настраивал себя… В Жукове зародилось предвкушение чего-то, что несомненно доставит ему радость.

Оставшуюся часть пути они проехали молча. Наконец автомобиль затормозил у небоскреба, на самом верху которого располагался пентхаус Штирлица, в котором тот жил с Достоевским. Жуков отстегнул ремень и повернулся корпусом к Достоевскому. Юноша повторил его действия и заглянул своими теплыми медовыми глазами в пугающую тьму глаз мужчины напротив. Они были так близки сейчас, между ними не было и полуметра. Какое-то время они просто сидели, не отрывая друг от друга глаз, а потом Достоевский с неистово колотящимся сердцем промолвил обволакивающим голосом:

- Не зайдете… на чашку чая?

Его предложение оказало на Жукова то же воздействие, что пение сирены на моряка.

Тонкие губы Жукова растянулись в довольной улыбке, он ощутил прилив мрачного триумфа. Вот оно – то, чего он так сильно жаждал, едва заприметив Достоевского в полицейском участке. К чему так сильно стремился – схлестнуться с ним еще раз. Жукова переполнял охотничий азарт, в венах забурлил тестостерон.

Тигренок сделал первый ход, и игра началась.

- Конечно, отчего бы не зайти.

***

Достоевский отпер дверь пентхауса ключом и первым зашел внутрь, ощущая затылком тяжелый взгляд мужчины позади него. Его сотрясала мелкая дрожь. Он действительно решился на это? Должно быть, он окончательно выжил из ума. Случись что – никто не услышит его криков и не придет на помощь.

Достоевский расстегнул пальто и повесил его в шкаф. Жуков последовал его примеру и снял с себя кожаную куртку. От него не укрылась тень досады, на какое-то мгновение пробежавшая по лицу Достоевского, и он задумчиво сузил глаза.

- Разве вам не было холодно в косухе? Все-таки уже конец октября, - спросил у него Достоевский, пытаясь скрыть невольную дрожь в голосе и нарушить некомфортное молчание.

Жуков мысленно застонал. Вот они, светские беседы в духе Достоевского. Началось. Мужчина проигнорировал вопрос Достоевского и прошел в гостиную.

«Ему не было холодно.  Напротив, ему почти всегда жарко… Его тело такое горячее…» - вдруг подумал Достоевский и поразился своей мысли. Стоп! Что это еще было? Откуда ему это было известно?

Достоевский нахмурился и последовал за Жуковым. Пусть он и был хозяином этого дома, а Жуков – гостем, отчего-то ему казалось, что на деле все наоборот. Вероятно всему виной было исходящее от мужчины превосходство и психологическое давление, что тот неизменно оказывал на него, оно не оставляло ни следа от самоуверенности Достоевского.

Жуков обошел просторную комнату и приблизился к камину, взял с полки какую-то статуэтку, которой Достоевский декорировал дом. Присутствие юноши наложило заметный отпечаток на элегантный, но ранее строго и без излишеств обставленный пентхаус. Появилось большое количество цветов в горшках, фотографий в рамках и прочих… пылесборников.

- Вам уже доводилось здесь бывать?

- Да, было дело, - Жуков со стуком вернул статуэтку на место и засунул руки в карманы. – Как-то мы отмечали здесь одну крупную сделку… закатили грандиозную вечеринку. Пригласили девочек и как следует расслабились… была среди них одна особо хорошенькая, мы ее даже поделить не смогли и пришлось… в общем, я был на одном конце, а Штирлиц – на другом.

- На другом? – эхом откликнулся Достоевский с явным недоумением. – Что значит «на другом»?

Наконец его затопило понимание, и юноша порывисто отвернулся от Жукова.

- А ты думал, наши вечеринки похожи на ваши студенческие посиделки? – с легким сарказмом продолжил Жуков. – С играми в «Крокодила» и пивом в пластиковых стаканчиках?

- Я не думал, - резко ответил Достоевский. – С чего бы я думал о ваших... оргиях.

Жуков перевел взгляд на большой диван в центре гостиной и в деталях оживил в памяти сцену годовалой давности, будто она произошла накануне. Он грубо вколачивался в фигуристое тело девушки, стоявшей перед ним на коленях, ее спина покрылась капельками пота, длинные светлые волосы двигались в такт его ритмичным движениям. Ее стоны были приглушены из-за того, что спереди ее влажный горячий рот заполнял Штрилиц. Жуков тогда был слишком возбужден, чтобы беспокоиться ее удовольствии, его член яростно пульсировал внутри нее, ее сок блестел на его паху и бедрах. Жуков ускорил темп, все резче и глубже погружаясь в ее манящее тепло, чувствуя скорую разрядку. Должно быть, со стороны он напоминал жеребца, покрывавшего кобылу. В его действиях было ни намека на чуткость и нежность. Это был акт совокупления, а не любви. Штирлиц  запрокинул голову назад и прикусил зубами нижнюю губу, его лицо исказилось в гримасе, а дыхание стало рваным, он тоже стремительно приближался к кульминации. Жукову пришло на ум, что еще тогда они оба одновременно положили глаз на одного человека… но Достоевский – не какая-то эскортница, разделить его не удастся… да и не хотелось.

Достоевский решительным шагом отправился на кухню. Жуков не отставал от него. Юноша схватил чайник и поставил его заполняться водой из-под фильтра, после чего открыл дверцу шкафа, едва не сорвав ее с петель, и достал упаковку чая. Жукову прежде не приходилось видеть, чтобы кто-то с таким остервенением заваривал чай.

Мужчина зашел к Достоевскому со спины, наклонился к самому его уху и прошептал:

-  Я соврал. Боже, Достоевский, ты готов поверить в любую чушь, что тебе скажут. Разве можно быть таким доверчивым?

Достоевский вздрогнул, ощутив прикосновение чужих теплых губ к своему уху и трепет вдоль позвоночника.

- Вам доставляет удовольствие издеваться надо мной?  - спросил он, обернувшись к Жукову.

- И немалое, - ухмыльнулся Жуков. – Кстати, ты всерьез намерен напоить меня чаем? Кто вообще пьет чай в такое время?

Ответом ему послужил очередной удивленный взгляд. Жуков вздохнул и направился к стеклянному шкафу, служившему баром, на ходу размышляя, что его сподвигло сказать это Достоевскому. Он хотел успокоить его? Ему стало жаль бедного парнишку? Подобное поведение было в высшей степени ему несвойственно. Еще немного - и он начнет подавать милостыню бездомным в метро. Жуков скривился и оценил содержимое бара. Бренди. Да, это подойдет.

- Вы собираетесь пить алкоголь? – с паническими нотками в голосе спросил Достоевский. – Но вы же за рулем!

- Достоевский, когда Есенин позвонил мне и поведал о ваших увлекательных приключениях, я уже был в баре. И пил я там отнюдь не молочные коктейли.

- Вы везли  нас, будучи пьяным? – ошеломленно разинул рот Достоевский.

- Разве я похож на пьяного? – резонно заметил Жуков, наливая в стакан бренди. – Мне нужно выпить гораздо больше твоего, чтобы захмелеть.

Достоевский потерял дар речи. Жуков всегда казался ему импульсивным и нерациональным, но это? Это было уже за гранью. Как он мог подвергнуть их жизни опасности и не чувствовать ни грамма раскаяния?

- Вы больше не сядете за руль сегодня, - не терпящим возражения тоном сказал он.

- Да, и кто же мне помешает? – усмехнулся Жуков и сделал глоток.

- Я, - с вызовом заявил Достоевский.

- Что ж, попробуй.

В кухне повисла тишина. Жуков невозмутимо пил свой бренди, Достоевский же не нашел подходящих слов и вместо этого сверлил Жукова испепеляющим взглядом. Тупик. Опять тупик. Сколько еще он будет оказываться в нем, оставшись наедине с Жуковым? Неужели его затея обречена на провал, и ему так и не удастся узнать правду о том дне?

