Nu vă fie teamă de dorinţele lor - teama mea!
Название: Полная противоположность
Автор: Kresnik
Бета: Осенний_Дождь
Фэндом: Соционика
Пейринг: Нап/Дюма, Макс/Дон, Жук/Есь, Штир/Дост
Рейтинг: R
Размер: миди (21 лист MS Word)
Жанр: POV Дюмы, слэш, романтика
Предупреждение: все ТИМ’ы проверены на практике, без стереотипов
Состояние: завершено
Дискламер: вдохновил Arlecchino. , заразил Caitlin.
Размещение: только с разрешения автора
Это было… неожиданно.
читать далее
+ продолжение в комментарияхА всего–то на всего закончили с подготовкой карнавала на час раньше. Думал, приду к Дону, приготовлю что-нибудь эдакое.
Приготовил…
Для меня стало неожиданностью, что дуал уже дома. И не один. Ботинок-то две пары. С другом? Нет.
Услышанное меня поразило, но не до нервной истерики.
В спальне отчетливо стонали. Страстно, громко, взвизгивая от удовольствия и боли.
Внутри ничего не заболело, ничего не лопнуло. Просто замерло.
Я тихо пробрался к двери и глянул в замочную скважину. И тут же отстранился.
Макс.
В груди стало пусто. Видимо, сам виноват, что так вышло. Хотя нет, именно я в этом и виноват – не уследил, не удержал, не отобрал.
Молча и тихо вернулся в коридор. Так же тихо оделся и натянул кроссовки, бесшумно подхватил рюкзак и странно не шуршащий пакет с покупками и вышел, закрыв за собой хорошо смазанный замок.
Чёрт! Ключи от квартиры в комнате на полке остались… И что теперь? Побродить по парку, а через пару часов вернуться и сказать, что задержался в колледже и делать вид, что ничего не видел? Нет, так дело не пойдёт.
– Дюма? – большие голубые глаза Еськи распахнулись ещё шире при виде меня.
Хотя я бы тоже обалдел, если бы ко мне вечером завалилось замерзшее и насквозь промокшее под грозой существо.
– Ага, – тихо шмыгаю носом, не давая соплям свободно вытекать наружу. – Я вас не потревожил?
ВАС. Есенин всегда с Жуковым. Тот мелкого точно не бросит.
– Нет! Что ты! – Есь, как всегда, предельно эмоционален. – Ты это… входи скорее и переодевайся, мокрый же!
Порой Лирик больше похож на меня, чем я сам.
– Мелкий! – из комнаты доносится рык Жука, который почти отвлёк меня от смс-сообщения Дону о том, что «Гюг меня утомил. К тебе не доеду. Ужин в холодильнике». – Кто припёрся?
– Не ори! –так же орёт в ответ Еся. – Это Дюма.
– Да ну? – Жуков моментально оказывается в коридоре. – О! Какими судьбами, Посредник?
Так, делаем честные глаза, мягко улыбаемся и уверенным голосом врём:
– Да я ключи у Дона оставил, а он сегодня у друга ночует, не хочу его дёргать.
– Ну вот! – блондин нахохлился как воробей. – Нельзя ключи так оставлять! Сегодня переночуешь у нас, а завтра чтоб с утра же ключи взял!
– Хорошо, – улыбаемся и демонстрируем милое раскаяние. – Обязательно.
– Да ты проходи! Чего встал? Мокрый же как лягушка! – Есь хватает меня за руку и тащит в гостиную, не обращая внимания на натекшие с меня лужи.
Юноша суетится у шкафа, раскидывая вещи в попытках что-нибудь найти.
– Солнышко, – Жуков неожиданно мягко отодвигает его и прекращая наведение бардака, – поставь-ка лучше чайник. Этой лягушке согреться надо.
– Хорошо! – Есенин просиял новой лампочкой и унёсся на кухню.
– Ты не забывал ключи, – Жук полез в шкаф, с легкостью выуживая оттуда футболку и домашние штаны.
– Не забывал, – киваю, стягивая мокрую и противно липнущую к телу рубашку.
– Ты с Доном поругался? – этот мужик слишком прямолинейный. И очень внимательный.
– Нет, с чего ты взял? – прыгаю на одной ноге, стягивая брюки.
– Так а хрен ли ты под дождём шаришься? – передавая мне сухую одежду.
– Я же не Макс, чтоб иметь всё нужное под рукой, – быстро переодеваясь, едва не запутавшись в штанах. – Зонт забыл!
– Ох ты… – брови Жукова чуть приподнялись. – Так Дон тебе с Горьким изменил?
Парень крайне удивлён, что даже странно.
– Да с чего ты взял?! – получилось слишком нервно.
– Ясно всё, – Жук махнул рукой, зовя на кухню.
По пути я развесил свою мокрую одежду и, машинально подобрав с пола чьи-то штаны, повесил их на спинку стула.
Есь, как ужаленный, крутился в районе плиты и холодильника, кажется, намереваясь что-то приготовить.
– Слушайте, – внезапно стало холодно. – Я тут продуктов купил, а они испортиться могут. Может, я ужин приготовлю?
– Отличная идея, – кивнул агрессор, снова отодвигая Лирика от поверхности, на которой можно устроить бардак. – Если тебе, конечно, не сложно.
– Иначе бы и не предлагал, – я улыбнулся и вымыл руки. Не зря же я, на самом деле, продукты покупал.
Есь доволен, что много и вкусно, а Жуков, что много и не пришлось самому прикладывать руку к ужину или уборке после оного. Я же доволен тем, что есть на что отвлечься.
Никакой боли или грусти нет, просто как-то обидно и пусто внутри. Неужели я хуже какого-то Горького?
Есенин носился вокруг в поисках подушки и одеяла, пока я раскладывал небольшой диван в гостиной.
– Извините, что я к вам так завалился… – опять изображаю из себя искреннее раскаяние и вообще муки совести.
– Ну да что ты! – Есь вывалил на себя полшкафа и выудил из вороха ткани наволочку. – Всё в порядке. Ты же не виноват, что ключи забыл.
– Ну да, наверное… – меня едва удар не хватил, когда Лирик варварски всё скомкал и кое-как запихал обратно. – Всё равно извини.
– Ужин всё окупил, – Есенин снова сиял. – Доброй ночи, Дюма.
– Доброй, Есь, – я кивнул вслед блондину, прикрывшему за собой дверь.
Быстро разложил и застелил диван и, вставив наушники в уши, ткнул висящий на шее плеер и тихо принялся разгребать шкаф, который Есенин засрал за пять минут.
Боже!!! Тут человек страдает, а они…!
Я лежал на диван, на максимум включив громкость в наушниках, но всё равно слышал едва ли не весь аккомпанемент сказки про Красную Шапочку в исполнении Есенина и Жукова.
Зачем же так громко-то?!
Спасибо моей дурацкой привычке засыпать под громкую музыку. В итоге через полчаса я уже крепко спал под рифы SOAD.
Просыпаюсь я, по счастью, сам. Успел убрать за собой диван, завтрак даже приготовил, позавтракал и заскочил в ванную, по привычке наведя порядок и там.
– Может, тебя подвезти? – предложил встрёпанный со сна Жуков, когда я уже застегивал куртку.
– Нет, спасибо, – я закинул рюкзак на плечо и толкнул дверь. – Мне ещё в пару мест надо заскочить.
– Как знаешь, – парень пожал плечами, а я уже бежал по лестнице вниз.
Телефон мило напомнил о себе утренней смс’кой. От Дона.
«Прости! Вчера, как пришел, сразу лёг спать и не услышал телефон. Встретимся в колледже!))»
– Спал он, конечно! – кажется я напугал случайного прохожего. – Скотина…
Перед совместной с классом «Б» парой по тригонометрии я зашел в библиотеку за учебником по психологии – внезапно захотелось узнать как справляться с неконтролируемыми приступами злости. Они как-то очень не вовремя образовались. А я же никогда не считал себя истеричкой…
Как в воду глядел!
Около черного входа стояли Дон и Макс. Точнее стоял только Горький, инфантил был прижат к стене качественным поцелуем и по его поведению точно нельзя было сказать, что ему прям всё так не нравится, и он весь из себя такой недовольный и вырывается.
Скрипнув зубами, я почти бегом направился к нужной аудитории.
Черт! Заметили…
Дон сразу начал возиться и отпихивать Макса, сбивчиво пытаясь ругаться.
– Дюма! – он бросился следом, но я почти так же бегом скакнул вниз по лестнице. – Дюма, подожди! Ты всё не так понял!
Зачем? Зачем он это делает?!
– Постой! – он почти схватил меня за рукав рубашки, но я умею выворачиваться. – Макс – псих! Он сам меня зажал!
Это было последней каплей.
Я резко остановился.
– И вчера он сам к тебе пришёл, – я смотрел прямо в янтарные глаза, ещё вчера днём казавшиеся такими родными. – И конечно же заставлял тебя с ним трахаться, а кричал ты вовсе не от удовольствия.
Как-то даже приятно было смотреть на вытянувшееся от удивления лицо.
– Никогда больше меня не трогай, – эта фраза далась мне неожиданно легко, и я продолжил свой быстрый путь по лестнице.
– Дюма! – Дон опять кинулся за мной. – Да подожди же ты! Он в самом деле меня заставил!
Наглец. Врун!
– Не подходи ко мне, – я прошипел это, даже не оборачиваясь.
– Это не то, о чём ты думаешь! – он упорно бежал следом.
– Не смей меня трогать! – я резко вырвал руку из его пальцев.
Вдруг стало очень тихо.
– Никогда больше не подходи ко мне, – я говорил почти шепотом, но слова гремели в коридоре.
– Этого не может быть! – Гамлет всплеснул руками, разбивая тишину.
И, пользуясь создавшимся шумом и волнением, я быстро ускользнул сначала от аудитории, а потом вовсе из колледжа.
Душка и умняшка Дюма не станет прогуливать пары?
Ошибаетесь!
Я и так-то на них не всегда хожу, потому что лень нападает, но всё решается блестящими глазами и тихими, но жуткими рассказами о том, как заболел или отравился.
Сейчас же невыносимо хотелось курить. Аж щёки сводило!
Но проблема – я уже давно бросил, и сигарет с собой не таскаю, а до магазина бежать… я скончаюсь от никотиновой комы!
В нос внезапно ударил горький, но дико соблазнительный запах.
Ну, эврика же! В закутке между основным и лабораторным корпусами всегда тусит Наполеон со своей бандой.
Мне с высокой колокольни плевать на всю эту ораву придурков, но сейчас я за сигарету душу продам.
– Нап, – без приветствий и извинений, – дай закурить, а?
– О, заботливый, – Политик сидел на ступеньках невысокой лестницы черного хода, – какими судьбами в наши края?
– Просто дай сигарету, – кажется у меня уже дёргается щека.
Один из «наполеоновцев» почему-то очень быстро протянул мне пачку сигарет и зажигалку.
Ааа, манна небесная. Как же хорошо!
А сигареты–то очень даже ничего – не хрень из-за угла, элитные какие-то, судя по тому, что не дерёт горло. И крепкие. От двух хороших затяжек даже голова слегка закружилась.
– Хорошие сигареты, – я затушил окурок о стену, и щелчком заправского курильщика отправил его в урну, быстро удалившись.
– А не Дюма ли это из «А»? – пробормотал один из парней.
– Он самый, – Наполеон кивнул, расплывшись в нехорошей улыбке.
После сигареты стало гораздо легче и яснее в голове.
Какие планы далее?
Первое и главное: пойти к Дону и забрать свои вещи и ключи.
Надо отключить уже наконец телефон! А то он мне сейчас дыру в кармане провибрирует.
Не глядя удаляю все смс-сообщения и выключаю аппарат, сунув обратно в карман.
Третье: купить сигареты и зажигалку, а то мне грозит качественная ломка.
Выкурив три сигареты подряд, наконец-то обретаю способность связно мыслить и соображать. Начнём, пожалуй, выполнение списка дел – иду к Дону.
Зная дуала, я полностью уверен, что к себе домой он сейчас точно не нагрянет – если и будет искать, то где угодно, только не там где нужно. Так что спокойно и не торопясь направляюсь к Дону.
Тихо открываю привычную дверь и захожу в квартиру. В нос почему-то ударяет чужой запах, будто я не был тут несколько лет. Быстро скидываю обувь и куртку и направляюсь в спальню. Не обращая внимания на хаос в комнате, быстро собираю свои вещи, аккуратно укладывая их в спортивную сумку, в которой их сюда и привёз.
Когда со сборами было покончено – даже книги и диски – душа запросила гадостей.
«И духу моего здесь не будет!» – как однажды заявил Гамлет, выходя из общей душевой после физкультуры.
«Гулять так гулять!» – как говорил Жуков.
К черту сорвал все собственноручно купленные занавески, подушечки и бельё, выкинул цветы и всякие мелочи, даже салфетки с тумбочек.
– Да, я очень эмоциональный, – гордо произнёс я в пустоту, и вышел в коридор.
Там оделся, закинул рюкзак за спину, сумку на плечо, подхватил пакет с «мусором» и, повесив ключи на крючок, вышел, хлопнув дверью.
Кинув объёмный пакет в дальний угол помойки, я зашагал к себе.
Внутри было пусто, но очень легко. Будто избавился от чего-то обременяющего. А ведь я любил его. Очень любил…
Почему «любил»? Потому что я никогда не прощаю измен. Никогда. Правило по жизни: изменил – до свидания.
И нет, я не истеричка. Просто, может быть, немного зацикленный.
Наконец-то я дома. Дома. У себя, а не у кого-то.
Здравствуй, родной бардак! Никогда не понимал себя – если живу один, то в бардаке и хаосе, но если в моём личном пространстве кто-то появляется, то вокруг немедленно наводится чистота, порядок и становится тепло и уютно.
Я, наверное, мазохист.
Немного убраться всё же пришлось – без меня тут стало пыльно и душно.
К обеду я уже спокойно сидел на кухне, гипнотизируя никак не закипающий чайник.
А я ведь не хотел так расставаться с Доном. Я вообще не хотел с ним расставаться! Всё же можно было решить и уладить. Я бы даже, возможно, поверил, что Макс и в самом деле его заставил, но эпизод у библиотеки меня добил. По натуре я очень терпеливый и спокойный, но до ручки лучше не доводить – сам себя потом пугаюсь.
– Да что ж ты, скотина такая, не закипаешь-то?! – чайник уже полчаса стоит на плите, но даже признаков кипения не подаёт.
Хм… Это, вроде бы, называют психозом. А как ещё обозвать то, что жду, пока закипит чайник на не включенной плите?
Таки поставив чайник на огонь, вспоминаю, что телефон до сих пор не работает. А вдруг что-то интересное, а я не в курсе?
Снова сижу на кухне, мерно удаляя непрочитанные смс от Дона – ни слышать, ни видеть его не желаю. Так, пара сообщений от Есенина:
«Дюм!!! Немедленно отзовись!! Не смей делать глупостей!!!»
«Дюма!! Скажи, где ты!! Если ты совершил самоубийство, то я найду и убью тебя!!!»
Логика железная. Набираем ответ:
«Есь, я дома и в полном порядке. Просто вспылил, со всеми бывает»
Хм. Даже от Гамлета:
«Дюма, как это вы так поссорились? Всё же так хорошо со стороны выглядело! Не надо рубить с плеча, идите мириться!»
Пока что я не хочу отвечать.
О-о-о, от самого товарища Горького сообщение.
«Да послушай же ты меня!!!!…..»
Бла-бла-бла, дальше читать не буду – и так ясно, что от Дона.
Номер Макса отправляется в чёрный список вслед за номером, который был в записной книжке под номером «1».
От Достоевского:
«Очень жаль, что так произошло. Может, как-нибудь встретимся да поговорим?»
Как же он мне нравится – никогда не говорит лишнего и всегда всё про всех знает.
«Что случилось, то случилось. Встретиться можно, но не сейчас»
От Гюго:
«Дюм! Не сходи с ума!! Дон места себе не находит – поговори с ним, и заканчивайте уже эту глупую ссору. Ты, кстати, мне должен – я сегодня один разбирался с программой освещения для карнавала»
Так, а вот лезть не в своё дело не стоит. Но за то, что он делал мою работу надо извиниться и поблагодарить.
«Извини, впредь буду внимательнее. С меня шоу-программа»
От Лондона:
«Вы реально поссорились?? А надолго??»
Ну тут и отнекиваться бесполезно уже: раз Гамлет слышал, то узнают все, а уж Джек – тем более.
«Мы расстались». Коротко и ясно.
И со смутно знакомого, но не записанного номера:
«С тебя должок – последней радости лишил».
Что-то я подвис. Кого и чего я лишал?
Сообщение не в манере Дона или Макса. Может кому-то нравилось наблюдать? Вздор! Ничего я никому не должен. Забиваю на сообщение, а телефон пищит, оповещая о новом смс.
От Еся:
«С тобой точно всё в порядке??? Гам сказал, что ты в слезах убежал!!»
Нет, ну я понимаю, принц, красавица–умница–спортсменка и сплетник, но не до такой же степени!!
«Гамлет, как обычно, преувеличивает. Всё правда в порядке. Не переживай. И постарайтесь больше не опаздывать на пары – тогда не будешь пропускать самое интересное))».
Чайник засвистел, и можно было приступать к чаепитию.
Я потянулся к шкафчику и вдруг понял, что по привычке держу в руках две чашки.
Я схожу с ума.
Благо сегодня пятница и выходные можно будет отсидеться дома за книжкой по психоанализу. Но только внутри я почему-то совершенно уверен, что покоя этого мне никто не даст.
Так и вышло.
В конце дня, когда я уже со всеми удобствами устроился в кресле с книгой и читал про пути выявления внутренних проблем, зазвонил мобильный.
– Жуков? – дисплей не врал, звонил действительно агрессор, и я машинально ткнул кнопку. – Алло.
– Что ты сделал Напу? – как это в духе Жука – без прелюдий, сразу к действиям.
– Я? Напу? – мозг опять выполнил команду «выкл». – Ничего я ему не делал.
– А то-то он ходит злой, как чёрт, и рычит, что это ты виноват, – от слов Полководца всё внутри похолодело – да что же я на самом деле мог ему сделать? – Ты точно ничего сгоряча ему не сказал?
– Да блин, говорю же, что нет, – ну вот почему агрессоры такие упёртые? – Я у него только закурить попросил.
– Ты что, куришь?! – Жуков рявкнул в трубку так, что я едва не выронил телефон. – Но сейчас не об этом! Сигарету значит… Дюма, если Нап тебя убьёт, то вини во всём Минздрав – он тебя во время не предупредил.
И отключился.
Меня пробрал нервный смех – я знал, что курить вредно, но не настолько же!
Зато я теперь знаю, кто послал то смс-сообщение.
Так, Дюма, спокойно! Ничего Наполеон тебе не сделает, ибо отсутствие сигарет это не повод для убийства! Ну… Не такой уж и серьёзный повод для убийства, скажем так.
Все проблемы в мире решаемы! Меня как всегда осеняет с опозданием… Отдам ему в понедельник пачку таких же сигарет – всё гениальное просто.
Весь вечер я ходил успокоенный этой мыслью, вечером меня начало потряхивать от осознания того, что Наполеон - это Наполеон, и хрен знает, что у него в голове, кроме поистине гениальных мозгов.
В итоге до утра я не мог заснуть, полностью уверенный, что Нап меня убьёт, а перед этим ещё и прилюдно надругается. За сими позитивными мыслями меня таки срубило.
В субботу меня распараноило до такой степени, что все выходные я боялся выходить из дома, опасаясь, что наполеоновская банда устроит мне темную, и даже к окнам не подходил – ну блин, а вдруг снайпер?
Это всё моя паранойя, я точно знаю. Но лучше перестраховаться – всё-таки это Наполеон.
К середине субботы телефон начал разрываться от звонков и смс, но после пятого приглашения «погулять, поговорить о всяком» я выключил телефон, избавляясь хотя бы от одной проблемы.
За выходные я успел убрать всю квартиру, сделать незначительную перестановку, снова убраться, переклеить в коридоре обои, ещё раз убраться и перемыть всю посуду. Нервы, они такие…
В понедельник я проснулся ни свет ни заря и едва ли не бегом помчался в колледж. Я редко куда опаздываю, просто до сих пор колотило от мысли, что я перешел дорогу Наполеону. Политика я не боюсь – помнится, даже один раз сцепились из-за какого-то пустяка, обеими квадрами разнимали – я опасаюсь того, что он может со мной сделать. Первые две пары прошли на удивление спокойно – никто меня убивать не собирался и Напа нигде видно не было, только постоянно приставали с утешениями, хотя я с такой паранойей и сам как-то забыл, что с дуалом расстался.
К обеду я окончательно успокоился, но не тут-то было!
Только я увильнул из-под четкого контроля Гюго, как меня аккуратно взяли за плечи и повели в известный закуток между корпусами.
Я уже мысленно составил завещание, но внезапно крепкая хватка на плечах.
– Здравствуй, Посредник, – никогда не видел Наполеона таким мрачным.
– Привет… – от нервозности даже махнуть рукой нормально не получилось.
– Ты долг отдавать собираешься? – на меня в упор пялились золотисто-карие глаза.
– Сигареты? – благо мозг в стрессовых ситуациях ещё никогда не отказывал до конца.
С души камень свалился, когда Политик утвердительно кивнул.
И только сейчас я заметил, что у Напа правая рука в гипсе – он неуклюже пытался убрать с новой пачки плёнку.
– Давай уже, – я отобрал у него сигареты, убирая защитный целлофан и открывая пачку.
Зажигалку я у него тоже отобрал – неужели так сложно купить автоматическую?!
Внутри всё практически успокоилось, когда агрессор глубоко затянулся, блаженно улыбаясь.
Пока Нап курил две подряд сигареты, я стоял, прислонившись плечом к стене, по причине того, что проход обратно мне загородили «двое из ларца».
– Так, – парень выкинул окурок, – за сигареты ты расплатился.
Уже лучше.
– А вот за сломанную руку будешь расплачиваться натурой.
Земля поплыла из-под ног.
Я знал. Я знал, что именно этим всё и закончится!
– Спокойно, заботливый, – Наполеон махнул рукой. – Ты, конечно, с виду ничего, но я не об этом.
Слегка краснею от мысли о том, что я всё же озабоченный…
– Руку я сломал по твоей вине, поэтому сойдёшь в качестве домработницы, пока она не заживёт, – заявил Политик.
– Чего-чего? – вся нервозность тут же отступила под натиском бурлящей злости. – Из-за меня? Каким это образом?! Без сигарет стал тупым и не заметил лестницу, что ли?!
Я его сейчас убью!
– В части лестницы ты прав, – кивнул агрессор.
– А?.. – злость с шипением заливаемого водой огня исчезла.
– Слетел с лестницы, – полностью подтверждая мою эмоциональную тираду. – А поскольку последнюю сигарету, из-за отсутствия которой всё и произошло, взял ты, ты и будешь компенсировать мою некоторую ограниченность в действиях.
– И что, и конспекты тоже? – сам не понял, как кивнул, соглашаясь.
– Ну, если ты сам предлагаешь, то и конспекты тоже.
Вот она! Вот она причина, по которой я ему в тот раз двинул по морде! Эта широкая улыбка от осознания того, что ты король мира и всё и вся у твоих ног.
По-моему, у меня уже рефлекс выработался. Кулак сам полетел в челюсть Политика.
А вот как это кисть так резко вывернулась почти к лопатке и почему стена вдруг оказалась под щекой, я не понимал секунды три. Потом дошло – мы же тут не одни…
– Будешь сопротивляться или расскажешь кому-нибудь о нашей маленькой сделке – отработаешь именно так, как ты и подумал, – Политик улыбнулся ещё шире, и меня силком утащили к зданию колледжа.
– Это ключи, адрес и список любимых блюд, – мне в руки пихнули связку ключей и бумажку. – И не вздумай свалить.
С этими словами меня оставили одного.
– Ага, бегу и спотыкаюсь, – тут же забив на случившийся разговор, машинально сунул ключи и скомканную уже бумажку в карман и вернулся в колледж. Обед я, конечно же, пропустил…
Последнюю пару отменили из-за отсутствия преподавателя, но оно и к лучшему – Дон начал меня раздражать.
– Дюма, послушай, – он специально отловил меня в людном месте, прекрасно зная, что открытые скандалы я не люблю. – Ну, прости меня, а?
– Нет, – спокойно и с улыбкой, – не прощу.
– Но почему? – инфантил по-прежнему крепко держал меня за запястье.
– Потому что ты мне изменил, – так же мягко улыбаясь, вызывая у дуала ступор.
– Ты понимаешь, что сам себя мучаешь? – мне с большим трудом удаётся сохранять спокойное выражение лица и полуулыбку. – Ревновать к Максу просто глупо.
В горле застрял ком.
– Это ты меня мучаешь, – голос стал немного тише. – Ревновать к Горькому… Нет, Дон. Я не ревную. Не к кому – я же ничем не хуже него, и ты сам это знаешь. Просто обидно и противно. Поэтому, пожалуйста, не трогай меня больше.
– Но… – Дон не успел снова перехватить мою руку.
– Никаких «но», Дон Кихот, – снова мягко улыбаюсь, хлопая его по плечу и выруливая в коридор, обходя шепчущихся однокурсников.
Вот теперь в груди начало болеть. Всё будто сжалось единым спазмом, не давая нормально вздохнуть. Хотя, наверное, оно мне на руку – будь воздух в лёгких я бы сейчас впал в истерику.
Сунул руку в карман, пытаясь найти телефон, но пальцы наткнулись на лишнюю связку ключей и измятую до состояния салфетки бумагу.
Глаза машинально пробежались по строке адреса и списку блюд, который гласил, что «ем всё, но не слишком солёное».
– Ну, сложно мне, что ли? – я только пожал плечами, отправляясь по указанному адресу.
Всё-таки я вспылил – руку-то он именно из-за меня сломал, что мне стоит пару недель похлопотать по дому?
Как и следовало ожидать – богатый район, красивые дома, ухоженные дворы.
Нужный дом нашелся с трудом, всё хоть и радует глаз, но больно уж они одинаковые…
Наконец-то отыскав дом и подъезд, зашел внутрь, не обращая ни на что внимания – в груди болело всё сильнее и сильнее. Но я и не такое стерпеть могу.
Просторная светлая квартира, всё прибрано и вымыто – зачем ему я?
Готовка не заняла и часа, я же не на ораву матросов готовлю. Решив не мучить травмированную руку Напа, я сразу разложил всё по тарелкам, и убрал за собой.
По моим расчетам, хозяин квартиры вернется где-то через, так что меня здесь ничего не держит.
Сам не понял как оказался дома. Просто оказался, разделся и упал спать.
Утро не принесло ничего хорошего – внутри ещё ныло. Противно, уныло и больно.
В колледже натянул на лицо привычную нежную улыбку, пряча обиду. Почти со всеми этот финт прокатывает. В понятие «все» не входят Жуков и Достоевский.
Инфантил аккуратно взял меня под локоть и отвёл в сторону.
– Как ты? – у Гуманиста очень умные фиалковые глаза, которые всегда смотрят сквозь все маски, всегда видят то, что скрыто от посторонних.
– Противно как-то… – тут и скрывать нечего. – Разве я такое дерьмо, чтобы от меня к этому садисту сбегать?
Так-так-так! Надо успокоиться, не хватало тут истерик ещё закатывать.
– Дюма, – он дёргает меня за локоть, усаживая рядом с собой на скамейку, – ты - это ты, и ты просто чудо, а Дон… Дон он такой, какой есть. Неужели ты будешь винить его за то, что он по жизни непостоянный?
– Нет, – я вздохнул, опираясь спиной на холодную стену. – Просто противно…
– Всё обязательно пройдёт, – Достоевский так красиво улыбается, засмотреться можно. – Ты только не расклеивайся совсем.
– Конечно, всё пройдёт, – я улыбаюсь более уверенно, вставая. – Может пообедаем вместе? А то аж на паре стыдно сидеть было – желудок раненым кабаном воет…
– С меня тогда обед, – Дост улыбается, мягко взяв меня за руку и потащив в столовую.
После колледжа снова иду к Наполеону.
На кухне меня ждёт немытая, но хотя бы замоченная посуда в раковине и записка
«Хреновый из тебя повар, Дюма» – я уже мысленно видел содержание блокнотного листа, магнитом-яблочком прикрепленного к дверце холодильника.
Не, это сокол из меня хреновый.
«Спасибо за ужин», – видно, что писалось с трудом. Даже как-то стыдно стало, что из-за такой ерунды, как ужин, Политик шевелил больной рукой. Или совершенствовал навыки письма левой.
Покончив с ужином и накрыв обе тарелки пластиковым колпаком, вымыл посуду и прошелся по квартире, разбирая и вешая по местам одежду, заправил кровать.
В таком неспешном темпе проходили дни и недели. Я готовил, убирался, поливал цветы и занимался стиркой. Наполеон никогда не присутствовал в квартире, когда там находился я, но каждый вечер на холодильнике меня ждала новая записка с благодарностью или сдержанной похвалой.
Так же раз в два дня на кухонном столе я находил несколько листов с копиями конспектов Бальзака. Ну и почерк, скажу я вам… Зато было чем заняться скучными вечерами дома.
Прошел почти месяц с начала нашей сделки. Выполнение оной меня нисколько не тяготило, это оказалось не таким уж утомительным.
Но в один из вечеров, когда я привычно готовил ужин, ключ в замке тихо повернулся.
Я был неприятно удивлён столь ранним приходом хозяина квартиры, но это оказался не он.
– Посредник? – сухой скучающий голос Бальзака заставил меня вздрогнуть, роняя неочищенную картофелину в раковину.