- Это было так удобно, да? – ворвался в его невеселые мысли Жуков. – Я всегда делал первый шаг, и у тебя имелось такое прекрасное оправдание. Я принуждал тебя к близости, и твоей вины ни в чем не было. Маленький непогрешимый Достоевский, мучимый злодеем…

Достоевский слегка побледнел, но не издал ни звука. Юноша сжал и разжал кулаки. Так же, наверное, сейчас сжималось и его сердце. Он первый затеял эту игру, но ему не хватало ни опыта, ни сил продолжить ее. Нужно его подтолкнуть.

- Иногда нужно менять правила игры, - нейтральным тоном добавил Жуков. – Ты согласен?

Достоевский не отрывал от его лица острого взгляда восхитительных медовых глаз, пронизывающего все его существо насквозь. Дыхание юноши стало рваным, словно ему не хватало воздуха.

Наконец Достоевский сдвинулся с места и как в замедленной съемке приблизился к Жукову.

- Вы правы… - едва различимо сказал он. – Это было очень удобно.

Жуков молча наблюдал за тем, как Достоевский робко коснулся пальцами его руки, державшей стакан с алкоголем. Юноша забрал у него стакан и отставил его в сторону. Они стояли почти вплотную друг к другу. Близко, так близко… Громкий стук сердца юноши нарушал безмолвие кухни, и казалось, его мог услышать даже глухой. Жуков славился железной выдержкой и хладнокровием, но почему-то рядом с Достоевским сохранять трезвость рассудка было нелегкой задачей. Жуков неимоверным усилием воли заставил себя оставаться неподвижным, все его собственнические инстинкты обострились до предела, руки покалывало от желания вцепиться в Достоевского и не выпускать его, пока он не выпьет его до последней капли.

Жуков увидел свое отражение, плававшее в тигриных глазах. Ну же, смелей…

Словно прочитав его мысли, Достоевский положил ладонь на его грудь, ощущая напряженные мышцы, и стиснул ткань черной рубашки. Жуков ощутил возбуждение, навалившееся на него словно цунами. Что за чертовщина. Достоевский едва коснулся его, а он уже едва сдерживает себя.

Горячая ладонь Достоевского заскользила по его груди и поднялась к шее. У Жукова запульсировала на виске жилка. Юноша прерывисто выдохнул, собираясь с силами. Наконец он вскинул руки на плечи Жукова и прижался к нему всем своим дрожащим телом.

«Все, - подумал Жуков своим гаснущим сознанием. – К дьяволу».

Его могучие руки обхватили Достоевского, практически  вдавливая в себя стройного юношу до хруста ребер. Достоевский издал приглушенный слабый звук. Вот и все. Капкан захлопнулся.

Жуков резко дернул его вверх, подхватив за бедра, и без малейших усилий поднял его над полом, словно он ничего не весил. Движение было скорее поспешным, чем грубым. Поворот - и Достоевский обнаружил себя сидящим на кухонной столешнице. Губы Жукова сложились в плотоядную улыбку, и спустя пару мгновений обрушились на него, сминая его рот.

Поцелуй был лихорадочным, огонь быстро распространялся по всему телу Жукова. Атмосфера стремительно накалялась до предела. Достоевский был на вкус таким же, каким он его помнил. Сладким, как мед. Вызывающим одержимость, как наркотик. Рождающим в нем примитивную животную потребность. Достоевский издал низкий стон, который сразу же потонул в глубине его рта. Ногти юноши царапнули шею Жукова, оставляя красноватые полосы, отчего кровь закипела в венах Жукова. Достоевский отвечал на его поцелуй – охотно и пылко, как в его самых смелых мечтах. Мозг Жукова словно взорвался. Очередной приступ безумия, виной которому Достоевский. Откровенные образы пронеслись в голове с бешеной скоростью: извивающийся под ним обнаженный Достоевский, выкрикивающий его имя. Давящийся его членом во рту Достоевский, по щекам которого текли слезы. Скоро, совсем скоро... 

Жуков оторвался от жадно распахнутого рта юноши и слегка отстранился, наслаждаясь видом обмякшего в его руках Достоевского. Его хищная натура упивалась своей победой. Достоевский смотрел на него затуманившимся взглядом, он производил впечатление пьяного. Юноше передалась через их запретный  поцелуй безнадежность и агония того, кто страстно желал обладать им, но не мог. Жуков тонул в неутоленном желании, и Достоевский заражался им от него, как болезнью. Это было… невероятно мучительно, как будто сам дьявол утягивал его за собой в ад, и он мог лишь беспрекословно следовать за ним.

Жуков наклонился и провел языком по его шее, и Достоевский непроизвольно выгнулся, подставляясь под его ласку. Он едва мог осознавать происходящее теми крохами разума, что у него еще оставались. Какая-то часть его хотела, чтобы все это прекратилось, другая же хотела, чтобы Жуков не останавливался и шел до конца. Достоевский жадно хватал ртом воздух, пользуясь передышкой, что дал ему Жуков.

На краю одурманенного сознания слабо вспыхнула мысль: он заманил его к себе домой, но с какой целью? Ради этого? Нет, у него был какой-то план… но какой?

- Постойте, - задыхаясь произнес Достоевский. – Жуков, подождите…

Но Жуков уже ступил в разверзнувшуюся перед ним пропасть хаоса, достучаться до его разума уже не представлялось возможным. Все это было неправильным, очередная чудовищная ошибка, но он уже не мог сопротивляться. Кажется, Достоевский звал его? Но Жуков его уже не слышал, целиком потонув в охватившей его жажде обладания.

- Рычи, тигренок, - низким и хриплым голосом сказал он. – Покажи мне, как ты кусаешься.

Достоевский в замешательстве смотрел на него округлившимися глазами. Его грудь быстро вздымалась и опускалась. С трудом заставив себя шевелиться, юноша спрятал свое лицо в изгибе шеи Жукова… а потом пришла боль. Он действительно вонзил в него свои зубы, недостаточно сильно, чтобы прокусить кожу, но все же достаточно, чтобы остался след. У Жукова закатились от наслаждения глаза. Да, вот теперь он говорил на его языке.

- Вот так, умница. Ты просто чудо, Достоевский, когда прекращаешь препираться и наконец-то начинаешь слушаться.

Достоевский в ответ лишь сильнее стиснул зубы, будто намереваясь оторвать от него кусок плоти. Руки Жукова властно сжали ягодицы юноши и придвинули его к краю столешницы. Достоевский вздрогнул, почувствовав упершийся в него затвердевший член Жукова. Жуков потерся о его промежность, и Достоевский плотнее обвил его талию ногами. У Жукова потемнело в глазах, когда он ощутил давление на своем члене, его бешеную пульсацию. Внизу живота сладко заныло в предвкушении того, как он ворвется в тело Достоевского, такое податливое, готовое и согласное на все. Проберется под его кожу, завладеет им, оставит на нем свои метки, чтобы всем стало ясно, кому он теперь принадлежит.

- Видишь, что ты делаешь со мной? - искаженным от страсти голосом пророкотал Жуков. – Каждый гребаный раз, когда ты рядом...

Достоевский разжал зубы и с его губ сорвался едва слышный полузадушенный стон, отозвавшийся вибрацией в теле Жукова. Жуков еще раз склонился к нему, и Достоевский с готовностью раскрыл рот, позволив мужчине возобновить прервавшуюся пляску языков. Этот прекрасный святоша с глазами цвета расплавленного золота... Он сведет его с ума, окончательно и бесповоротно.

Пальцы Достоевского начали расстегивать пуговицы черной рубашки Жукова с такой торопливостью, словно оттого, как скоро он разденет Жукова зависела его жизнь. Сердце колотилось о ребра, как сумасшедшее, захлебываясь эндорфином. Под конец он просто дернул рубашку Жукова в стороны – так, что пуговицы разлетелись по кухне.

От открывшегося зрелища у него пресекло дыхание. Его взору предстали сильные мускулы мужчины, его шрамы – такие, же, как в том сне.

Достоевский застыл. Теперь он вспомнил. Зачем он привел его сюда, зачем он… соблазнил его.

Достоевский облизал губы. Наконец-то он узнает. Неважно, готов ли он к правде, которая может уничтожить его… пути назад уже нет.

Его побелевшие пальцы еще пару секунд стискивали рубашку Жукова. А потом он рванул ее вниз, обнажая плечи и предплечья Жукова.

У Достоевского вырвался судорожный вздох.

Распахнувший крылья орел, восседающий на земном шаре, позади которого виднелся якорь.

И надпись, что он столько раз видел на фотографиях похожих татуировок в интернете.

Semper fidelis.

 «Всегда верен» - девиз корпуса морской пехоты США.

***

Что-то переменилось в Достоевском. Все шло как по маслу, но с того самого мгновения, как он стащил с его торса рубашку, парня словно подменили. Всего каких-то несколько секунд назад он изнывал от исступленного желания, как и сам Жуков, но теперь… Его лицо скривилось, он как загипнотизированный смотрел расширившимися глазами, в которых бушевало необузданное пламя ярости, прямо на предплечье Жукова.

Жуков проследил за направлением его взгляда. Его татуировка… почему ее вид так потряс Достоевского? Смутная, еще не оформившаяся догадка забрезжила в голове у Жукова, и в следующий миг…

Кулак Достоевского врезался в его скулу. Голова Жукова мотнулась вбок. Удар оказался на удивление сильным и неплохо поставленным. Такую силу ему могла придать только жгучая ярость. Можно не сомневаться, что в ближайшую пару недель физиономию Жукова будет украшать синяк.

- Ты спятил? – в бешенстве крикнул Жуков. – Что, черт побери, на тебя наш…

Он не успел закончить фразу, Достоевский снова атаковал, но эффект неожиданности уже миновал, а бойцовские инстинкты и навыки Жукова многократно превосходили навыки юноши. Жуков с легкостью перехватил его кулак в воздухе и стиснул его в своей ладони.

- Не потрудишься объяснить, что все это значит? – прорычал Жуков.

- Это были вы! Ваша татуировка, это вы тот ньюйоркец, вы тот морпех! – голос Достоевского тоже сорвался на крик.

Жуков моргнул.

- Что за чушь ты несешь? Что с того, что я был морпехом? С чего вдруг ты так взбесился?

- Вас запомнил продавец в Гарднере! Морпех, что посетил Гарднер в августе в то же время, когда я…  приехал туда со Штирлицем, - неистово сотрясаясь всем телом, ответил Достоевский. Взгляд у него был совершенно безумный.  – Станете отрицать это?! Вы… изнасиловали меня тогда, в моей детской спальне.

Жуков молча смотрел на него. Теперь все стало ясно, как день. Цель, с которой Достоевский пригласил его к себе домой посреди ночи. Выражение досады на его лице, когда он увидел, что на Жукове надета рубашка с длинными рукавами, а не футболка. И то, почему он так охотно начал отвечать ему взаимностью, что шло вразрез с его убеждениями. Теперь ему стала понятна суть его  игры, как и ее конечная цель.

- Да, это был я, - медленно проговорил Жуков, подтвердив его догадку. – Но твоя идея со сном показалась мне презабавной. Ты прямо как адвокат дьявола, Достоевский, готов оправдать кого угодно.

Достоевский вырвал свою руку из его захвата. Жуков не стал ему препятствовать. Воздух едва не искрил между ними от напряжения.

- Ты научился боксировать, как я погляжу, - добавил он. – Это был недурный хук. Но я не твоя груша для битья. Я сражался всю свою жизнь, одним ускоренным курсом бокса для новичков меня не одолеть.

Жуков понимал, что непривыкший к дракам Достоевский представлял наибольшую опасность скорее для самого себя, чем для него, к тому же он совсем себя не контролировал. Гнев пропитал каждую клетку его тела, он целиком отдался ему, превратившись в рассвирепевшее животное. Наверное, стоит быть с ним помягче, пока он не наделал глупостей, о которых позже пожалеет. Жуков вдруг ощутил себя охотником, столкнувшимся в лесной чаще нос к носу с диким раненым вепрем.

Похоже, Достоевский был согласен с его последним заявлением, ведь в следующий момент его рука молниеносно метнулась вбок, к подставке для ножей, стоящей на столешнице рядом с ним. Что-то мелькнуло на краю зрения Жукова, и в следующий миг у его горла оказалось острое лезвие.

И Достоевский, и Жуков замерли. Воздух застыл у Жукова в легких.

«Ты похож на того, кому вскоре перережут глотку», - вдруг вспомнились ему слова Джека Лондона, произнесенные накануне.

Неужели они оказались пророческими?

Какая ирония… тем, кто сразит его, будет никто иной, как Достоевский? Слабый, до нелепости добрый и всепрощающий Достоевский? Это было немыслимо. Но почему-то Жукову пришло на ум, что он всегда знал это. Знал в глубине души с того самого мгновения, как увидел его необыкновенные глаза в том ночном клубе. Как он… погрузился в эти самые глаза, как в густой и невыносимо сладкий мед, и тот сомкнулся над его головой, не оставляя ему никакой возможности на спасение.

- Давай, - почти беззвучно выдохнул Жуков, впившись взглядом в перекошенное лицо Достоевского. – Если бы я был на твоем месте… я бы не дал мне уйти из Гарднера живым.

- Сражался всю свою жизнь? – проговорил сквозь душивший его гнев Достоевский, угрожающе прищурившись. – Отчего же не сражаетесь теперь?

- Потому что тогда последним, что я увижу, будут твои глаза, - выпалил Жуков, а потом смысл сказанного достиг его сознания.

Похоже, он потерял способность соображать вместе со способностью следить за своим треклятым языком. Кровь застыла у него в жилах. Достоевский выглядел потрясенным – таким же, как и он сам. Он смотрел на Жукова так, будто раньше никогда его не видел. Его рука дрогнула, и лезвие слабо чиркнуло по коже Жукова, оставив неглубокую царапину.

Наступившая тишина оглушала. Почти минуту они безотрывно смотрели друг на друга, после чего Достоевский опустил нож и не глядя отбросил его в сторону.

- Да, конечно, ты не можешь, - тихо и задумчиво, словно разговаривая с самим собой, промолвил Жуков.

Достоевский резко оттолкнул его от себя. Жуков отступил на пару шагов назад, давая Достоевскому спрыгнуть со столешницы.

- Я только недавно вышел из полицейского участка. Не горю желанием возвращаться в него так скоро.

В его голосе все еще отчетливо звенела злость.   

Жуков поднял с пола свою рубашку и молча направился к выходу из пентхауса, чувствуя внутри гремучую смесь опустошения и чудовищной усталости. А еще была его вечная спутница – тьма, она распространялась по его внутренностям, как крысиный яд. Она обитала в нем, сколько он себя помнил, была его старым другом. Именно эта тьма раз за разом толкала его в объятия насилия, и он не привык сопротивляться ей. Но никогда еще она не была столь гнетущей. Казалось, он провалился в глубокую яму, из которой не было выхода, и никто уже не придет к нему на выручку. Шанса на искупление не было, как и шанса выбраться из этой пропасти. Внутри него расцвело осознание, что их с Достоевским  пути больше не пересекутся. Это конец. Все кончено… между ними. Достоевский наверняка ненавидит его и желает ему скорейшей и мучительной смерти. Может быть, его даже порадует, если Жуков сейчас сядет в свою машину, утопит педаль газа в пол и влетит на всей скорости в бетонную стену? Нет, это полный бред. Речь все же шла о Достоевском.

Он шел, словно лунатик, едва различая окружающую обстановку.  Пол расшатывался у него под ногами.