– Здравствуй, Критик, – вновь вылавливая корнеплод из воды, продолжив его чистку.
– Что ты тут делаешь? – тихий звук отодвигаемого стула за спиной и шорох листов конспекта.
Я почему-то уставился на нож в руке. По-моему, очевидно.
– Картошку чищу, – вполне явный ответ.
– Дюма, не пытайся сделать из меня идиота, – голос Бальзака просто сочился презрением. – Что ты делаешь в квартире Наполеона?
– А по мне не видно? – всё-таки разворачиваюсь к нему лицом, разводя руками.
Картина маслом просто – стоит, значит, Дюма, брюки со стрелкой, домашняя футболка (рубашка висит в коридоре на плечиках), фартук, закрывающий ноги до колен, в одной руке нож, в другой – наполовину очищенная картофелина.
– Видно, – кивает Баль, проходясь по мне холодным взглядом. – Я, конечно, знал, что заботливые тупые, но чтобы настолько…
Критик предусмотрительно замолкает, когда нож в моей руке поворачивается лезвием вниз.
– Поступим, значит, проще, – он лёгким движением закидывает ногу на ногу, сцепляя пальцы в замок. – Как ты попал в эту квартиру и почему ты до сих пор тут находишься?
– Я просто пришел приготовить Наполеону ужин, потому что он попросил, – снова возвращаюсь к несчастной картошке. – Ключи он дал мне сам.
– Посредник, – Бальзак опять начинает фонтанировать недовольством, – я знаю, что ты превосходно врёшь, но сейчас этот фокус не пройдёт. Говори – как и зачем?
Я с досады хлопнул себя ладонью, точнее картофелиной, по лбу. Больно…
– Сюда я залетел через неплотно закрытое окно, чего дожидался аж сотню лет, выслеживая Напа с крыши соседнего дома, украл все ценные вещи, закинул в свой розовый танк, что летает снаружи, но, вылезая, сломал крыло на заднице. А сейчас готовлю ужин, чтобы набраться сил и ускорить регенерацию любимого из пяти крыльев, иначе меня не пустят в моё родное королевство розовых фей-утконосов, где я третья дочь второй половины королевы! Такого бреда я не нёс, наверное, с того раза, когда объяснял вдрызг пьяному Дону, что он не у себя дома, а в стране гоблинов, где боготворят голых спящих изобретателей.
Кажется Критик на долю секунду поверил, краем глаза глянув в окно, а не летает ли там на самом деле розовый танк. Чего уж тут! Я и сам почти поверил в то, что сказал – так вдохновенно врал.
– Ты придурок, – почти каркнул Бальзак.
– Не придурок, а моя личная розовая фея-утконос, – появление мокрого, как мышь, Наполеона напугало примерно так же, как если бы я на самом деле сломал любимое крыло, будучи феей.
– А если серьёзно? – всё-таки у Бальзака чувство юмора отсутствует, как, наверное, и мышцы, отвечающие за улыбку.
– Баль, ну, он серьёзно готовит ужин, потому что я его попросил, – Политик плюхнулся на другой стул, откидывая насквозь промокшую куртку на подоконник. Гипс, слава богу, на руке уже отсутствовал. – Он, кстати, скоро?
– Нет, – честно признался я, потому что, по моим расчётам, на готовку у меня были добрых полтора часа.
На лице Наполеона мгновенно нарисовалось выражение вселенской скорби и печали.
– Ты… – я растерялся, – просто рано пришел… Я не думал, что ты так рано…
Ну вот, начал заикаться.
– Тогда занимайся своим делом, а нам надо поговорить, – Критик встал и кивком позвал Наполеона за собой.
Я даже рот открыл от такой наглости. Я? Своим делом?!
– Сам занимайся, – я кинул картофелину и нож в раковину, сорвал с себя фартук и ушел в коридор, быстро натягивая кроссовки и курку, небрежно кидая рубашку в рюкзак.
– Истеричка, – бросил мне вслед виктим.
– Не, это просто ты сволочь, – вздохнул Нап, провожая меня взглядом. – И я остался без ужина.
– Да ладно тебе, – Баль хлопнул его по плечу, – пошли, приготовлю. Не оставлять же лучшего друга голодным. И вообще иди переодеваться – от тебя лужи на полу!
Бальзак – УГ.
Эта мысль прочно обосновалась у меня в голове пока я брёл домой под проливным дождём. Как обычно, без зонта.
Хотя… Нет, просто это я истеричка.
Баль, на самом деле, очень умный и серьёзный и глубоко-глубоко внутри я его уважаю за хладнокровие и спокойствие. Но иногда мне хочется его убить.
«Занимайся своим делом», – эта фраза всё никак не шла из головы.
Неужели в представлении остальных ТИМ’ов я и правда выгляжу примерной домохозяйкой? Обидно, между прочим, я же не такой. Я всего лишь пытаюсь сделать, чтобы другим вокруг меня было хорошо…
Подождите! А я же и правда веду себя как мамочка. Боже! Я хочу умереть…
– Дюма–а–а–а! – радостный голос Еся из телефона в конец убил мой внутренний запас эндорфина.
– Что? – я иногда себе такой мразью кажусь – ну вот взял и убил ребёнку хорошее настроение своим простуженным гнусавым голосом.
– А ты болеешь, что ли? – настроения Есенина меняется как погода в Лондоне.
– Ага, – голос совсем хриплый и мне больно говорить.
– За тебя преподаватели волнуются, – ну вот глядите! Настроение Лирика поменялось уже три раза! – Да и мы тоже.
– Скажи Жукову, что со мной всё в порядке – потемпературю и пройдёт, – из-за заложенности носа нещадно болела голова.
– Да Жуку всё до лампочки, сухарь чёрствый, блин, – Есь раздраженно фыркнул. – Я не про него – я вообще! Все беспокоимся.
– Всё правда в порядке, – тут и стараться даже не надо, чтобы голос звучал бодрее. – Спасибо за заботу.
– А хочешь я зайду и помогу по дому? – Лирик даже через телефонную сеть умудрялся сверкать.
– Нет, спасибо, – ответил я раньше, чем мозг успел сформировать картину погрома, которая случилась бы пусти я воодушевлённого Есенина на кухню готовить больному обед. – Я не настолько болен.
– Ну, как знаешь, – мне повезло, что Есь не умеет долго обижаться. – Тогда скорее выздоравливай, а то без тебя скучно.
– Хорошо, обязательно, – клятвенно заверил я, попрощавшись и отключаясь.
Если признаться хотя бы самому себе, то я не хочу выздоравливать.
Нет, не потому что мне нравится болеть – мне это отнюдь не нравится, просто так легче. Спишь себе целыми днями, никто тебя не трогает и не дёргает. Тепло, сухо и мухи не кусают, как говорится. Из кровати правда только голод пару раз в день выгоняет. И всё-таки иногда надо пить лекарства – смерть от простуды пока в мои планы не входит.
Господи, боже мой!!! Простуженный мозг просто взорвало дверным звонком. Аж в голове теперь звенит. Нет, никуда я не пойду. Не вылезу из кровати и дверь никому открывать не буду!
Но меня продолжали методично насиловать звонком в уши.
– Да иду я, блядь! – выскакиваю из кровати и тут же жалею об этом, сидя на полу и постепенно ощущая боль в коленях и правом локте. – Иду…
Минуты две, которые я шатался к двери, звонок не замолкал.
Мне уже было плевать кто там, хоть королева Елизавета – обматерю и выставлю вон.
– Какого хуя?! – распахиваю дверь и едва не улетаю на лестничную площадку по инерции.
– Тебе правда интересно? – на пороге стоит Наполеон и пакостно лыбится.
– Вон! – захлопываю дверь.
Точнее пытаюсь захлопнуть – Нап быстро выставил между дверью и косяком армированный нос сапога, потом колено, а потом и весь полностью просочился в квартиру.
– Гуманитарная помощь! – от его голоса в голове звенит ещё сильнее.
– Ча? – порываюсь не падать в обморок от перенапряжения.
– Нича, – неожиданно Политик хватает меня поперёк талии, закидывает себе на плечо и тащит на кухню под аккомпанемент всего известного мне мата.
– Аыыы… – натурально хватаюсь за голову, когда меня как мешок с картошкой скинули на стул.
– Сильно болеешь? – агрессор поставил магазинный пакет на стол.
– Нет, – от головной боли даже слёзы по щекам потекли.
– Эй, заботливый, ты чего? – Нап неожиданно обеспокоено реагирует на этот болевой рефлекс. – Так больно?
– Просто резко, – держусь за голову, пытаясь абстрагироваться от звенящей боли.
– Ты это… – он вдруг приседает напротив меня на корточки и кладёт руку на колено, – не злись только.
– Я не злюсь, – я честно кивнул, вытирая щеки и открывать покрасневшие глаза. – Правда.
– Тогда показывай где у тебя посуда, – Наполеон решительно подскочил, и принялся изучать кухню.
– Зачем? – я всё ещё искренне надеюсь на то, что я просто неправильно всё понял, и Нап не собирается готовить мне обед.
– Ну, жрать тебе готовить, – парень по привычке кинул куртку на подоконник, кажется, сломав одну орхидею.
Я хочу умереть. Немедленно!
После такой готовки кухню я буду убирать о–о–очень долго…
Вот разбитая тарелка, вот разбитое яйцо, масло разлито, сахар рассыпан, и вот ещё моя любимая деревянная лопатка сломана. А плиту я наверное полдня от этого оттирать буду.
Спросите почему я сижу на стуле и спокойно всё это допускаю? Очень просто – мне пригрозили ножом. Вот так-то.
Пока я сидел и разглядывал некогда любимую, а ныне сломанную у корня Масдеваллия, Наполеон подозрительно затих.
С чего бы?
Я повернулся, и задумчиво уставился на агрессора.
Тот агрессивным сейчас не выглядел – даже наоборот, каким-то расстроенным и обиженным.
Взгляд запоздало скользнул по его рукам.
– Нап!! – я вскочил со стула, хватаясь за край стола, чтобы не упасть. – Сейчас аптечку принесу!
Я вида крови не боюсь, но просто её так много было…
В панике никогда ничего не получается. Вот и на этот раз лекарства и бинты назло валились из рук и куда-то укатились.
– Дюма! Да не беспокойся ты так – царапина же!
– Царапина, конечно… – бурчу, кое-как складывая лекарства обратно в аптечку.
– Садись, – более-менее успокоившись, киваю на стул.
Политик послушно садится на стул, но салфетку от руки пока не отнимает.
– И снова правая рука… – парень грустно вздыхает, глядя в аптечку.
– После перелома-то сильно болит? – убираю от его руки окровавленную салфетку, тут же обрабатывая перекисью.
– Не, – Нап отмахивается свободной рукой, внимательно наблюдая за моими манипуляциями.
Нервирует, знаете ли.
– Это хорошо, – ранка на самом деле оказалась пустяковой, но перевязать всё же следует.
– Вот же интересно, – Наполеон внимательно разглядывает маленький бантик из бинта на своём запястье. – Как тебя вижу, так страдает правая рука.
– Ну, уж извини, – я только пожимаю плечами, выбрасывая мусор и убирая все лекарства обратно. – Значит так, – поворачиваюсь, – пару дней не напрягать и старайся не мочить.
– Не мочить? – Политик даже подскакивает. – А дрочить как?!
Боже, я иногда просто поражаюсь его прямолинейности.
– Левой рукой, солнышко, – улыбаюсь как можно милее, и иду убирать аптечку на место.
Точнее собираюсь идти.
– Может снова поможешь? – голос Напа звучит совсем у уха, и только его рука, обвившаяся вокруг талии, удерживает меня от поцелуя со стеной.
– Эй, руки убери! – мне не противно, даже скорее наоборот, но как-то неловко и ужасно стыдно. Перед кем – не знаю.
– Если уберу, то ты упадёшь, – и снова он чертовски прав, так как ноги меня совсем не держат.
– Не упаду, – для наглядности упираюсь рукой в стол, но агрессор только плотнее прижимается ко мне со спины, и что-то как-то мне жарковато становится. И отнюдь не от простуды.
– Так свалю, – и вот тут-то мне стало страшновато.
– Не трогай меня! – сам не понял как вывернулся от его хватки, отскочив к стене и вжавшись в неё спиной.
– Почему? – Наполеон заинтересованно склонил голову к плечу. – Я тебе противен?
– Нет, – лучше бы я сначала думал, а потом говорил. – Но не стоит.
– Почему? – его настойчивость начинает пробиваться через щит спокойствия.
– Потому что есть Бальзак, – Дюма, ты безнадёжен.
– И? У тебя вот Достоевский есть, – он даже усмехается при виде моего, наверняка, по-дурацки удивлённого лица.
– А он тут при чём? – мы с Гуманистом вообще просто друзья.
– При том, что Баль мой лучший друг, – Наполеон опять оказался совсем рядом.
– Эээ… – очень! Мегаглубокомысленно просто получилось!
– Быть дуалами не значит быть любовниками, – я даже его дыхание уже чувствую. – А чтобы быть любовниками, не обязательно быть дуалами. Верно же?
Мысли судорожно щелкают в мозгу.
Как-то раз мы разговаривали с Доном на тему дуальности и любви. Беседа пришла к тому, что соционика определяет лишь тип личности, а любовь- это уже дело природы. И тут Политик оказался прав. Обидно даже.
– Верно, – хотел сказать одно, а вырвалось вот это.
– И поэтому…
Не буду врать, я серьёзно хотел ответить на прикосновение горячих, сухих и пахнущих дорогим табаком губ, но я же Дюма.
– Я простужен, – осторожно отодвигая от себя Наполеона.
– Ну, значит, продолжим, когда выздоровеешь! – жизнерадостно заявил Нап.
Как же он легко может вывести меня из себя!
Через минуту парень уже сидел на лестничной площадке и потирал ушибленный зад.
– Что за народ… – Наполеон встал, отряхнулся, закурив, просиял божественной гордостью и удалился восвояси.
А что осталось мне? Загаженная кухня, сломанная орхидея и стояк. Классно!
Ко всем моим несчастьям, в виде быстро отступающей простуды, прибавился ещё и Политик, заимевший привычку заваливаться ко мне после колледжа.
– Тебя дома что ли не кормят? – ужин вместе уже вошел в традицию.
– Я живу один и мне лень готовить, – фыркнул Нап, накручивая спагетти на вилку. – К тому же ты видел результаты моего кулинарного творчества.
– Видел и даже пробовал, – я кивнул, – и, между прочим, было очень вкусно.
Тут я не врал. Хрень, которую приготовил Наполеон, выглядела как макаронно-мясное месиво в добавок ещё и с картошкой, но на вкус была очень даже.
Если я желал увидеть смущенного Политика, то этому желанию сбыться не дано. Нап довольно осклабился и вернулся к макаронам.
– Я зайду завтра? – Политик как обычно прижал меня в коридоре, вклинивая колено между ног и щекотно шепча в шею.
– Ты зайдёшь, даже если я скажу «нет», – я уже не вижу ничего ужасного в том, чтобы прижаться к нему и обнять за плечи.
– Тогда до завтра, – прорычал агрессор, припечатывая мои губы почти болезненным поцелуем.
Вот этого я никак не ожидал. А ещё не ожидал, что отвечу с такой жадностью, прижимаясь к нему всем телом, запуская руки в жесткие волосы и требовательно прикусывая горьковатые губы.
– Выметайся, – голос совсем сел от возбуждения.
– Я до тебя ещё доберусь, – прохрипел Наполеон, снова коротко целуя в губы и почти выбегая за дверь.
– И ведь доберётся… – я едва смог отдышаться, сидя на полу, прислонившись спиной к входной двери.
– Непременно доберусь, – Нап жадно затягивался горьким дымом, опершись спиной на дверь уже почти что родной квартиры.
Общение с Наполеоном не идёт на пользу моему поведению. Это замечаю не только я.
Мы с Гамлетом всего на всего стояли у ворот колледжа и курили: я ждал Доста, Гамлет – Баля.
Не ожидали, да? Сам в шоке был. Первые минут десять. Потом пришло облегчение, что к Напу Бальзак таки никакого отношения не имеет. А потом началась мысленная истерика на тему, что я уже считаю агрессора своей собственностью. Впрочем сеанс самобичеванию мне безбожно прервали.
– Курить на территории колледжа запрещено, – я, признаться честно, едва не отскочил метра на два от возникшего Серым Кардиналом Макса.
Гам поспешно затушил сигарету и выбросил в урну, показав Главе Совета пустые руки.
– К тебе это не относится? – Горький развернулся ко мне, но я уже был на полпути в Рай от осознания великой истины.
– Относится, – я согласно кивнул, выдыхая сизый дым.
– И? – парень вопросительно изогнул тонкую строгую бровь, а в глазах сверкнула сталь.
Но сейчас мне было на него глубоко параллельно, что и я подтвердил красноречивым взглядом вниз. Максим проделал то же самое, и на его виске вздулась вена.
Да-да, территорию колледжа и меня разделяла буквально пара сантиметров.
Мне бы было плевать на этот факт, но Горький на то и Инспектор, что соблюдает ВСЕ правила.
– Это тебе с рук не сойдёт, – отчеканил Макс и удалился.
– Дюма, ты сошёл с ума… – пробормотал Наставник, провожая Главу студсовета взглядом.
– Да сам в шоке… – я задумчиво бросил незатушенную сигарету в урну.
– Это отсутствие Дона так сказывается?
– Нет, – причину я и так прекрасно знал. – Это не отсутствие Дона, а присутствие Напа.
– Так, значит, Джек не врал?! – Гамлет аж подпрыгнул, сверкая энтузиазмом как следует меня расспросить.
– На счет чего? – как Бальзак умудряется так вот неожиданно появляться?
– Да ёб…! – вполне однозначная реакция в два голоса и две пары шокированных глаз.
– На счёт Дюмы и Наполеона! – Гам тут же прилип к руке Критика и наградил его дразнящим поцелуем в уголок тонких губ.
– Джек никогда не врёт со свежими новостями, – Баль сгрёб Гамлета в охапку. – Развлекайтесь, дети мои.
– А? – наблюдая за удаляющимися.
– Бэ, – раздалось над ухом, от чего я таки вскрикнул, отскакивая от довольного произведённым эффектом Наполеона.
– Обалдел что ли, так подкрадываться?!
– Ты скажи, что не ждал меня и не рад видеть, – Политик уже сцапал меня за руку и потащил куда-то.
– Так Достоевский же! – я порывался отскочить обратно.
– Штирлиц сказал, что тот сегодня страшно занят, – не терпя возражения заявил Нап, таща меня, как собачку на поводке.
– А чем? – я едва не бегом следовал за брюнетом.
– А тем же чем и мы сейчас, – Наполеон был страшно чем-то доволен и мне это совершенно не понравилось.
– И как только Лондон это увидел? – Администратор и Гуманист сидели на крыше колледжа, наблюдая за расходящимися по домам студентами.
– По-моему, это только слепой не увидит, – Достоевский прикрыл глаза, касаясь розой своей щеки.
– Хотя ты прав, – Штирлиц, нежно провел рукой по мягким волосам дуала, устроившего голову на его плече, – так Посредника мог испортить только Наполеон.
– Я думаю, это им обоим на пользу будет, – нежные лепестки розы прошлись по не менее нежным губам инфантила.
– Всё может быть, – ни одна роза не может соперничать со Штирлицем.
– А мы куда? – я с очень большим сомнением разглядывал билетик на пригородный поезд.
– Надо, – в который уже раз бросил Наполеон. Более развёрнутого ответа я от него не добился.
Так, это точно не к нему домой. И не ко мне.
Боже… Он хочет убить меня и закопать в лесу. Между прочим, обидно – я хотел умереть от старости. Ну, или хотя бы от шальной пули. Не судьба, значит. Прощай жизнь, прощай учёба, прощай дом, прощ…
Нап втащил меня в электричку и пихнул на сиденье к окну, садясь рядом и предусмотрительно вставляя наушники в уши, пресекая мой трёп на корню.
Мало того, что меня, как послушную девицу, затащили в поезд, так я ещё и прослушал куда мы едем! Блеск.
Ехали мы долго. Очень. Солнце уже начало садиться, когда агрессор наконец-то зашевелился и опять за руку вывел меня на платформу. За что ему спасибо, кстати – за эту поездку я себе отсидел всё, что только возможно.
– Давай на чистоту, – мы шли по просёлочной дороге, а Нап всё ещё держал меня за руку, – ты сейчас меня убьешь и закопаешь, так?
– Угу, – парень внимательно смотрел вдаль.
– Отлично, – аняня, я сошел с ума. Какая неприятность… – Только давай, убьешь с одного удара?
– Без проблем, – мы поднялись на какой-то холм, потом зашли в лес. Я уже сам держал Наполеона за руку, боясь потерять его из виду.
– Всё, – объявил Политик, останавливаясь и осматриваясь.
– Убивать будешь?..
– Да, – Нап согласно кивнул, – поэтому закрывай глаза и давай мне руки.
Прощайте, любимые родители и кошка Марфа.
Я послушно закрыл глаза и вытянул руки вперёд.
Но вместо ожидаемых наручников или хотя бы верёвки на запястья легди горячие ладони агрессора.
– Давай, пару шагов вперёд и садись, – Наполеон осторожно провёл меня несколько метров и усадил на траву. – Можешь открыть глаза.
Я ожидал увидеть дуло ружья. Но никак не это.
Я сидел на высоком обрыве у озера, в зеркальной глади воды отражалось алое пламя заката, а солнце уже почти скрылось за неровной кромкой горизонта.
– Нравится? – усмехнулся Наполеон, усаживаясь рядом.
Безумно красиво. Это настолько прекрасно, что захватывает дух и пережимает горло, не давая ни вдохнуть, ни сказать хоть слово.
Я во все глаза смотреть вдаль и вокруг. Это самой великолепное место, в котором я когда-либо был.
– Спасибо, – горло наконец-то немного отпустило, но получилось всё равно сдавленно и хрипло.
– Да не за что, – Нап махнул рукой, тоже всматриваясь в рыжую полоску за лесом, которая осталась от солнца. – Это только начало представления.
У меня уже просто мозг не мог представить, что же может быть прекраснее.
Но парень не стал ничего объяснять, просто взял за шкирку и увалил спиной на траву, растягиваясь рядом.
– Гляди, – он указал на уже чёрное небо, на котором начали рассыпаться звёзды. – Скоро начнётся.
– Что начнётся? – я внимательно рассматривал небосвод на предмет обнаружения летающей тарелки или, может даже, феникса.
Но внезапно небо будто расколола надвое падающая звезда.
Из горла вырвался позорный, какой-то девчачий «ох».
Политик только усмехнулся, закладывая руки за голову и продолжая наблюдение за падающими звёздами, всё чаще чиркающими по небу.
Не хватало глаз, чтобы поймать взглядом всё ночное представление. Звёзды всё сыпались и сыпались, превращаясь уже почти в метеоритную бурю. В животе всё сжалось в один клубок от страха, что вот-вот один болид таки не поддастся атмосфере и грохнет о землю, устроив где-нибудь локальный Армагеддон, но душа пела от восторга, радуясь каждому мгновению созерцания этого чуда природы.
– Ых… – неожиданно из горла вырвался всхлип, и только тут я почувствовал, что по вискам катятся горячие капли и затекают в уши, противно щекоча.
– Дюма? – Наполеон приподнялся на локте.
– Зачем… – я тут же закрыл лицо руками, глухо всхлипывая, – зачем ты меня сюда притащил?..
– Просто хотел сделать тебе приятное… – голос агрессора звучал обеспокоено и немного неуверенно.
Блин, в голове не укладывается, почему Политик так со мной носится. Что я ему сделал или что во мне такого?
– Спасибо… – вроде немного отпустило. – Правда спасибо. Это просто прекрасно.
Я вытер лицо рукавом рубашки, снова глядя в небо, освещаемое резкими линиями.
– Тогда не реви, – Нап кивнул и снова упал рядом, потягиваясь с довольным рычанием.
– Я не реву, – получилось гнусаво.
– Вот и не реви дальше, – так и хочется хорошенько ему вмазать!
Но вместо этого сажусь ровно, чтобы можно было вдохнуть носом.
– Ну, Дюм, – Политик тоже сел ровно, по-хозяйски обнимая меня за плечи, – чего ты опять?
– Я? – слёзы больше не мешали видеть, так что в светло-карие глаза вполне можно взглянуть. – Ничего, просто впервые вижу такую красоту.
Ненавязчиво пытаюсь вывернуться из-под его руки, но агрессор лишь крепче прижимает меня к себе. А я и не против…
– Просто мы на астрономии как раз про этот метеоритный дождь говорили, вот и решил посмотреть вживую, – взгляд Политика снова устремился в небо.
– А меня зачем привёл? – и откуда во мне эта дотошность?
– На красивое всегда приятнее смотреть с кем-то.
– Спасибо ещё раз, – внутри было хорошо, а голова сама собой упала на его плечо.
– Не за что, – Нап зарылся носом в мои волосы, щекотно фыркнув за ухо. – И вообще, – его пальцы осторожно стянули с моих волос резинку, отпуская их на спину и плечи, – хватит их заплетать. Мне так больше нравится.
Наглость!
– А мне нет, – убирая выбившуюся чёлку обратно за ухо, – мешаются.
– Зато красиво, – ага, а ещё, кажется, это ему удобно. Можно скользнуть пальцами в слегка вьющиеся пряди, чуть сжать, до приятной дрожи, потом повернуть к себе и легко коснуться губами мягких губ.
Быстрый поцелуй, всего лишь прикосновение, без намёков и продолжения.
– Ты красивый, – Нап шептал почти касаясь моей щеки, которая краснела всё сильнее и сильнее.
– А ты слишком наглый, – веки дрожали в порыве закрыть собой глаза. – Но честный, – я провёл рукой по его щеке, чуть перебирая пальцами, – и ласковый.
Не верите, что агрессоры могут быть ласковыми? А они могут. Они могут быть очень-очень ласковыми.
От этой ласки глаза закроются сами собой, а губы поддадутся поцелую. Такому же настойчивому как сам агрессор, но такому же ласковому, каким он иногда бывает, но только для избранных.
Как же всё-таки приятно просто сидеть на траве, смотреть на метеоритный дождь, целоваться и говорить о разной чепухе.
Такого душевного подъёма у меня никогда ещё не было. Я несказанно благодарен Наполеону за эти мгновения.
Кажется, что так проводить время можно бесконечно, но краем глаза я заметил, что за спиной верхушки деревьев уже начинают освещаться первыми лучами утреннего солнца.
– Эй, – уха коснулись горячие губы Политика, вновь заставив вздрогнуть, – утро уже.
Утро?! Это ж сколько мы тут сидели?
– Ничего себе, – я потёр глаза, которые начали предательски закрываться. – А мы в колледж-то успеем?
– Всё, о чём ты сейчас можешь думать – это учёба? – Нап вскинул проколотую бровь.
– Нет, так нет, – я упал обратно на траву, с наслаждением потягиваясь.
Внутри всё колыхнулось. Так обычно бывает, когда на меня очень пристально смотрят.
Я прекрасно знаю, о чем сейчас думает Наполеон, но пусть наблюдает издалека.
– Поехали обратно? – вдоволь насладившись почти физически ощутимым взглядом, скользившим по ногам, груди и оголившемуся от потягиваний животу, я сел ровно, убирая волосы назад.
Нап мотнул головой и вскочил на ноги.
А моя резиночка для волос красовалась у него на руке синим браслетом-трофеем. Ну и фиг с ним.
Я встал следом, отряхиваясь и поправляя одежду.
Автор: Kresnik
Бета: Осенний_Дождь
Фэндом: Соционика
Пейринг: Нап/Дюма, Макс/Дон, Жук/Есь, Штир/Дост
Рейтинг: R
Размер: миди (21 лист MS Word)
Жанр: POV Дюмы, слэш, романтика
Предупреждение: все ТИМ’ы проверены на практике, без стереотипов
Состояние: завершено
Дискламер: вдохновил Arlecchino. , заразил Caitlin.
Размещение: только с разрешения автора
Это было… неожиданно.
читать далее
+ продолжение в комментарияхА всего–то на всего закончили с подготовкой карнавала на час раньше. Думал, приду к Дону, приготовлю что-нибудь эдакое.
Приготовил…
Для меня стало неожиданностью, что дуал уже дома. И не один. Ботинок-то две пары. С другом? Нет.
Услышанное меня поразило, но не до нервной истерики.
В спальне отчетливо стонали. Страстно, громко, взвизгивая от удовольствия и боли.
Внутри ничего не заболело, ничего не лопнуло. Просто замерло.
Я тихо пробрался к двери и глянул в замочную скважину. И тут же отстранился.
Макс.
В груди стало пусто. Видимо, сам виноват, что так вышло. Хотя нет, именно я в этом и виноват – не уследил, не удержал, не отобрал.
Молча и тихо вернулся в коридор. Так же тихо оделся и натянул кроссовки, бесшумно подхватил рюкзак и странно не шуршащий пакет с покупками и вышел, закрыв за собой хорошо смазанный замок.
Чёрт! Ключи от квартиры в комнате на полке остались… И что теперь? Побродить по парку, а через пару часов вернуться и сказать, что задержался в колледже и делать вид, что ничего не видел? Нет, так дело не пойдёт.
– Дюма? – большие голубые глаза Еськи распахнулись ещё шире при виде меня.
Хотя я бы тоже обалдел, если бы ко мне вечером завалилось замерзшее и насквозь промокшее под грозой существо.
– Ага, – тихо шмыгаю носом, не давая соплям свободно вытекать наружу. – Я вас не потревожил?
ВАС. Есенин всегда с Жуковым. Тот мелкого точно не бросит.