- Куда это вы собрались? – требовательно раздалось сзади.

Жуков ошеломленно остановился как вкопанный.

- Разве я не сказал вам, что вы не сядете сегодня за руль? Не хочу рисковать, отпустив вас… вы слишком упертый, чтобы вызвать такси. Переночуете здесь. 

Жуков обернулся к Достоевскому, не веря своим ушам. Тот стоял посреди кухни, пытаясь совладать с бушевавшими в нем эмоциями.

- Останьтесь, -  сказал Достоевский. Его голос упал почти до шепота. Он казался разбитым в той же степени, что и Жуков.

Помедлив, он повернулся к Жукову спиной, и, больше не говоря ни слова покинул кухню. Жуков услышал громкий хлопок захлопнувшейся двери спальни.

Жуков подошел к дивану посреди гостиной и со вздохом рухнул на него. Достоевский был прав, в таком состоянии он мог… мысль продолжать не хотелось. Спустя несколько минут Жуков скрылся от тягостной реальности в спасительном сне.

 ***

Достоевский уловил это сквозь поверхностный, полный тревожных образов сон. Тихие, приглушенные звуки, доносившиеся со стороны гостиной. За окном уже забрезжил рассвет, похоже, с момента, как он ушел из кухни, прошло не более четырех  часов. Достоевский раздраженно скинул с себя одеяло. Ему стоило таких усилий заснуть после всего произошедшего. Ноги сами понесли его по направлению к источнику звука.

Жуков раскинулся на большом диване, на нем была надета черная рубашка, но пуговицы остались расстегнуты. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, кулаки были сжаты до побелевших костяшек. Сквозь стиснутые зубы донесся слабый стон. Мужчина  беспокойно ворочался во сне, словно был не в силах оставаться на одном месте дольше нескольких секунд. То и дело его лицо искажалось мукой, брови были нахмурены, лицо покрылось капельками пота.

Достоевский стоял, забыв как дышать. Вид Жукова будто парализовал его, приковав к месту.

Нахмурившись, он все же заставил себя двигаться и опасливо приблизился к терзаемому ночным кошмаром мужчине. Юноша неуверенно протянул руку к плечу Жукова, чтобы разбудить его, и тут…

«Он заслужил это, - раздался в его голове голос, исполненный жажды мести и злобы. – Оставь его. Кошмар – мелочь по сравнению с тем, через что он заставил пройти тебя».

«Верно, - малодушно согласился с ним Достоевский. – Я достаточно помучился, теперь его… очередь».

Он отвернулся от мужчины, намереваясь уйти, и до его ушей донесся очередной тихий стон. Достоевский перевел взгляд на Жукова. Жуков казался таким уязвимым сейчас, таким… сломленным. Достоевского захлестнула горячая волна жалости. И как и в тот раз, в Гарднере, он не смог бросить его.

Достоевский сокрушенно вздохнул, признавая поражение. Он был гуманистом до мозга костей. В ситуациях вроде этой это было чем-то сродни проклятию. Он даже не мог принудить себя возненавидеть того, кто причинил ему столько боли.

Достоевский решительно присел на краешек дивана и осторожно положил руку на щеку Жукова – туда, где уже темнел оставленный им синяк. Достоевский виновато закусил губу. Жуков внезапно повернул голову и прильнул к теплу чужой ладони, вырвав из Достоевского прерывистый вздох. Это простое действие казалось таким неосознанным и инстинктивным… словно страдающая собака искала утешения у хозяина.

Внимание Достоевского привлек небольшой порез на шее Жукова. Он добавил еще один шрам на его и без того уже порядком изборожденной шрамами коже вдобавок к предыдущим. Будет ли Жуков теперь вспоминать эту ночь всякий раз, когда его взгляд упадет на свое отражение в зеркале?

Достоевский поглаживал щеку Жукова, придвинувшись к нему ближе. Его бедро касалось бока Жукова. Достоевский чуть слышно бормотал бессвязные фразы, призванные успокоить Жукова и вызволить его из объятий терзавшего его кошмара. Дыхание мужчины постепенно выравнивалось, черты его лица разгладились, теперь он лежал неподвижно.

Достоевский положил свободную руку на спинку дивана и уткнулся лицом в грубую ткань, не отнимая другой от лица мужчины. Спустя некоторое время им неизбежно начала овладевать сонливость, и, провалившись в сон, он не заметил, как соскользнул со спинки дивана прямо на теплую грудь Жукова.

***

Достоевский неохотно разлепил веки, выпутываясь из пут сна. Комната была залита солнечным светом – похоже, уже была середина дня. Несмотря на потрясения прошлой ночи, он чувствовал себя замечательно – спокойным, выспавшимся и умиротворенным. Он лежал на чем-то твердом и теплом, ощущая под ухом мерный глухой стук. Непонятная тяжесть на пояснице и… неторопливое поглаживание? Достоевский моргнул, окончательно скидывая с себя сон. Юноша порывисто попытался выпрямиться, но чужие руки мягко удержали его на месте.

- Не надо, - раздался над его головой негромкий голос Жукова. – Ранее ты попросил меня остаться, и я выполнил твою просьбу. Окажи мне ответную услугу.

Достоевский затих и оставил попытки высвободиться. Воспоминания о прошлой ночи захлестнули его, но вопреки его ожиданиям, ни вспышек гнева, ни злости или боли за ними не последовало.

Какое-то время они молчали, прислушиваясь к дыханию и биению сердец  друг друга.

- Можешь себе представить мое изумление, когда я проснулся и обнаружил тебя у себя на груди. Неудивительно, что мне снилось, будто меня завалило камнями во время горного обвала.

Достоевский дернулся, но Жуков вновь его удержал.

- Это была шутка, если ты не сообразил. Ты легкий, как перышко. Я мог бы весь день заниматься своими обычными делами с тобой на руках.

- С чего бы вам это делать, - пробормотал Достоевский.

- И все же, - продолжил Жуков, - сперва ты бьешь меня, приставляешь к моему горлу нож и угрожаешь зарезать, а потом как ни в чем не бывало приходишь поспать в обнимку? Тебя что, Есенин покусал?

- Вы стонали.

- Что?..

- Вы стонали, - повторил Достоевский. – Метались во сне. И плакали, как дитя малое. -  В приступе редкого для него ребячества соврал юноша.

- Не выдумывай.

- Ладно… но вам действительно снился кошмар.

- И ты явился меня пожалеть? После всего случившегося?

Достоевский не ответил.

- Ты неисправим, - усмехнулся Жуков, но в отличие от его злых и издевательских усмешек, к которым уже успел привыкнуть Достоевский, эта казалась даже доброй. Достоевский не видел его лица, но отчего-то был уверен, что уголки рта Жукова дрогнули вверх.

Пространство гостиной снова заполнила тишина – на удивление комфортная, но спустя несколько минут Жуков вновь нарушил ее:

- Штирлиц планирует покинуть Альянс.

На этот раз Достоевский все же не сумел остаться неподвижным и резко сел. Жуков последовал его примеру, впрочем, не выпуская его из кольца своих сильных рук. Достоевский смотрел на него расширившимися глазами, язык примерз к нёбу, а сердце гулко колотилось у самого горла.

- Похоже, ты неплохо промыл ему мозги. Не сомневаюсь, что ты мастер по этой части. Он ведь зачастил с командировками? Подчищает хвосты. Так даже лучше. Пусть катится ко всем чертям. Я уже едва мог выносить его самодовольную морду в последнее время.

У Достоевского даже голова закружилась от свалившегося на него ощущения безграничного счастья.

- А вы?.. – начал было он, но прикусил язык.

Жуков недоуменно изогнул бровь.

- Это Штирлиц прожил с тобой под одной крышей несколько месяцев, а не я.

- Да, конечно, - произнес Достоевский, пристыжено пряча взгляд от Жукова.