– Нет! Что ты! – Есь, как всегда, предельно эмоционален. – Ты это… входи скорее и переодевайся, мокрый же!
Порой Лирик больше похож на меня, чем я сам.
– Мелкий! – из комнаты доносится рык Жука, который почти отвлёк меня от смс-сообщения Дону о том, что «Гюг меня утомил. К тебе не доеду. Ужин в холодильнике». – Кто припёрся?
– Не ори! –так же орёт в ответ Еся. – Это Дюма.
– Да ну? – Жуков моментально оказывается в коридоре. – О! Какими судьбами, Посредник?
Так, делаем честные глаза, мягко улыбаемся и уверенным голосом врём:
– Да я ключи у Дона оставил, а он сегодня у друга ночует, не хочу его дёргать.
– Ну вот! – блондин нахохлился как воробей. – Нельзя ключи так оставлять! Сегодня переночуешь у нас, а завтра чтоб с утра же ключи взял!
– Хорошо, – улыбаемся и демонстрируем милое раскаяние. – Обязательно.
– Да ты проходи! Чего встал? Мокрый же как лягушка! – Есь хватает меня за руку и тащит в гостиную, не обращая внимания на натекшие с меня лужи.
Юноша суетится у шкафа, раскидывая вещи в попытках что-нибудь найти.
– Солнышко, – Жуков неожиданно мягко отодвигает его и прекращая наведение бардака, – поставь-ка лучше чайник. Этой лягушке согреться надо.
– Хорошо! – Есенин просиял новой лампочкой и унёсся на кухню.
– Ты не забывал ключи, – Жук полез в шкаф, с легкостью выуживая оттуда футболку и домашние штаны.
– Не забывал, – киваю, стягивая мокрую и противно липнущую к телу рубашку.
– Ты с Доном поругался? – этот мужик слишком прямолинейный. И очень внимательный.
– Нет, с чего ты взял? – прыгаю на одной ноге, стягивая брюки.
– Так а хрен ли ты под дождём шаришься? – передавая мне сухую одежду.
– Я же не Макс, чтоб иметь всё нужное под рукой, – быстро переодеваясь, едва не запутавшись в штанах. – Зонт забыл!
– Ох ты… – брови Жукова чуть приподнялись. – Так Дон тебе с Горьким изменил?
Парень крайне удивлён, что даже странно.
– Да с чего ты взял?! – получилось слишком нервно.
– Ясно всё, – Жук махнул рукой, зовя на кухню.
По пути я развесил свою мокрую одежду и, машинально подобрав с пола чьи-то штаны, повесил их на спинку стула.
Есь, как ужаленный, крутился в районе плиты и холодильника, кажется, намереваясь что-то приготовить.
– Слушайте, – внезапно стало холодно. – Я тут продуктов купил, а они испортиться могут. Может, я ужин приготовлю?
– Отличная идея, – кивнул агрессор, снова отодвигая Лирика от поверхности, на которой можно устроить бардак. – Если тебе, конечно, не сложно.
– Иначе бы и не предлагал, – я улыбнулся и вымыл руки. Не зря же я, на самом деле, продукты покупал.
Есь доволен, что много и вкусно, а Жуков, что много и не пришлось самому прикладывать руку к ужину или уборке после оного. Я же доволен тем, что есть на что отвлечься.
Никакой боли или грусти нет, просто как-то обидно и пусто внутри. Неужели я хуже какого-то Горького?
Есенин носился вокруг в поисках подушки и одеяла, пока я раскладывал небольшой диван в гостиной.
– Извините, что я к вам так завалился… – опять изображаю из себя искреннее раскаяние и вообще муки совести.
– Ну да что ты! – Есь вывалил на себя полшкафа и выудил из вороха ткани наволочку. – Всё в порядке. Ты же не виноват, что ключи забыл.
– Ну да, наверное… – меня едва удар не хватил, когда Лирик варварски всё скомкал и кое-как запихал обратно. – Всё равно извини.
– Ужин всё окупил, – Есенин снова сиял. – Доброй ночи, Дюма.
– Доброй, Есь, – я кивнул вслед блондину, прикрывшему за собой дверь.
Быстро разложил и застелил диван и, вставив наушники в уши, ткнул висящий на шее плеер и тихо принялся разгребать шкаф, который Есенин засрал за пять минут.
Боже!!! Тут человек страдает, а они…!
Я лежал на диван, на максимум включив громкость в наушниках, но всё равно слышал едва ли не весь аккомпанемент сказки про Красную Шапочку в исполнении Есенина и Жукова.
Зачем же так громко-то?!
Спасибо моей дурацкой привычке засыпать под громкую музыку. В итоге через полчаса я уже крепко спал под рифы SOAD.
Просыпаюсь я, по счастью, сам. Успел убрать за собой диван, завтрак даже приготовил, позавтракал и заскочил в ванную, по привычке наведя порядок и там.
– Может, тебя подвезти? – предложил встрёпанный со сна Жуков, когда я уже застегивал куртку.
– Нет, спасибо, – я закинул рюкзак на плечо и толкнул дверь. – Мне ещё в пару мест надо заскочить.
– Как знаешь, – парень пожал плечами, а я уже бежал по лестнице вниз.
Телефон мило напомнил о себе утренней смс’кой. От Дона.
«Прости! Вчера, как пришел, сразу лёг спать и не услышал телефон. Встретимся в колледже!))»
– Спал он, конечно! – кажется я напугал случайного прохожего. – Скотина…
Перед совместной с классом «Б» парой по тригонометрии я зашел в библиотеку за учебником по психологии – внезапно захотелось узнать как справляться с неконтролируемыми приступами злости. Они как-то очень не вовремя образовались. А я же никогда не считал себя истеричкой…
Как в воду глядел!
Около черного входа стояли Дон и Макс. Точнее стоял только Горький, инфантил был прижат к стене качественным поцелуем и по его поведению точно нельзя было сказать, что ему прям всё так не нравится, и он весь из себя такой недовольный и вырывается.
Скрипнув зубами, я почти бегом направился к нужной аудитории.
Черт! Заметили…
Дон сразу начал возиться и отпихивать Макса, сбивчиво пытаясь ругаться.
– Дюма! – он бросился следом, но я почти так же бегом скакнул вниз по лестнице. – Дюма, подожди! Ты всё не так понял!
Зачем? Зачем он это делает?!
– Постой! – он почти схватил меня за рукав рубашки, но я умею выворачиваться. – Макс – псих! Он сам меня зажал!
Это было последней каплей.
Я резко остановился.
– И вчера он сам к тебе пришёл, – я смотрел прямо в янтарные глаза, ещё вчера днём казавшиеся такими родными. – И конечно же заставлял тебя с ним трахаться, а кричал ты вовсе не от удовольствия.
Как-то даже приятно было смотреть на вытянувшееся от удивления лицо.
– Никогда больше меня не трогай, – эта фраза далась мне неожиданно легко, и я продолжил свой быстрый путь по лестнице.
– Дюма! – Дон опять кинулся за мной. – Да подожди же ты! Он в самом деле меня заставил!
Наглец. Врун!
– Не подходи ко мне, – я прошипел это, даже не оборачиваясь.
– Это не то, о чём ты думаешь! – он упорно бежал следом.
– Не смей меня трогать! – я резко вырвал руку из его пальцев.
Вдруг стало очень тихо.
– Никогда больше не подходи ко мне, – я говорил почти шепотом, но слова гремели в коридоре.
– Этого не может быть! – Гамлет всплеснул руками, разбивая тишину.
И, пользуясь создавшимся шумом и волнением, я быстро ускользнул сначала от аудитории, а потом вовсе из колледжа.
Душка и умняшка Дюма не станет прогуливать пары?
Ошибаетесь!
Я и так-то на них не всегда хожу, потому что лень нападает, но всё решается блестящими глазами и тихими, но жуткими рассказами о том, как заболел или отравился.
Сейчас же невыносимо хотелось курить. Аж щёки сводило!
Но проблема – я уже давно бросил, и сигарет с собой не таскаю, а до магазина бежать… я скончаюсь от никотиновой комы!
В нос внезапно ударил горький, но дико соблазнительный запах.
Ну, эврика же! В закутке между основным и лабораторным корпусами всегда тусит Наполеон со своей бандой.
Мне с высокой колокольни плевать на всю эту ораву придурков, но сейчас я за сигарету душу продам.
– Нап, – без приветствий и извинений, – дай закурить, а?
– О, заботливый, – Политик сидел на ступеньках невысокой лестницы черного хода, – какими судьбами в наши края?
– Просто дай сигарету, – кажется у меня уже дёргается щека.
Один из «наполеоновцев» почему-то очень быстро протянул мне пачку сигарет и зажигалку.
Ааа, манна небесная. Как же хорошо!
А сигареты–то очень даже ничего – не хрень из-за угла, элитные какие-то, судя по тому, что не дерёт горло. И крепкие. От двух хороших затяжек даже голова слегка закружилась.
– Хорошие сигареты, – я затушил окурок о стену, и щелчком заправского курильщика отправил его в урну, быстро удалившись.
– А не Дюма ли это из «А»? – пробормотал один из парней.
– Он самый, – Наполеон кивнул, расплывшись в нехорошей улыбке.
После сигареты стало гораздо легче и яснее в голове.
Какие планы далее?
Первое и главное: пойти к Дону и забрать свои вещи и ключи.
Надо отключить уже наконец телефон! А то он мне сейчас дыру в кармане провибрирует.
Не глядя удаляю все смс-сообщения и выключаю аппарат, сунув обратно в карман.
Третье: купить сигареты и зажигалку, а то мне грозит качественная ломка.
Выкурив три сигареты подряд, наконец-то обретаю способность связно мыслить и соображать. Начнём, пожалуй, выполнение списка дел – иду к Дону.
Зная дуала, я полностью уверен, что к себе домой он сейчас точно не нагрянет – если и будет искать, то где угодно, только не там где нужно. Так что спокойно и не торопясь направляюсь к Дону.
Тихо открываю привычную дверь и захожу в квартиру. В нос почему-то ударяет чужой запах, будто я не был тут несколько лет. Быстро скидываю обувь и куртку и направляюсь в спальню. Не обращая внимания на хаос в комнате, быстро собираю свои вещи, аккуратно укладывая их в спортивную сумку, в которой их сюда и привёз.
Когда со сборами было покончено – даже книги и диски – душа запросила гадостей.
«И духу моего здесь не будет!» – как однажды заявил Гамлет, выходя из общей душевой после физкультуры.
«Гулять так гулять!» – как говорил Жуков.
К черту сорвал все собственноручно купленные занавески, подушечки и бельё, выкинул цветы и всякие мелочи, даже салфетки с тумбочек.
– Да, я очень эмоциональный, – гордо произнёс я в пустоту, и вышел в коридор.
Там оделся, закинул рюкзак за спину, сумку на плечо, подхватил пакет с «мусором» и, повесив ключи на крючок, вышел, хлопнув дверью.
Кинув объёмный пакет в дальний угол помойки, я зашагал к себе.
Внутри было пусто, но очень легко. Будто избавился от чего-то обременяющего. А ведь я любил его. Очень любил…
Почему «любил»? Потому что я никогда не прощаю измен. Никогда. Правило по жизни: изменил – до свидания.
И нет, я не истеричка. Просто, может быть, немного зацикленный.
Наконец-то я дома. Дома. У себя, а не у кого-то.
Здравствуй, родной бардак! Никогда не понимал себя – если живу один, то в бардаке и хаосе, но если в моём личном пространстве кто-то появляется, то вокруг немедленно наводится чистота, порядок и становится тепло и уютно.
Я, наверное, мазохист.
Немного убраться всё же пришлось – без меня тут стало пыльно и душно.
К обеду я уже спокойно сидел на кухне, гипнотизируя никак не закипающий чайник.
А я ведь не хотел так расставаться с Доном. Я вообще не хотел с ним расставаться! Всё же можно было решить и уладить. Я бы даже, возможно, поверил, что Макс и в самом деле его заставил, но эпизод у библиотеки меня добил. По натуре я очень терпеливый и спокойный, но до ручки лучше не доводить – сам себя потом пугаюсь.
– Да что ж ты, скотина такая, не закипаешь-то?! – чайник уже полчаса стоит на плите, но даже признаков кипения не подаёт.
Хм… Это, вроде бы, называют психозом. А как ещё обозвать то, что жду, пока закипит чайник на не включенной плите?
Таки поставив чайник на огонь, вспоминаю, что телефон до сих пор не работает. А вдруг что-то интересное, а я не в курсе?
Снова сижу на кухне, мерно удаляя непрочитанные смс от Дона – ни слышать, ни видеть его не желаю. Так, пара сообщений от Есенина:
«Дюм!!! Немедленно отзовись!! Не смей делать глупостей!!!»
«Дюма!! Скажи, где ты!! Если ты совершил самоубийство, то я найду и убью тебя!!!»
Логика железная. Набираем ответ:
«Есь, я дома и в полном порядке. Просто вспылил, со всеми бывает»
Хм. Даже от Гамлета:
«Дюма, как это вы так поссорились? Всё же так хорошо со стороны выглядело! Не надо рубить с плеча, идите мириться!»
Пока что я не хочу отвечать.
О-о-о, от самого товарища Горького сообщение.
«Да послушай же ты меня!!!!…..»
Бла-бла-бла, дальше читать не буду – и так ясно, что от Дона.
Номер Макса отправляется в чёрный список вслед за номером, который был в записной книжке под номером «1».
От Достоевского:
«Очень жаль, что так произошло. Может, как-нибудь встретимся да поговорим?»
Как же он мне нравится – никогда не говорит лишнего и всегда всё про всех знает.
«Что случилось, то случилось. Встретиться можно, но не сейчас»
От Гюго:
«Дюм! Не сходи с ума!! Дон места себе не находит – поговори с ним, и заканчивайте уже эту глупую ссору. Ты, кстати, мне должен – я сегодня один разбирался с программой освещения для карнавала»
Так, а вот лезть не в своё дело не стоит. Но за то, что он делал мою работу надо извиниться и поблагодарить.
«Извини, впредь буду внимательнее. С меня шоу-программа»
От Лондона:
«Вы реально поссорились?? А надолго??»
Ну тут и отнекиваться бесполезно уже: раз Гамлет слышал, то узнают все, а уж Джек – тем более.
«Мы расстались». Коротко и ясно.
И со смутно знакомого, но не записанного номера:
«С тебя должок – последней радости лишил».
Что-то я подвис. Кого и чего я лишал?
Сообщение не в манере Дона или Макса. Может кому-то нравилось наблюдать? Вздор! Ничего я никому не должен. Забиваю на сообщение, а телефон пищит, оповещая о новом смс.
От Еся:
«С тобой точно всё в порядке??? Гам сказал, что ты в слезах убежал!!»
Нет, ну я понимаю, принц, красавица–умница–спортсменка и сплетник, но не до такой же степени!!
«Гамлет, как обычно, преувеличивает. Всё правда в порядке. Не переживай. И постарайтесь больше не опаздывать на пары – тогда не будешь пропускать самое интересное))».
Чайник засвистел, и можно было приступать к чаепитию.
Я потянулся к шкафчику и вдруг понял, что по привычке держу в руках две чашки.
Я схожу с ума.
Благо сегодня пятница и выходные можно будет отсидеться дома за книжкой по психоанализу. Но только внутри я почему-то совершенно уверен, что покоя этого мне никто не даст.
Так и вышло.
В конце дня, когда я уже со всеми удобствами устроился в кресле с книгой и читал про пути выявления внутренних проблем, зазвонил мобильный.
– Жуков? – дисплей не врал, звонил действительно агрессор, и я машинально ткнул кнопку. – Алло.
– Что ты сделал Напу? – как это в духе Жука – без прелюдий, сразу к действиям.
– Я? Напу? – мозг опять выполнил команду «выкл». – Ничего я ему не делал.
– А то-то он ходит злой, как чёрт, и рычит, что это ты виноват, – от слов Полководца всё внутри похолодело – да что же я на самом деле мог ему сделать? – Ты точно ничего сгоряча ему не сказал?
– Да блин, говорю же, что нет, – ну вот почему агрессоры такие упёртые? – Я у него только закурить попросил.
– Ты что, куришь?! – Жуков рявкнул в трубку так, что я едва не выронил телефон. – Но сейчас не об этом! Сигарету значит… Дюма, если Нап тебя убьёт, то вини во всём Минздрав – он тебя во время не предупредил.
И отключился.
Меня пробрал нервный смех – я знал, что курить вредно, но не настолько же!
Зато я теперь знаю, кто послал то смс-сообщение.
Так, Дюма, спокойно! Ничего Наполеон тебе не сделает, ибо отсутствие сигарет это не повод для убийства! Ну… Не такой уж и серьёзный повод для убийства, скажем так.
Все проблемы в мире решаемы! Меня как всегда осеняет с опозданием… Отдам ему в понедельник пачку таких же сигарет – всё гениальное просто.
Весь вечер я ходил успокоенный этой мыслью, вечером меня начало потряхивать от осознания того, что Наполеон - это Наполеон, и хрен знает, что у него в голове, кроме поистине гениальных мозгов.
В итоге до утра я не мог заснуть, полностью уверенный, что Нап меня убьёт, а перед этим ещё и прилюдно надругается. За сими позитивными мыслями меня таки срубило.
В субботу меня распараноило до такой степени, что все выходные я боялся выходить из дома, опасаясь, что наполеоновская банда устроит мне темную, и даже к окнам не подходил – ну блин, а вдруг снайпер?
Это всё моя паранойя, я точно знаю. Но лучше перестраховаться – всё-таки это Наполеон.
К середине субботы телефон начал разрываться от звонков и смс, но после пятого приглашения «погулять, поговорить о всяком» я выключил телефон, избавляясь хотя бы от одной проблемы.
За выходные я успел убрать всю квартиру, сделать незначительную перестановку, снова убраться, переклеить в коридоре обои, ещё раз убраться и перемыть всю посуду. Нервы, они такие…
В понедельник я проснулся ни свет ни заря и едва ли не бегом помчался в колледж. Я редко куда опаздываю, просто до сих пор колотило от мысли, что я перешел дорогу Наполеону. Политика я не боюсь – помнится, даже один раз сцепились из-за какого-то пустяка, обеими квадрами разнимали – я опасаюсь того, что он может со мной сделать. Первые две пары прошли на удивление спокойно – никто меня убивать не собирался и Напа нигде видно не было, только постоянно приставали с утешениями, хотя я с такой паранойей и сам как-то забыл, что с дуалом расстался.
К обеду я окончательно успокоился, но не тут-то было!
Только я увильнул из-под четкого контроля Гюго, как меня аккуратно взяли за плечи и повели в известный закуток между корпусами.
Я уже мысленно составил завещание, но внезапно крепкая хватка на плечах.
– Здравствуй, Посредник, – никогда не видел Наполеона таким мрачным.
– Привет… – от нервозности даже махнуть рукой нормально не получилось.
– Ты долг отдавать собираешься? – на меня в упор пялились золотисто-карие глаза.
– Сигареты? – благо мозг в стрессовых ситуациях ещё никогда не отказывал до конца.
С души камень свалился, когда Политик утвердительно кивнул.
И только сейчас я заметил, что у Напа правая рука в гипсе – он неуклюже пытался убрать с новой пачки плёнку.
– Давай уже, – я отобрал у него сигареты, убирая защитный целлофан и открывая пачку.
Зажигалку я у него тоже отобрал – неужели так сложно купить автоматическую?!
Внутри всё практически успокоилось, когда агрессор глубоко затянулся, блаженно улыбаясь.
Пока Нап курил две подряд сигареты, я стоял, прислонившись плечом к стене, по причине того, что проход обратно мне загородили «двое из ларца».
– Так, – парень выкинул окурок, – за сигареты ты расплатился.
Уже лучше.
– А вот за сломанную руку будешь расплачиваться натурой.
Земля поплыла из-под ног.
Я знал. Я знал, что именно этим всё и закончится!
– Спокойно, заботливый, – Наполеон махнул рукой. – Ты, конечно, с виду ничего, но я не об этом.
Слегка краснею от мысли о том, что я всё же озабоченный…
– Руку я сломал по твоей вине, поэтому сойдёшь в качестве домработницы, пока она не заживёт, – заявил Политик.
– Чего-чего? – вся нервозность тут же отступила под натиском бурлящей злости. – Из-за меня? Каким это образом?! Без сигарет стал тупым и не заметил лестницу, что ли?!
Я его сейчас убью!
– В части лестницы ты прав, – кивнул агрессор.
– А?.. – злость с шипением заливаемого водой огня исчезла.
– Слетел с лестницы, – полностью подтверждая мою эмоциональную тираду. – А поскольку последнюю сигарету, из-за отсутствия которой всё и произошло, взял ты, ты и будешь компенсировать мою некоторую ограниченность в действиях.
– И что, и конспекты тоже? – сам не понял, как кивнул, соглашаясь.
– Ну, если ты сам предлагаешь, то и конспекты тоже.
Вот она! Вот она причина, по которой я ему в тот раз двинул по морде! Эта широкая улыбка от осознания того, что ты король мира и всё и вся у твоих ног.
По-моему, у меня уже рефлекс выработался. Кулак сам полетел в челюсть Политика.
А вот как это кисть так резко вывернулась почти к лопатке и почему стена вдруг оказалась под щекой, я не понимал секунды три. Потом дошло – мы же тут не одни…
– Будешь сопротивляться или расскажешь кому-нибудь о нашей маленькой сделке – отработаешь именно так, как ты и подумал, – Политик улыбнулся ещё шире, и меня силком утащили к зданию колледжа.
– Это ключи, адрес и список любимых блюд, – мне в руки пихнули связку ключей и бумажку. – И не вздумай свалить.
С этими словами меня оставили одного.
– Ага, бегу и спотыкаюсь, – тут же забив на случившийся разговор, машинально сунул ключи и скомканную уже бумажку в карман и вернулся в колледж. Обед я, конечно же, пропустил…
Последнюю пару отменили из-за отсутствия преподавателя, но оно и к лучшему – Дон начал меня раздражать.
– Дюма, послушай, – он специально отловил меня в людном месте, прекрасно зная, что открытые скандалы я не люблю. – Ну, прости меня, а?
– Нет, – спокойно и с улыбкой, – не прощу.
– Но почему? – инфантил по-прежнему крепко держал меня за запястье.
– Потому что ты мне изменил, – так же мягко улыбаясь, вызывая у дуала ступор.
– Ты понимаешь, что сам себя мучаешь? – мне с большим трудом удаётся сохранять спокойное выражение лица и полуулыбку. – Ревновать к Максу просто глупо.
В горле застрял ком.
– Это ты меня мучаешь, – голос стал немного тише. – Ревновать к Горькому… Нет, Дон. Я не ревную. Не к кому – я же ничем не хуже него, и ты сам это знаешь. Просто обидно и противно. Поэтому, пожалуйста, не трогай меня больше.
– Но… – Дон не успел снова перехватить мою руку.
– Никаких «но», Дон Кихот, – снова мягко улыбаюсь, хлопая его по плечу и выруливая в коридор, обходя шепчущихся однокурсников.
Вот теперь в груди начало болеть. Всё будто сжалось единым спазмом, не давая нормально вздохнуть. Хотя, наверное, оно мне на руку – будь воздух в лёгких я бы сейчас впал в истерику.
Сунул руку в карман, пытаясь найти телефон, но пальцы наткнулись на лишнюю связку ключей и измятую до состояния салфетки бумагу.
Глаза машинально пробежались по строке адреса и списку блюд, который гласил, что «ем всё, но не слишком солёное».
– Ну, сложно мне, что ли? – я только пожал плечами, отправляясь по указанному адресу.
Всё-таки я вспылил – руку-то он именно из-за меня сломал, что мне стоит пару недель похлопотать по дому?
Как и следовало ожидать – богатый район, красивые дома, ухоженные дворы.
Нужный дом нашелся с трудом, всё хоть и радует глаз, но больно уж они одинаковые…
Наконец-то отыскав дом и подъезд, зашел внутрь, не обращая ни на что внимания – в груди болело всё сильнее и сильнее. Но я и не такое стерпеть могу.
Просторная светлая квартира, всё прибрано и вымыто – зачем ему я?
Готовка не заняла и часа, я же не на ораву матросов готовлю. Решив не мучить травмированную руку Напа, я сразу разложил всё по тарелкам, и убрал за собой.
По моим расчетам, хозяин квартиры вернется где-то через, так что меня здесь ничего не держит.
Сам не понял как оказался дома. Просто оказался, разделся и упал спать.
Утро не принесло ничего хорошего – внутри ещё ныло. Противно, уныло и больно.
В колледже натянул на лицо привычную нежную улыбку, пряча обиду. Почти со всеми этот финт прокатывает. В понятие «все» не входят Жуков и Достоевский.
Инфантил аккуратно взял меня под локоть и отвёл в сторону.
– Как ты? – у Гуманиста очень умные фиалковые глаза, которые всегда смотрят сквозь все маски, всегда видят то, что скрыто от посторонних.
– Противно как-то… – тут и скрывать нечего. – Разве я такое дерьмо, чтобы от меня к этому садисту сбегать?
Так-так-так! Надо успокоиться, не хватало тут истерик ещё закатывать.
– Дюма, – он дёргает меня за локоть, усаживая рядом с собой на скамейку, – ты - это ты, и ты просто чудо, а Дон… Дон он такой, какой есть. Неужели ты будешь винить его за то, что он по жизни непостоянный?
– Нет, – я вздохнул, опираясь спиной на холодную стену. – Просто противно…
– Всё обязательно пройдёт, – Достоевский так красиво улыбается, засмотреться можно. – Ты только не расклеивайся совсем.
– Конечно, всё пройдёт, – я улыбаюсь более уверенно, вставая. – Может пообедаем вместе? А то аж на паре стыдно сидеть было – желудок раненым кабаном воет…
– С меня тогда обед, – Дост улыбается, мягко взяв меня за руку и потащив в столовую.
После колледжа снова иду к Наполеону.
На кухне меня ждёт немытая, но хотя бы замоченная посуда в раковине и записка
«Хреновый из тебя повар, Дюма» – я уже мысленно видел содержание блокнотного листа, магнитом-яблочком прикрепленного к дверце холодильника.
Не, это сокол из меня хреновый.
«Спасибо за ужин», – видно, что писалось с трудом. Даже как-то стыдно стало, что из-за такой ерунды, как ужин, Политик шевелил больной рукой. Или совершенствовал навыки письма левой.
Покончив с ужином и накрыв обе тарелки пластиковым колпаком, вымыл посуду и прошелся по квартире, разбирая и вешая по местам одежду, заправил кровать.
В таком неспешном темпе проходили дни и недели. Я готовил, убирался, поливал цветы и занимался стиркой. Наполеон никогда не присутствовал в квартире, когда там находился я, но каждый вечер на холодильнике меня ждала новая записка с благодарностью или сдержанной похвалой.
Так же раз в два дня на кухонном столе я находил несколько листов с копиями конспектов Бальзака. Ну и почерк, скажу я вам… Зато было чем заняться скучными вечерами дома.
Прошел почти месяц с начала нашей сделки. Выполнение оной меня нисколько не тяготило, это оказалось не таким уж утомительным.
Но в один из вечеров, когда я привычно готовил ужин, ключ в замке тихо повернулся.
Я был неприятно удивлён столь ранним приходом хозяина квартиры, но это оказался не он.
– Посредник? – сухой скучающий голос Бальзака заставил меня вздрогнуть, роняя неочищенную картофелину в раковину.
– Здравствуй, Критик, – вновь вылавливая корнеплод из воды, продолжив его чистку.
– Что ты тут делаешь? – тихий звук отодвигаемого стула за спиной и шорох листов конспекта.
Я почему-то уставился на нож в руке. По-моему, очевидно.
– Картошку чищу, – вполне явный ответ.
– Дюма, не пытайся сделать из меня идиота, – голос Бальзака просто сочился презрением. – Что ты делаешь в квартире Наполеона?
– А по мне не видно? – всё-таки разворачиваюсь к нему лицом, разводя руками.
Картина маслом просто – стоит, значит, Дюма, брюки со стрелкой, домашняя футболка (рубашка висит в коридоре на плечиках), фартук, закрывающий ноги до колен, в одной руке нож, в другой – наполовину очищенная картофелина.
– Видно, – кивает Баль, проходясь по мне холодным взглядом. – Я, конечно, знал, что заботливые тупые, но чтобы настолько…
Критик предусмотрительно замолкает, когда нож в моей руке поворачивается лезвием вниз.
– Поступим, значит, проще, – он лёгким движением закидывает ногу на ногу, сцепляя пальцы в замок. – Как ты попал в эту квартиру и почему ты до сих пор тут находишься?
– Я просто пришел приготовить Наполеону ужин, потому что он попросил, – снова возвращаюсь к несчастной картошке. – Ключи он дал мне сам.
– Посредник, – Бальзак опять начинает фонтанировать недовольством, – я знаю, что ты превосходно врёшь, но сейчас этот фокус не пройдёт. Говори – как и зачем?
Я с досады хлопнул себя ладонью, точнее картофелиной, по лбу. Больно…
– Сюда я залетел через неплотно закрытое окно, чего дожидался аж сотню лет, выслеживая Напа с крыши соседнего дома, украл все ценные вещи, закинул в свой розовый танк, что летает снаружи, но, вылезая, сломал крыло на заднице. А сейчас готовлю ужин, чтобы набраться сил и ускорить регенерацию любимого из пяти крыльев, иначе меня не пустят в моё родное королевство розовых фей-утконосов, где я третья дочь второй половины королевы! Такого бреда я не нёс, наверное, с того раза, когда объяснял вдрызг пьяному Дону, что он не у себя дома, а в стране гоблинов, где боготворят голых спящих изобретателей.