Жуков хмыкнул – опять с нескрываемой теплотой - и ближе притянул его к себе. Достоевский охнул и уперся руками ему в грудь, ощущая под ладонями каменные мышцы. Ему внезапно пришло на ум, что Жуков отчего-то теперь вел себя с ним, как с Есениным – словно он был спустить ему с рук любую глупость. У Достоевского закралась смутная идея, чем вызвана такая перемена.

- Вы раскаиваетесь? – тихо обронил он.

Жуков долго хранил молчание, разглядывая его. Достоевский всегда умел читать других людей, как раскрытые книги, но сейчас его дар оказался бессилен.

- Прекрати это, тигренок, - наконец отозвался Жуков. – Я как будто смотрю в глаза самой совести.

- О, так вы знаете, что такое совесть?

- Мы шапочно знакомы, - улыбнулся Жуков.

Достоевский запоздало поймал себя на том, что невольно улыбается ему в ответ.

- Ты хочешь, чтобы я извинился перед тобой? – уже серьезно добавил Жуков. – Встал на колени и молил о прощении? Я не сожалею о содеянном, ведь иного варианта переспать с тобой не было. Хотя то, как все обернулось, стало неожиданностью и для меня самого… Но я счастлив, что мне довелось испытать это с тобой, пусть и так. И все же мне жаль, что этим я похоронил даже призрачную возможность стать с тобой… чем-то большим.

Достоевский с убитым видом помотал головой.

- Это было невозможно с самого начала. Вы знаете, что мое сердце принадлежит Штирлицу, этого никак не изменить. Да и вы не любите меня, вы просто не можете смириться с тем, что я не достался вам. Сразу после того, как я бы добровольно отдался вам, вы бы потеряли ко мне весь интерес.

- Позволь это решать мне.

Достоевский ответил ему взглядом, полным боли и сочувствия.

- Хватит жалеть меня, как побитую псину, Достоевский, - с заметным раздражением сказал Жуков. Теперь он больше напоминал себя прежнего. – Мне не нужна ничья жалость – ни твоя, ни кого-либо другого. Но все же, если бы можно было все переиграть, я бы так и сделал.

- Разве что в следующей жизни, - вздохнул Достоевский.

- Меня бы это устроило.

- Вы что… верите в такое? – неверяще спросил Достоевский.

- Не верю. Надеюсь.

Достоевский покусал губу, не сводя с его лица озадаченного взгляда.

- И как… вы себе это представляете?

- Ну, во-первых, между нами не такая большая разница в возрасте. Все-таки пятнадцать лет – это не шутки. Я уже был близок к тому, чтобы закончить школу, когда ты соизволил появиться на свет.

- Согласен, - сказал Достоевский. – В нашу первую встречу вы напугали меня до дрожи в коленках. Я совершенно не понимал, как мне вести себя с вами.

- А во-вторых, ты девчонка, - Жуков снова удержал дернувшегося после этих слов юношу. – Ничего такого, Достоевский, просто мне подумалось, что это больше вписывается в твои мечты об открытых отношениях и семейном счастье.

- Семейном счастье? – ошеломленно  переспросил Достоевский. – Вы меня под венец собрались отвести?

- Кто знает, - неопределенно откликнулся Жуков. По его выражению лица было заметно, что он жалеет о своей последней реплике. – Посмотрим.

Достоевский какое-то время потрясенно смотрел на него, после чего рассмеялся, уронив голову на плечо Жукова.

- Сперва ты жалеешь меня, потом смеешься надо мной, - проворчал над его ухом Жуков. – Ты и в самом деле потерял всякий страх, Достоевский? Думаешь, я всегда буду таким добреньким?

- Простите, - сквозь смех выдавил Достоевский, мелко сотрясаясь всем телом. – Просто все это… весь этот разговор…

- Знаю, - чуть слышно отозвался Жуков. – И все же, пообещай. Что в следующей жизни… все будет по-другому. Что ты дашь мне другой шанс.

Достоевский выпрямился и теперь пристально смотрел в темные омуты его глаз, в которых сплетались надежда и отчаяние. Его пальцы нащупали пуговицы рубашки Жукова и начали медленно застегивать их.

- Вам придется измениться. Иначе мы вернемся к тому, с чего начали. Слова вместо кулаков. Ухаживания вместо…  изнасилования.

- Ты хочешь вылепить из меня очередного Штирлица, - горько вздохнул Жуков.

- Не Штирлица. Просто приличного человека. Вы мне должны... за Гарднер.

- Хорошо, я обещаю… что постараюсь, - обреченно ответил Жуков.

- Хорошо. Тогда и я обещаю.

Когда с пуговицами было закончено, Достоевский дотронулся кончиками пальцев до синяка, красовавшегося на скуле Жукова, будто надеялся стереть его этим прикосновением.

- Недалек тот день, когда мне придется покинуть Штаты, - сдавленным голосом сказал Жуков. – Федералы уже взялись за меня. Мне придется… исчезнуть, оставив позади все, что прежде составляло мою жизнь.

Достоевский смотрел на него во все глаза, не в силах издать ни звука. Все мысли смешались в нем, и он не мог ни о чем думать.

- Ты понимаешь, что я имею ввиду? Мы больше не увидимся. Я больше не стану  искать с тобой встречи.

Достоевский сделал над собой усилие и открыл рот, чтобы заговорить:

- Куда вы… отправитесь?

- Еще не решил, - пожал плечами Жуков. – Меня всегда привлекали острова Карибского бассейна. А еще Альпы… Атмосфера Таиланда мне тоже близка по духу, - закончил он со слабой улыбкой на губах.

- А Есенин?

- Опять ты за свое, Достоевский, - жестко сказал Жуков, заводясь с полуоборота. – Не лезь в то, что тебя никоим образом не касается.

- Касается! – с жаром запротестовал Достоевский. – Он мой друг! И он готов идти за вами хоть на край света…

- А меня кто-нибудь спросит, хочу ли я, чтобы за мной шли на край света? – рявкнул Жуков. – Или вы все уже решили между собой? Думаешь, такой жизни я ему желаю – в изгнании с беглым преступником, не имея возможности устроиться на нормальную работу и жить, как все порядочные люди?

Но Достоевский не собирался сдавать позиций. Жуков был прав, он был адвокатом, и сейчас он был готов на все, чтобы защитить чувства Есенина и его право быть с тем, кого он столь самоотверженно любил.

- Ему это неважно, все, чего он хочет – это быть с вами…

- Хватит, - к его шоку, Жуков несильно шлепнул его пониже спины, словно непослушного ребенка, заставив вспыхнуть от гнева, смешанного со стыдом. – Я не просто так сообщил тебе об этом. У меня есть к тебе одна просьба. Последняя просьба. Прошу тебя, не откажи мне.

- Чего… вы хотите? – Достоевский словно услышал себя со стороны.

- Поцелуй меня. Добровольно, не пытаясь выведать у меня что-то, и не играя в свои грязные игры. По-настоящему. Поцелуй меня, Достоевский.

У Достоевского оборвалось сердце. Почти минуту он безмолвно смотрел на Жукова, раздираемый противоречивыми эмоциями, утопая в черной бездне глаз напротив, зная, что Жуков сейчас испытывает то же, что и он.

А затем он обхватил его лицо, провел большими пальцами по его щекам и приник к его раскрытому рту, вложив в поцелуй все, что творилось у него на душе. Жуков крепче сомкнул руки вокруг него  – так, что между ними не оставалось и миллиметра.

Достоевский не знал, сколько длился их поцелуй – может, всего минуту, а может, целую вечность… когда он разорвал его и взглянул на Жукова, то увидел на лице мужчины странное потерянное выражение.

- Никто прежде не целовал меня так… печально, - задумчиво промолвил Жуков.

Они сидели так еще несколько минут – единые мыслями и чувствами – оттягивая неизбежное прощание. Наконец Жуков разжал руки, державшие Достоевского все это время, поднялся с дивана и, не оборачиваясь, направился к двери.