Кажется Критик на долю секунду поверил, краем глаза глянув в окно, а не летает ли там на самом деле розовый танк. Чего уж тут! Я и сам почти поверил в то, что сказал – так вдохновенно врал.
– Ты придурок, – почти каркнул Бальзак.
– Не придурок, а моя личная розовая фея-утконос, – появление мокрого, как мышь, Наполеона напугало примерно так же, как если бы я на самом деле сломал любимое крыло, будучи феей.
– А если серьёзно? – всё-таки у Бальзака чувство юмора отсутствует, как, наверное, и мышцы, отвечающие за улыбку.
– Баль, ну, он серьёзно готовит ужин, потому что я его попросил, – Политик плюхнулся на другой стул, откидывая насквозь промокшую куртку на подоконник. Гипс, слава богу, на руке уже отсутствовал. – Он, кстати, скоро?
– Нет, – честно признался я, потому что, по моим расчётам, на готовку у меня были добрых полтора часа.
На лице Наполеона мгновенно нарисовалось выражение вселенской скорби и печали.
– Ты… – я растерялся, – просто рано пришел… Я не думал, что ты так рано…
Ну вот, начал заикаться.
– Тогда занимайся своим делом, а нам надо поговорить, – Критик встал и кивком позвал Наполеона за собой.
Я даже рот открыл от такой наглости. Я? Своим делом?!
– Сам занимайся, – я кинул картофелину и нож в раковину, сорвал с себя фартук и ушел в коридор, быстро натягивая кроссовки и курку, небрежно кидая рубашку в рюкзак.
– Истеричка, – бросил мне вслед виктим.
– Не, это просто ты сволочь, – вздохнул Нап, провожая меня взглядом. – И я остался без ужина.
– Да ладно тебе, – Баль хлопнул его по плечу, – пошли, приготовлю. Не оставлять же лучшего друга голодным. И вообще иди переодеваться – от тебя лужи на полу!
Бальзак – УГ.
Эта мысль прочно обосновалась у меня в голове пока я брёл домой под проливным дождём. Как обычно, без зонта.
Хотя… Нет, просто это я истеричка.
Баль, на самом деле, очень умный и серьёзный и глубоко-глубоко внутри я его уважаю за хладнокровие и спокойствие. Но иногда мне хочется его убить.
«Занимайся своим делом», – эта фраза всё никак не шла из головы.
Неужели в представлении остальных ТИМ’ов я и правда выгляжу примерной домохозяйкой? Обидно, между прочим, я же не такой. Я всего лишь пытаюсь сделать, чтобы другим вокруг меня было хорошо…
Подождите! А я же и правда веду себя как мамочка. Боже! Я хочу умереть…
– Дюма–а–а–а! – радостный голос Еся из телефона в конец убил мой внутренний запас эндорфина.
– Что? – я иногда себе такой мразью кажусь – ну вот взял и убил ребёнку хорошее настроение своим простуженным гнусавым голосом.
– А ты болеешь, что ли? – настроения Есенина меняется как погода в Лондоне.
– Ага, – голос совсем хриплый и мне больно говорить.
– За тебя преподаватели волнуются, – ну вот глядите! Настроение Лирика поменялось уже три раза! – Да и мы тоже.
– Скажи Жукову, что со мной всё в порядке – потемпературю и пройдёт, – из-за заложенности носа нещадно болела голова.
– Да Жуку всё до лампочки, сухарь чёрствый, блин, – Есь раздраженно фыркнул. – Я не про него – я вообще! Все беспокоимся.
– Всё правда в порядке, – тут и стараться даже не надо, чтобы голос звучал бодрее. – Спасибо за заботу.
– А хочешь я зайду и помогу по дому? – Лирик даже через телефонную сеть умудрялся сверкать.
– Нет, спасибо, – ответил я раньше, чем мозг успел сформировать картину погрома, которая случилась бы пусти я воодушевлённого Есенина на кухню готовить больному обед. – Я не настолько болен.
– Ну, как знаешь, – мне повезло, что Есь не умеет долго обижаться. – Тогда скорее выздоравливай, а то без тебя скучно.
– Хорошо, обязательно, – клятвенно заверил я, попрощавшись и отключаясь.
Если признаться хотя бы самому себе, то я не хочу выздоравливать.
Нет, не потому что мне нравится болеть – мне это отнюдь не нравится, просто так легче. Спишь себе целыми днями, никто тебя не трогает и не дёргает. Тепло, сухо и мухи не кусают, как говорится. Из кровати правда только голод пару раз в день выгоняет. И всё-таки иногда надо пить лекарства – смерть от простуды пока в мои планы не входит.
Господи, боже мой!!! Простуженный мозг просто взорвало дверным звонком. Аж в голове теперь звенит. Нет, никуда я не пойду. Не вылезу из кровати и дверь никому открывать не буду!
Но меня продолжали методично насиловать звонком в уши.
– Да иду я, блядь! – выскакиваю из кровати и тут же жалею об этом, сидя на полу и постепенно ощущая боль в коленях и правом локте. – Иду…
Минуты две, которые я шатался к двери, звонок не замолкал.
Мне уже было плевать кто там, хоть королева Елизавета – обматерю и выставлю вон.
– Какого хуя?! – распахиваю дверь и едва не улетаю на лестничную площадку по инерции.
– Тебе правда интересно? – на пороге стоит Наполеон и пакостно лыбится.
– Вон! – захлопываю дверь.
Точнее пытаюсь захлопнуть – Нап быстро выставил между дверью и косяком армированный нос сапога, потом колено, а потом и весь полностью просочился в квартиру.
– Гуманитарная помощь! – от его голоса в голове звенит ещё сильнее.
– Ча? – порываюсь не падать в обморок от перенапряжения.
– Нича, – неожиданно Политик хватает меня поперёк талии, закидывает себе на плечо и тащит на кухню под аккомпанемент всего известного мне мата.
– Аыыы… – натурально хватаюсь за голову, когда меня как мешок с картошкой скинули на стул.
– Сильно болеешь? – агрессор поставил магазинный пакет на стол.
– Нет, – от головной боли даже слёзы по щекам потекли.
– Эй, заботливый, ты чего? – Нап неожиданно обеспокоено реагирует на этот болевой рефлекс. – Так больно?
– Просто резко, – держусь за голову, пытаясь абстрагироваться от звенящей боли.
– Ты это… – он вдруг приседает напротив меня на корточки и кладёт руку на колено, – не злись только.
– Я не злюсь, – я честно кивнул, вытирая щеки и открывать покрасневшие глаза. – Правда.
– Тогда показывай где у тебя посуда, – Наполеон решительно подскочил, и принялся изучать кухню.
– Зачем? – я всё ещё искренне надеюсь на то, что я просто неправильно всё понял, и Нап не собирается готовить мне обед.
– Ну, жрать тебе готовить, – парень по привычке кинул куртку на подоконник, кажется, сломав одну орхидею.
Я хочу умереть. Немедленно!
После такой готовки кухню я буду убирать о–о–очень долго…
Вот разбитая тарелка, вот разбитое яйцо, масло разлито, сахар рассыпан, и вот ещё моя любимая деревянная лопатка сломана. А плиту я наверное полдня от этого оттирать буду.
Спросите почему я сижу на стуле и спокойно всё это допускаю? Очень просто – мне пригрозили ножом. Вот так-то.
Пока я сидел и разглядывал некогда любимую, а ныне сломанную у корня Масдеваллия, Наполеон подозрительно затих.
С чего бы?
Я повернулся, и задумчиво уставился на агрессора.
Тот агрессивным сейчас не выглядел – даже наоборот, каким-то расстроенным и обиженным.
Взгляд запоздало скользнул по его рукам.
– Нап!! – я вскочил со стула, хватаясь за край стола, чтобы не упасть. – Сейчас аптечку принесу!
Я вида крови не боюсь, но просто её так много было…
В панике никогда ничего не получается. Вот и на этот раз лекарства и бинты назло валились из рук и куда-то укатились.
– Дюма! Да не беспокойся ты так – царапина же!
– Царапина, конечно… – бурчу, кое-как складывая лекарства обратно в аптечку.
– Садись, – более-менее успокоившись, киваю на стул.
Политик послушно садится на стул, но салфетку от руки пока не отнимает.
– И снова правая рука… – парень грустно вздыхает, глядя в аптечку.
– После перелома-то сильно болит? – убираю от его руки окровавленную салфетку, тут же обрабатывая перекисью.
– Не, – Нап отмахивается свободной рукой, внимательно наблюдая за моими манипуляциями.
Нервирует, знаете ли.
– Это хорошо, – ранка на самом деле оказалась пустяковой, но перевязать всё же следует.
– Вот же интересно, – Наполеон внимательно разглядывает маленький бантик из бинта на своём запястье. – Как тебя вижу, так страдает правая рука.
– Ну, уж извини, – я только пожимаю плечами, выбрасывая мусор и убирая все лекарства обратно. – Значит так, – поворачиваюсь, – пару дней не напрягать и старайся не мочить.
– Не мочить? – Политик даже подскакивает. – А дрочить как?!
Боже, я иногда просто поражаюсь его прямолинейности.
– Левой рукой, солнышко, – улыбаюсь как можно милее, и иду убирать аптечку на место.
Точнее собираюсь идти.
– Может снова поможешь? – голос Напа звучит совсем у уха, и только его рука, обвившаяся вокруг талии, удерживает меня от поцелуя со стеной.
– Эй, руки убери! – мне не противно, даже скорее наоборот, но как-то неловко и ужасно стыдно. Перед кем – не знаю.
– Если уберу, то ты упадёшь, – и снова он чертовски прав, так как ноги меня совсем не держат.
– Не упаду, – для наглядности упираюсь рукой в стол, но агрессор только плотнее прижимается ко мне со спины, и что-то как-то мне жарковато становится. И отнюдь не от простуды.
– Так свалю, – и вот тут-то мне стало страшновато.
– Не трогай меня! – сам не понял как вывернулся от его хватки, отскочив к стене и вжавшись в неё спиной.
– Почему? – Наполеон заинтересованно склонил голову к плечу. – Я тебе противен?
– Нет, – лучше бы я сначала думал, а потом говорил. – Но не стоит.
– Почему? – его настойчивость начинает пробиваться через щит спокойствия.
– Потому что есть Бальзак, – Дюма, ты безнадёжен.
– И? У тебя вот Достоевский есть, – он даже усмехается при виде моего, наверняка, по-дурацки удивлённого лица.
– А он тут при чём? – мы с Гуманистом вообще просто друзья.
– При том, что Баль мой лучший друг, – Наполеон опять оказался совсем рядом.
– Эээ… – очень! Мегаглубокомысленно просто получилось!
– Быть дуалами не значит быть любовниками, – я даже его дыхание уже чувствую. – А чтобы быть любовниками, не обязательно быть дуалами. Верно же?
Мысли судорожно щелкают в мозгу.
Как-то раз мы разговаривали с Доном на тему дуальности и любви. Беседа пришла к тому, что соционика определяет лишь тип личности, а любовь- это уже дело природы. И тут Политик оказался прав. Обидно даже.
– Верно, – хотел сказать одно, а вырвалось вот это.
– И поэтому…
Не буду врать, я серьёзно хотел ответить на прикосновение горячих, сухих и пахнущих дорогим табаком губ, но я же Дюма.
– Я простужен, – осторожно отодвигая от себя Наполеона.
– Ну, значит, продолжим, когда выздоровеешь! – жизнерадостно заявил Нап.
Как же он легко может вывести меня из себя!
Через минуту парень уже сидел на лестничной площадке и потирал ушибленный зад.
– Что за народ… – Наполеон встал, отряхнулся, закурив, просиял божественной гордостью и удалился восвояси.
А что осталось мне? Загаженная кухня, сломанная орхидея и стояк. Классно!
Ко всем моим несчастьям, в виде быстро отступающей простуды, прибавился ещё и Политик, заимевший привычку заваливаться ко мне после колледжа.
– Тебя дома что ли не кормят? – ужин вместе уже вошел в традицию.
– Я живу один и мне лень готовить, – фыркнул Нап, накручивая спагетти на вилку. – К тому же ты видел результаты моего кулинарного творчества.
– Видел и даже пробовал, – я кивнул, – и, между прочим, было очень вкусно.
Тут я не врал. Хрень, которую приготовил Наполеон, выглядела как макаронно-мясное месиво в добавок ещё и с картошкой, но на вкус была очень даже.
Если я желал увидеть смущенного Политика, то этому желанию сбыться не дано. Нап довольно осклабился и вернулся к макаронам.
– Я зайду завтра? – Политик как обычно прижал меня в коридоре, вклинивая колено между ног и щекотно шепча в шею.
– Ты зайдёшь, даже если я скажу «нет», – я уже не вижу ничего ужасного в том, чтобы прижаться к нему и обнять за плечи.
– Тогда до завтра, – прорычал агрессор, припечатывая мои губы почти болезненным поцелуем.
Вот этого я никак не ожидал. А ещё не ожидал, что отвечу с такой жадностью, прижимаясь к нему всем телом, запуская руки в жесткие волосы и требовательно прикусывая горьковатые губы.
– Выметайся, – голос совсем сел от возбуждения.
– Я до тебя ещё доберусь, – прохрипел Наполеон, снова коротко целуя в губы и почти выбегая за дверь.
– И ведь доберётся… – я едва смог отдышаться, сидя на полу, прислонившись спиной к входной двери.
– Непременно доберусь, – Нап жадно затягивался горьким дымом, опершись спиной на дверь уже почти что родной квартиры.
Общение с Наполеоном не идёт на пользу моему поведению. Это замечаю не только я.
Мы с Гамлетом всего на всего стояли у ворот колледжа и курили: я ждал Доста, Гамлет – Баля.
Не ожидали, да? Сам в шоке был. Первые минут десять. Потом пришло облегчение, что к Напу Бальзак таки никакого отношения не имеет. А потом началась мысленная истерика на тему, что я уже считаю агрессора своей собственностью. Впрочем сеанс самобичеванию мне безбожно прервали.
– Курить на территории колледжа запрещено, – я, признаться честно, едва не отскочил метра на два от возникшего Серым Кардиналом Макса.
Гам поспешно затушил сигарету и выбросил в урну, показав Главе Совета пустые руки.
– К тебе это не относится? – Горький развернулся ко мне, но я уже был на полпути в Рай от осознания великой истины.
– Относится, – я согласно кивнул, выдыхая сизый дым.
– И? – парень вопросительно изогнул тонкую строгую бровь, а в глазах сверкнула сталь.
Но сейчас мне было на него глубоко параллельно, что и я подтвердил красноречивым взглядом вниз. Максим проделал то же самое, и на его виске вздулась вена.
Да-да, территорию колледжа и меня разделяла буквально пара сантиметров.
Мне бы было плевать на этот факт, но Горький на то и Инспектор, что соблюдает ВСЕ правила.
– Это тебе с рук не сойдёт, – отчеканил Макс и удалился.
– Дюма, ты сошёл с ума… – пробормотал Наставник, провожая Главу студсовета взглядом.