- До встречи… в следующей жизни, - тихо раздалось позади него.

В наступившей тишине раздался негромкий щелчок закрывшейся двери.

***

Спустя 2 года.

Свой двадцать третий день рождения Достоевский встретил на работе. После окончания университета он устроился работать в благотворительный фонд, учрежденный Штирлицем. Поначалу он трудился на более низкой позиции, но три месяца назад занял пост директора. Достоевский еще не до конца привык к руководящей должности, и его немало смущали обращения «сэр» и «босс» со стороны подчиненных. Сотрудники благотворительного фонда, не сговариваясь, проигнорировали его просьбы звать его по имени, и чутье подсказывало Достоевскому, что тут был замешан Штирлиц.

Была уже середина дня, Достоевский с нетерпением ждал пяти часов вечера, чтобы отправиться в ресторан со Штирлицем. Завтра их ждал перелет на Гавайи – Достоевский внутренне ликовал, как ребенок, в красках представляя, как он проведет выходные на пляже близ океана, в тени пальмовых ветвей вместе с самым любимым человеком в своей жизни.

Штирлиц отошел от своей незаконной деятельности уже больше года назад, и теперь ничто не нарушало их тихую и размеренную жизнь. Штирлиц и сам являлся трудоголиком, поэтому  понимающе отнесся к нежеланию Достоевского брать отгул в свой день рождения.

Достоевский оторвался от толстой папки с документами и потянулся, разминая затекшие мышцы.

В дверь коротко постучали.

- Входите, - крикнул Достоевский.

В кабинет зашла его секретарша – она была бледнее, чем обычно и казалась сильно взволнованной. В руках она держала букет подсолнухов.

- Босс… - выдохнула женщина.

Достоевский едва заметно поморщился, в который раз услышав это слово из ее уст, но быстро отогнал тень со своего лица.

 - В чем дело? Очередной поздравительный букет?

- Д-да, - сбивчиво ответила женщина, подходя к его столу. – Господин Достоевский, мы получили… благотворительное пожертвование.

- О, так это же замечательно, - улыбнулся Достоевский, принимая у нее букет. – Но мы все время их получаем, с чего ты так…

- Перевод от анонимного физлица, - перебила его секретарша, чего ранее она себе категорически не позволяла. – Двести семьдесят миллионов долларов.

Достоевский застыл. Единовременный перевод на двести семьдесят миллионов… от физлица, а не большой корпорации? Он перевел потрясенный взгляд на букет подсолнухов в своих руках и дрожащими пальцами вытащил маленькую открытку.

«Сдержи свое обещание, тигренок».

Достоевский почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

- Джессика, немедленно свяжись с проектным отделом, - севшим голосом произнес он. – Мне надо кое с кем переговорить. Ты свободна.

Секретарша быстро кивнула и покинула кабинет. Достоевский достал бумажник из кармана пиджака и вытащил из него черный пластиковый прямоугольник. Напряженные золотистые глаза впились в имя, выбитое на нем. Он и сам не знал, что заставляет его держать эту визитку всегда при себе, ведь у него не было никаких причин звонить... тому мужчине.

Достоевский сглотнул комок в горле и набрал телефонный номер.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» - раздался в трубке механический женский голос.

Достоевский нажал на кнопку сброса, и тут его осенила внезапная мысль. Достоевский застонал и беспомощно откинулся на спинку стула.

- Есенин…

Секретарша едва не подпрыгнула, когда он пулей вылетел из своего кабинета, на ходу заводя двигатель с автомобильного брелка.

- Джес, я отлучусь ненадолго! – крикнул он уже из коридора, стремительно покидая офис.

***

Достоевский жал на кнопку квартирного звонка, пожираемый самыми плохими предчувствиями. В какой-то момент ему показалось, что ему никто не откроет, но все же с внутренней стороны послышались тихие шаркающие звуки. Дверь распахнулась, и его взору предстал Есенин – с красными потухшими глазами, со следами невысохших  слез на неестественно бледном лице, осунувшийся и сломленный. 

- Есенин… - выдохнул Достоевский, чувствуя, как внутри все сжимается в комок боли.

В следующее мгновение Есенин обессилено рухнул в его объятия. А еще через десять минут, крепко прижимая к себе сотрясающееся в неудержимых рыданиях тело друга, Достоевский отменил ужин в ресторане и запланированный отдых на Гавайях.

***

Спустя шестьдесят два года.

Жуков сидел в своем трейлере, в руках у него был сценарий очередного фильма, в котором он играл главную роль. В основном ему доставались роли крепких парней, вооруженных огромными пушками, гонщиков, супергероев и военных разных мастей: от солдат до верховных главнокомандующих. К счастью, тема войны, насилия и экстрима оставалась актуальной, как и раньше. К тому же его внушительное телосложение было как нельзя востребовано. Никто не ждал от него впечатляющей драматической игры, но кого это волнует? У всех тинейджеров мира глаза загорались фанатичным блеском при одном упоминании его имени, его фото украшали стены фитнес-центров, и стоило ему появиться на красной ковровой дорожке, отовсюду слышались восторженные крики беснующихся при виде своего кумира поклонников. Это было куда приятнее ремесла контрабандиста, и степень опасности была просто несоизмерима. К тому же актерство приносило внушительный доход, а деньги Жуков любил – как в прежней жизни, так и в нынешней.

Судьба благоволила ему – он действительно переродился, при этом сохранив память о своей прошлой жизни. Однажды, когда ему было в районе двенадцати лет, он проснулся поутру с объемным багажом воспоминаний о своей прошлой жизни, и с этого момента все его действия были подчинены одной цели.

Найти его.

Если он возродился в новом теле, значит, то же произошло и с Достоевским, иначе и быть не могло.

Найти его через поисковые и социальные сети не представлялось возможным: в будущем защита персональных данных и связанная с этим паранойя дошла до такого абсурда, что в интернете все скрывались за 3D-аватарами и вымышленными именами. Никаких реальных имен, ничего, что могло бы навести его на след Достоевского. Жуков скрипнул зубами. В некоторых аспектах будущее его совсем не радовало, скорее, даже наоборот.

 Значит, нужно было как-то упростить их встречу – Жуков не хотел потратить целую жизнь, выискивая Достоевского среди миллиардов жителей земли. Но что-то подсказывало ему, что Достоевский должен сам прийти к нему – так же, как он пришел к нему тогда, в 2010-м.

И все же он посчитал, что если он будет знаменит, если его лицо будет периодически появляться на афишах блокбастеров, долгожданная встреча случится раньше. Если его имя будет известно практически каждому, кто хоть раз смотрел телевизор.

Хотя, кто смотрел телевизор в 2073 году? Теперь фильмы, как и все остальное, смотрели в шлемах виртуальной реальности.

Стоит отметить, что будущее отличалось от представлений Жукова. Да, конечно, технический прогресс не стоял на месте, но все же по небу не летали автомобили, как в «Пятом элементе», а космический туризм не распространился дальше Луны. С другой стороны, мир не сгорел в пламени ядерной войны, хоть на том спасибо.

- Жуков, ты меня слушаешь? – обиженно раздалось справа.

Жуков повернул голову и увидел свою помощницу – миловидную женщину средних лет.  Держать ее поблизости было так же приятно, как и в прошлой жизни. Есенин, его сладкий  малыш… При мыслях о любовнике из прошлой жизни у Жукова защемило в груди от чувства вины. Не всем историям суждено иметь счастливый конец. Но их с Есениным история оказалась сущей трагедией. Жуков твердо вознамерился в новой жизни исправить все ошибки старой, он сбережет ее, никогда не бросит и всегда будет рядом. Жуков мотнул головой, отгоняя посторонние мысли.

- Да, дорогая.

Есенина покачала головой и закатила глаза. Она была старше его почти на четырнадцать лет. «Он умер раньше меня», - подумал Жуков, ощутив новый укол вины. Ему же самому на сегодняшний день было двадцать четыре года – к этому молодому возрасту он уже успел зарекомендовать себя как звезда первой величины, снимаясь в основном в остросюжетных боевиках и фантастических фильмах.

В новом воплощении у Есениной было все, чего та была лишена в прошлой: любящий муж, большая семья, трое сорванцов, одному из которых Жуков даже приходился крестным отцом.

- Майки в субботу исполняется пять, будем праздновать в развлекательном центре. Он ждет тебя, как никого другого.

- Я приду. Разве я могу подвести моего любимого крестника.

- И еще кое-что… ты правда обещал прокатить его на мотоцикле? – с ноткой недовольства поинтересовалась Есенина.

Жуков фыркнул.

- Да, и подарить ему мотоциклетный шлем. И его собственный байк.

Есенина только устало вздохнула.

- Ладно… Гамлет уже говорил тебе, что определился с актрисой первого плана?

Жуков отложил в сторону сценарий и заинтригованно повернулся к своей помощнице. Он взялся за этот фильм не только из-за именитого режиссера, но и из-за того, что героиня, вызывавшая романтический интерес у его героя, до боли напоминала ему кое-кого… оставшегося там, в прошлой жизни.

- Неужели? И кто же она?

- Ее имя тебе ни о чем не скажет, - отмахнулась Есенина. – Она дебютантка. Но Гамлет сразу отмел возможность взять кого-то другого на эту роль, утверждал, что она рождена для нее. Он практически припал перед ней на колени во время кастинга. Ну, ты его знаешь, - в очередной раз закатила глаза Есенина.

Определенно сегодня этот жест пользовался у нее популярностью.

- И все же? – вскинул брови Жуков, ощущая странное электричество в воздухе, как перед грозой. Его руки покрылись мурашками, и он не без удивления перевел на них взгляд.

- Сейчас…Э-э-э, - Есенина заглянула в свой блокнот. – Некая Достоевская.

Жукову показалось, что его поразила молния в самое сердце.

Достоевская… Достоевская?!

Жуков вцепился в ручки кресла, в котором он вальяжно восседал  ранее, и подался вперед. Его захлестнуло волной жара невиданной силы, будто он стоял в каких-то ста метрах от эпицентра атомного взрыва. Волна разнообразных чувств захлестнула все его существо – торжество, нетерпение, ослепляющее счастье, желание, давняя тоска, доводившая его почти до агонии.

- Что про нее известно? – с нескрываемым напряжением спросил он, с трудом удерживая себя в кресле. – Сколько ей лет? Она замужем? У нее есть дети?

Есенина разинула рот.

- Ей девятнадцать, насколько мне известно… Ты в порядке, Жуков? Тебе плохо?

- Нет, мне хорошо… очень хорошо, - отрешенно отозвался Жуков. Разница всего в пять лет… недурно. К тому же девушка. Судьба определенно его баловала. Возможно ли, причина тому – его благотворительное пожертвование в прошлой жизни, его акт искупления? Он отдал почти все, что заработал тяжелым, но нечестным трудом…  впрочем, оставив и себе пару десятков миллионов на безбедное существование.

Он все же не смог оставаться в кресле и теперь нервно мерил шагами трейлер, не зная, куда себя деть.

- Да что с тобой? – встревожилась Есенина, хватая его за руку. Это было сродни попытке удержать на месте метавшегося по клетке дикого медведя. – Какая муха тебя укусила?

- Она… еще шестьдесят пять лет назад должна была принадлежать мне, - тихо проговорил Жуков. Его темные глаза лихорадочно блестели. Он был явно не в себе.

Есенина ошарашено отступила от него. Она не ослышалась?.. Женщина перевела взгляд на окно трейлера, уловив боковым зрением движение снаружи.

- Насчет мужа и детей… сам спроси у нее. Вон она идет.

Жуков остановился на полном ходу. В следующее мгновение он уже оказался на улице, едва не сорвав дверь с петель.

Стройный силуэт, светлые, сверкающие на солнце волосы, легкая походка, до боли знакомые необычные глаза – желтые, как у тигра…

Его тигренок.

На какой-то миг перед Жуковым возник образ Достоевского – приятного с виду юноши двадцати лет, вызывавшего в нем столько томления и тоски. Жуков едва мог дышать. Воздух застыл вокруг него, все звуки разом стихли.

Жуков моргнул, и мираж рассеялся.

Достоевская могла по праву зваться красавицей, но при этом ее лицо казалось очень естественным, не тронутым рукой косметолога или пластического хирурга  – уникальная натуральная красота, как нельзя подходящая для киноиндустрии. Достоевская о чем-то разговаривала с ассистентом режиссера, но застыла как вкопанная, едва завидев Жукова.

Жуков двинулся ей навстречу, приняв самый дружелюбный вид, на который был способен. Остановился в паре шагов от нее и протянул руку.

- Здравствуй, ты Достоевская? Это ведь ты будешь играть мою спутницу?

- Д-да, - Достоевская пожала его руку. Она заметно дрожала. – Здравствуйте… я… так хотела с вами познакомиться, вся моя комната обвешана вашими плакатами… Я и на кастинг пришла, только чтобы…

Достоевская внезапно густо покраснела и остановила свой бессвязный словесный поток. Жуков улыбнулся еще шире и крепче стиснул вспотевшую ладонь девушки, держа ее в своей дольше положенного. Подошедшая сзади Есенина громко откашлялась. Жуков очнулся и выпустил руку смущенной Достоевской.

Она узнала его – как известного актера, но не как Жукова из своей предыдущей жизни. В отличие от него, она не сохранила своих воспоминаний. Что ж, значит, у них есть реальный шанс начать все с чистого листа.

-  Ты ищешь режиссера? – все тем же добродушным тоном спросил Жуков. – Я отведу тебя.

- Да, я как раз вела ее к Гам… - заикнулась было ассистентка режиссера, но осеклась под предупреждающим взглядом потемневших глаз Жукова. – О, посмотрите, сколько времени! Мне уже пора бежать к операторам!

Есенина только диву давалась, наблюдая развернувшуюся сцену со стороны.

- Ну, пойдем?

Достоевская немедля последовала за Жуковым. Есенина проводила их удаляющиеся фигуры задумчивым  взглядом. До нее донесся их затихающий в отдалении смех.

- Удачи, - только и промолвила она.

От автора: ура, закончено! Окончательно и бесповоротно!

запись создана: 10.09.2024 в 17:49

---

Синяя Тюрьма

[anhelmoders]

Всем привет! Если есть ещё кто живой и смотрящий аниме, хочу узнать ваше мнение о социотипах героев Блю Лок
Интересуют в первую очередь Бачира, Исаги, Наги, Тигири, Кунигами.
Мои мысли такие:
Бачира - Гюго
Исаги - Бальзак
Наги - Габен или Бальзак
Тигири - в тырнете встретила инфу, что Дюма, сама над этим не думала
Кунигами - ценностная и сильная БЛ

@темы: Помогите оттипировать, Аниме/манга

---

[~Maria DeLarge~]

Эдди Мансон, 4 сезон "Очень странных дел".
Гексли? Гамлет? 

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Сериалы

---

Мандалорец

[Безумный Фред]

Вообще не нашла в интернете типирования по сериалу.

Мои предположения:

Дин Джарин - мей би, Габен?
Грогу - мей би, бейби?..
Карасинтия Дюн - Жуков? Очень приятная представительница хитиновых.
Куилл (угнот) - Дюма?
Гриф Карга - ?
Бо Катан - Штир?
Шиан (тви'лечка) - Джечка, даже без вопросов.
Мофф Гидеон - Гамлет?
Боба Фетт - ?

Да по любому герою интересно.