– Да сам в шоке… – я задумчиво бросил незатушенную сигарету в урну.
– Это отсутствие Дона так сказывается?
– Нет, – причину я и так прекрасно знал. – Это не отсутствие Дона, а присутствие Напа.
– Так, значит, Джек не врал?! – Гамлет аж подпрыгнул, сверкая энтузиазмом как следует меня расспросить.
– На счет чего? – как Бальзак умудряется так вот неожиданно появляться?
– Да ёб…! – вполне однозначная реакция в два голоса и две пары шокированных глаз.
– На счёт Дюмы и Наполеона! – Гам тут же прилип к руке Критика и наградил его дразнящим поцелуем в уголок тонких губ.
– Джек никогда не врёт со свежими новостями, – Баль сгрёб Гамлета в охапку. – Развлекайтесь, дети мои.
– А? – наблюдая за удаляющимися.
– Бэ, – раздалось над ухом, от чего я таки вскрикнул, отскакивая от довольного произведённым эффектом Наполеона.
– Обалдел что ли, так подкрадываться?!
– Ты скажи, что не ждал меня и не рад видеть, – Политик уже сцапал меня за руку и потащил куда-то.
– Так Достоевский же! – я порывался отскочить обратно.
– Штирлиц сказал, что тот сегодня страшно занят, – не терпя возражения заявил Нап, таща меня, как собачку на поводке.
– А чем? – я едва не бегом следовал за брюнетом.
– А тем же чем и мы сейчас, – Наполеон был страшно чем-то доволен и мне это совершенно не понравилось.
– И как только Лондон это увидел? – Администратор и Гуманист сидели на крыше колледжа, наблюдая за расходящимися по домам студентами.
– По-моему, это только слепой не увидит, – Достоевский прикрыл глаза, касаясь розой своей щеки.
– Хотя ты прав, – Штирлиц, нежно провел рукой по мягким волосам дуала, устроившего голову на его плече, – так Посредника мог испортить только Наполеон.
– Я думаю, это им обоим на пользу будет, – нежные лепестки розы прошлись по не менее нежным губам инфантила.
– Всё может быть, – ни одна роза не может соперничать со Штирлицем.
– А мы куда? – я с очень большим сомнением разглядывал билетик на пригородный поезд.
– Надо, – в который уже раз бросил Наполеон. Более развёрнутого ответа я от него не добился.
Так, это точно не к нему домой. И не ко мне.
Боже… Он хочет убить меня и закопать в лесу. Между прочим, обидно – я хотел умереть от старости. Ну, или хотя бы от шальной пули. Не судьба, значит. Прощай жизнь, прощай учёба, прощай дом, прощ…
Нап втащил меня в электричку и пихнул на сиденье к окну, садясь рядом и предусмотрительно вставляя наушники в уши, пресекая мой трёп на корню.
Мало того, что меня, как послушную девицу, затащили в поезд, так я ещё и прослушал куда мы едем! Блеск.
Ехали мы долго. Очень. Солнце уже начало садиться, когда агрессор наконец-то зашевелился и опять за руку вывел меня на платформу. За что ему спасибо, кстати – за эту поездку я себе отсидел всё, что только возможно.
– Давай на чистоту, – мы шли по просёлочной дороге, а Нап всё ещё держал меня за руку, – ты сейчас меня убьешь и закопаешь, так?
– Угу, – парень внимательно смотрел вдаль.
– Отлично, – аняня, я сошел с ума. Какая неприятность… – Только давай, убьешь с одного удара?
– Без проблем, – мы поднялись на какой-то холм, потом зашли в лес. Я уже сам держал Наполеона за руку, боясь потерять его из виду.
– Всё, – объявил Политик, останавливаясь и осматриваясь.
– Убивать будешь?..
– Да, – Нап согласно кивнул, – поэтому закрывай глаза и давай мне руки.
Прощайте, любимые родители и кошка Марфа.
Я послушно закрыл глаза и вытянул руки вперёд.
Но вместо ожидаемых наручников или хотя бы верёвки на запястья легди горячие ладони агрессора.
– Давай, пару шагов вперёд и садись, – Наполеон осторожно провёл меня несколько метров и усадил на траву. – Можешь открыть глаза.
Я ожидал увидеть дуло ружья. Но никак не это.
Я сидел на высоком обрыве у озера, в зеркальной глади воды отражалось алое пламя заката, а солнце уже почти скрылось за неровной кромкой горизонта.
– Нравится? – усмехнулся Наполеон, усаживаясь рядом.
Безумно красиво. Это настолько прекрасно, что захватывает дух и пережимает горло, не давая ни вдохнуть, ни сказать хоть слово.
Я во все глаза смотреть вдаль и вокруг. Это самой великолепное место, в котором я когда-либо был.
– Спасибо, – горло наконец-то немного отпустило, но получилось всё равно сдавленно и хрипло.
– Да не за что, – Нап махнул рукой, тоже всматриваясь в рыжую полоску за лесом, которая осталась от солнца. – Это только начало представления.
У меня уже просто мозг не мог представить, что же может быть прекраснее.
Но парень не стал ничего объяснять, просто взял за шкирку и увалил спиной на траву, растягиваясь рядом.
– Гляди, – он указал на уже чёрное небо, на котором начали рассыпаться звёзды. – Скоро начнётся.
– Что начнётся? – я внимательно рассматривал небосвод на предмет обнаружения летающей тарелки или, может даже, феникса.
Но внезапно небо будто расколола надвое падающая звезда.
Из горла вырвался позорный, какой-то девчачий «ох».
Политик только усмехнулся, закладывая руки за голову и продолжая наблюдение за падающими звёздами, всё чаще чиркающими по небу.
Не хватало глаз, чтобы поймать взглядом всё ночное представление. Звёзды всё сыпались и сыпались, превращаясь уже почти в метеоритную бурю. В животе всё сжалось в один клубок от страха, что вот-вот один болид таки не поддастся атмосфере и грохнет о землю, устроив где-нибудь локальный Армагеддон, но душа пела от восторга, радуясь каждому мгновению созерцания этого чуда природы.
– Ых… – неожиданно из горла вырвался всхлип, и только тут я почувствовал, что по вискам катятся горячие капли и затекают в уши, противно щекоча.
– Дюма? – Наполеон приподнялся на локте.
– Зачем… – я тут же закрыл лицо руками, глухо всхлипывая, – зачем ты меня сюда притащил?..
– Просто хотел сделать тебе приятное… – голос агрессора звучал обеспокоено и немного неуверенно.
Блин, в голове не укладывается, почему Политик так со мной носится. Что я ему сделал или что во мне такого?
– Спасибо… – вроде немного отпустило. – Правда спасибо. Это просто прекрасно.
Я вытер лицо рукавом рубашки, снова глядя в небо, освещаемое резкими линиями.
– Тогда не реви, – Нап кивнул и снова упал рядом, потягиваясь с довольным рычанием.
– Я не реву, – получилось гнусаво.
– Вот и не реви дальше, – так и хочется хорошенько ему вмазать!
Но вместо этого сажусь ровно, чтобы можно было вдохнуть носом.
– Ну, Дюм, – Политик тоже сел ровно, по-хозяйски обнимая меня за плечи, – чего ты опять?
– Я? – слёзы больше не мешали видеть, так что в светло-карие глаза вполне можно взглянуть. – Ничего, просто впервые вижу такую красоту.
Ненавязчиво пытаюсь вывернуться из-под его руки, но агрессор лишь крепче прижимает меня к себе. А я и не против…
– Просто мы на астрономии как раз про этот метеоритный дождь говорили, вот и решил посмотреть вживую, – взгляд Политика снова устремился в небо.
– А меня зачем привёл? – и откуда во мне эта дотошность?
– На красивое всегда приятнее смотреть с кем-то.
– Спасибо ещё раз, – внутри было хорошо, а голова сама собой упала на его плечо.
– Не за что, – Нап зарылся носом в мои волосы, щекотно фыркнув за ухо. – И вообще, – его пальцы осторожно стянули с моих волос резинку, отпуская их на спину и плечи, – хватит их заплетать. Мне так больше нравится.
Наглость!
– А мне нет, – убирая выбившуюся чёлку обратно за ухо, – мешаются.
– Зато красиво, – ага, а ещё, кажется, это ему удобно. Можно скользнуть пальцами в слегка вьющиеся пряди, чуть сжать, до приятной дрожи, потом повернуть к себе и легко коснуться губами мягких губ.
Быстрый поцелуй, всего лишь прикосновение, без намёков и продолжения.
– Ты красивый, – Нап шептал почти касаясь моей щеки, которая краснела всё сильнее и сильнее.
– А ты слишком наглый, – веки дрожали в порыве закрыть собой глаза. – Но честный, – я провёл рукой по его щеке, чуть перебирая пальцами, – и ласковый.
Не верите, что агрессоры могут быть ласковыми? А они могут. Они могут быть очень-очень ласковыми.
От этой ласки глаза закроются сами собой, а губы поддадутся поцелую. Такому же настойчивому как сам агрессор, но такому же ласковому, каким он иногда бывает, но только для избранных.
Как же всё-таки приятно просто сидеть на траве, смотреть на метеоритный дождь, целоваться и говорить о разной чепухе.
Такого душевного подъёма у меня никогда ещё не было. Я несказанно благодарен Наполеону за эти мгновения.
Кажется, что так проводить время можно бесконечно, но краем глаза я заметил, что за спиной верхушки деревьев уже начинают освещаться первыми лучами утреннего солнца.
– Эй, – уха коснулись горячие губы Политика, вновь заставив вздрогнуть, – утро уже.
Утро?! Это ж сколько мы тут сидели?
– Ничего себе, – я потёр глаза, которые начали предательски закрываться. – А мы в колледж-то успеем?
– Всё, о чём ты сейчас можешь думать – это учёба? – Нап вскинул проколотую бровь.
– Нет, так нет, – я упал обратно на траву, с наслаждением потягиваясь.
Внутри всё колыхнулось. Так обычно бывает, когда на меня очень пристально смотрят.
Я прекрасно знаю, о чем сейчас думает Наполеон, но пусть наблюдает издалека.
– Поехали обратно? – вдоволь насладившись почти физически ощутимым взглядом, скользившим по ногам, груди и оголившемуся от потягиваний животу, я сел ровно, убирая волосы назад.
Нап мотнул головой и вскочил на ноги.
А моя резиночка для волос красовалась у него на руке синим браслетом-трофеем. Ну и фиг с ним.
Я встал следом, отряхиваясь и поправляя одежду.
Вопрос: Ваше впечатление?
| 1. Хорошее | 163 | (78.74%) | |
| 2. Неоднозначное | 32 | (15.46%) | |
| 3. Плохое | 12 | (5.8%) | |
| Всего: | 207 | ||
-
-
07.07.2011 в 19:33-
-
07.07.2011 в 19:38Начинаю любить Есек))
-
-
07.07.2011 в 20:30-
-
07.07.2011 в 21:01-
-
07.07.2011 в 21:13Вот она пп- хД=)
я так и представил это :"Что ?!" и выражение лица-посмеялся от души-очень жизненно.
Но сие величество Нап забыл сказать Штирлю спасибо-заказ Же ой Е=)хД
Автор, спасибо за увлекательную историю про Дюма и Ко.
Отдельных аплодисментов удостоена парочка Жуков-Есь и Гамлет с Балем.
у вас хороший стиль-пишите еще=)
Вы скрасили мое дежурство.
Штирлиц.
-
-
07.07.2011 в 22:06Pfeiffer Отдельных аплодисментов удостоена парочка Жуков-Есь и Гамлет с Балем
сам с них тащусь))
Мой стиль это заслуга тяжелого армейского сапога бэты-ридера))
Вы скрасили мое дежурство
Ещё одно бодрое дело)) Могу собой гордиться)
-
-
09.07.2011 в 15:16Произведение - просто "вах!"
Автору - огромное спасибо и дальнейших творческих успехов!
... а сами мы Дон, хе-хе
-
-
09.07.2011 в 15:44-
-
09.07.2011 в 16:22Восторг и овации, автор, спасибо Вам за прекраснейший текст
Читала на одном дыхании, как будто сама обо всем этом думала (ибо сама Дюмка).
Именно так и размышляю в подобных ситуациях же
Пишите ещё, вдохновения вам побольше :333
-
-
09.07.2011 в 17:41-
-
09.07.2011 в 17:47Да еще и такое холодное поведение Максима.. в нашем духе, что же.
Еще будете писать?
-
-
09.07.2011 в 17:58Повторюсь ещё раз - не все Доны и не все Максы такие. Эти брались с конкретных примеров.
ElmyBrake о! ещё один БалеГам))) Вижу их почти каждый день и не могу нарадоваться)))
Ханич~ спасибо)))
Мммм, а в качестве дознавателя я хорошо))) Надо будет ещё Дюмочку попытать, может чего и новое напишется)
Аннгел
Yugare я даже знаю чего, но дополнять нынешний текст уже бессмысленно - за замечание спасибо)
И простите если обидел... Это был лишь конкретный, и как я вижу, неудачный пример.
Ещё... сейчас на повестке дня произведение по "Тайному Городу" и в зачатках Габен/Гексли.
Но всё зависит только от настроения
-
-
09.07.2011 в 19:17До добра правда не доводит, зато каково моральное удовлетворение.И только одно, немного омрачающее. Максимы верны до гробовой доски. Если у них нет никого, то ни коим образом не будут отбивать человека у кого бы то ни было. Особенно вот таким способом.
Ну да ладно. Всякие есть встречаются :3Будем ждать. А можно заказать Макс/Гам? А то маловато встречаю таковые. А почитать бы очень хотелось.
Но это на Ваше усмотрение.
-
-
09.07.2011 в 23:12это уже навело на мысль))
Если будет настроение и время и могу всё))) К сожалению это бывает совсем не часто...
-
-
10.07.2011 в 01:00я ваш фанат!
-
-
10.08.2011 в 15:58Я представляю, каково тебе.
А в целом.. я никогда не видел ТАКИХ Напов.
Это ж.. ааа, я не знаю, как сказать.
Потрясающе, да.
-
-
10.08.2011 в 15:59спасибо автору!
-
-
10.08.2011 в 16:54Mr. Benzedrine я таких уже двоих знаю))
Приятно, что смог порадовать))
Приму к сведению. Спасибо)
d.frei не за что))
-
-
10.08.2011 в 16:57Так же спасибо Вам за макс\дон, ибо сам дон и активно шипперю их же и еще ищу себе макса х)
-
-
10.08.2011 в 17:01У Напа с Дюмом дело идёт к свадьбе)
А я Габен и нашел себе Жучку о_О
-
-
10.08.2011 в 17:04-
-
10.08.2011 в 17:08-
-
10.08.2011 в 17:11Я тоже за них счастлив))
Mr. Benzedrine вы правы - там повезло всем без исключения)
-
-
10.08.2011 в 18:23-
-
11.08.2011 в 19:45-
-
08.10.2012 в 22:57