@темы: Помогите оттипировать, Сериалы

---

The Boys

[TommyEv]

Сериал "Пацаны"
Хотелось бы протипировать
Мне кажется что

Билли «Мясник» Бутчер - Типичный Жуков
Хью «Хьюи» Кэмпбелл - Может достик(?)
Хоумлендер (Патриот) / Джон - Гамлет (?) на ум никто другой вообще не приходит
Старлайт (Звезда) / Энни Дженьюэри - ? Может драйка
Королева Мэйв / Мэгги Шоу - ?
Поезд-А (Экспресс) - ?
Подводный (Бездна) / Кевин - ?
Французик / Серж - ?
Кимико Миясиро / Самка - ?
Чёрный Нуар - ?
Штормовой фронт(Гроза) - Может тоже Гамлет? Манипуляторша та еще.
Бездна - ?

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Сериалы

---

Сериал "Прокурорская проверка"

[Alena6908Vakru6908]

Здравсвуйте. Найдутся ли здесь люди, которым знаком сериал "Прокурорская проверка" с Беланоговым и Ильином? Хотелось бы узнать ТИМы персонажей данного сериала.

@темы: Помогите оттипировать, Сериалы

---

Детективы Алексей Насонов и Игорь Лукин

[Alena6908Vakru6908]

Здравствуйте. Есть ли здесь те, кто знаком сериалом "Детективы" с Насоновым и Лукиным, который показывали на Пятом канале? Хотелось бы узнать ТИМы персонажей этого сериала.

@темы: Помогите оттипировать, Сериалы

---

Внутри Лапенко

[Damekko Ren]

Привет)

Видеоблогер Антон Лапенко делает забавные видосики и скетчи по целому вороху персонажей (вот его инста и ютуб), и мне очень хотелось бы их протипировать, если такое возможно (карикатурные персонажи, но всё же).
Какие уже есть мысли (а их мало):
Инженер - Робеспьер, предположительно ЛФВЭ;
Ведущий передачи "Сдохни или умри" - агрессор (?) с 1В;
Роза Робот - 2В; похож на заботливого и этика, может Гюго, но тут море сомнений;
Шершняга - интроверт с 4В, скорее всего тоже из альфы (или дельты?);
Главарь ОПГ "Железные рукава" - Максим с низкой физикой?
Журналист - ?
Катамаранов - перс с болевой БЭ? Дон?
Полковник Жилин - Есенин;
Гвидон Вишневский - ?

В общем, самостоятельно с типировкой тяжко. С радостью послушала бы разные мнения. Спасибо)

@темы: Знаменитости, Типирование, Помогите оттипировать, Сериалы, Юмор, Прочее

---

Добро пожаловать в N.H.K.

[Alt.]

Тацухиро - Бальзак/Габен? Показался болевым ЧЭ, сильным ЧЛ.
Мисаки - Дост?
Ямадзаки - Роб?

@темы: Помогите оттипировать, Аниме/манга

---

Yes, Your Grace

[Cedany]

Фэндом: Yes, Your Grace

Король Эрик — заботливый/агрессор в зависимости от выборов игрока (Габен/Максим/Штирлиц)
Королева Аврелия — ?
Лорсулия (старшая дочь) — ?
Азалия (средняя дочь) — экстраверт-интуит
Седани (младшая дочь) — Гюго
Иво — ?
Одри — ?
Майя — ?
Королей, второстепенных персонажей и прочую нечисть тоже можно и нужно протипировать.

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Игры

---

Если уже где-то было - можете удалить

[Magnus Bane]

Хотелось бы выяснить ТИМы персонажей сериала "Сумеречные охотники". Итак, мои предположения:
Джейс Эрондейл - Жуков
Клэри Фейрчайльд - Есенин
Магнус Бейн - Гамлет
Алек Лайтвуд - Драйзер
Изабель Лайтвуд - Гексли
Саймон Льюис - Гексли или Есенин
Рафаэль Сантьяго - ?
Камилла Белкорт - ?
Люк Греймарк - Горький(?)
Роберт Лайтвуд - ?
Мариз Лайтвуд - Жуков
Валентин Моргенштерн - Наполеон
Джонатан Моргенштерн - Гамлет
Асмодей - ?
Лилит - ?
Лоренцо Рей - ?
Эндрю Андерхилл - Гексли
Виктор Элдетри - ?
Имоджин Эрондейл - Жуков или Наполеон
Доротея Роллингс - ?
Алин Пентхаллоу - ?
Хелен Блэкторн - ?
Джиа Пентхаллоу - ?

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Сериалы

---

Артисты московских и петербургских мюзиклов

[KawasakiKwi]

Всем здравствуйте) хотелось бы поразмыслить на тему ТИМов некоторых артистов. А именно:

Ярослав Баярунас - больше всего склоняюсь к Есенину. Стопроцентный интуито-этик, виктим ("Я слишком сладенький пирожочек и ты меня не попробуешь") .

Александр Казьмин - сначала ставила на Гексли, но чуть позже подумала, что это, скорее логик, чем этик (что-то белая этика в...). Так что подумала на Джека

@темы: Знаменитости, Типирование, Помогите оттипировать

---

Фильм «Королевство кривых зеркал»

[waltrautte]

Помните эту замечательную сказку? Давайте оттипируем героев!

Оля и Яло - Гексли?

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Фильмы

---

Ever After High

[ktototamnoname]

протипируем?




Эппл Уайт -
Рэйвен Квин -
Брайер Бьюти -
Мэделин Хеттер -
Эшлин Элла -
Хантер Хантсмен -
Лиззи Хартс -
Китти Чешир -
Сидар Вуд -
Сериз Худ -
Блонди Локс -
Дарлинг Чарминг -
Декстер Чарминг -
Дэринг Чарминг -
Дачесс Свон -
Поппи О`Хайр -
Холли О`Хайр -
Си. Эй. Купидон -
Спэрроу Гуд -
Фейбель Торн -
Хоппер Квакингтон -
Алистер Вондерленд -
Банни Бланк -
Кортли Джестер -
Чейз Редфорд -
Джинджер Бредхаус -

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Мультфильмы

---

This is us / Это мы (2016 – ...)

[Carnil]

Давайте протипируем персонажей этого замечательного сериала.

Мои предположения пока такие:
Джек - ?
Ребекка - ?
Кевин - Гексли
Кейт - ?
Рендалл - Штирлиц
Софи - ?
Бэт - Драйзер
Тоби - Наполеон / Гюго - ?
Уильям - Достоевский
Дэжа - Габен
Мигель - ?
Ник - Есенин / Бальзак - ?
Кэсседи- ?

@темы: Типирование, Помогите оттипировать, Сериалы

---

Looking for group / Поиск группы

[антарес.]

Помогите, что ли.
Ознакомиться можно тут -> readmanga.me/looking_for_group

В Ричарде вижу Напа (экстраверсия, чс, иррациональность - точно).
Кэйл иногда кажется Драем, но всё же сомневаюсь. Белый этик точно.
Кранч - логический, интроверт, рационал (Макс?).

Насчёт остальных даже предположений нет.

@темы: Комиксы, Помогите оттипировать

---

Типирование

[fascino astuto]

Привет!

Фильм "Город грехов: женщина, ради которой стоит убивать"...кто там кто, как думаете? Очень интересна Ава (Эва). Как думаете, какому типу присуще быть роковой женщиной?

@темы: Комиксы, Типирование, Помогите оттипировать, Фильмы, Вопросы

---

Порараз Бирацца

[tala_]

У кого какие идеи?

@темы: Знаменитости, Типирование, Помогите оттипировать

---

VTMB и соционика.

[антарес.]

Тут недавно вторую часть анонсировали, ну и приспичило мне разобраться с типами персонажей первой.
Подобных постов не видел.

Мои предположения:
Тереза — Драйка, Жанетт — Гамка;
ЛаКруа — Гам;
Штраус — Макс;
Беккет — Баль.

@темы: Помогите оттипировать, Игры